Ты меня не забудешь (СИ) - Веленская Наталия. Страница 97

— Уже ничего не важно, — глухо отозвалась Снежана.

— Важно то, что я тебя люблю, Снежк…

— У тебя очень странное понятие любви, Егор, — не выдержав, сказала Вьюгина. Она всё-таки решилась озвучить вслух, что так сильно разъедало её изнутри, буквально отравляло каждую её мысль, пока они вели диалог. Если конечно то, что происходило между ними можно было назвать диалогом, а не обменом бессмысленных реплик, наполненных горечью и упрёками. И слёзы, которые медленно катились по её лицу были такие же горькие, со вкусом предательства. — Она почему-то вдруг проявилась, когда тебе понадобилось загладить свою вину. Когда ты понял, что всё – это конец. А до этого ты почему-то молчал…

— Я сказал тебе то, что чувствую, — чётко, выверяя каждое слово проговорил Егор, прожигая насквозь её пылающим взглядом. – Да, я дурак, что не осознал этого раньше! Но я абсолютно честен перед тобой. Я люблю тебя! Пускай тебе сейчас на хрен не сдались ни я, ни моя любовь. Пускай ты мне не веришь и презираешь – ок. Но я знаю, что и у тебя ко мне тоже есть чувства… или по крайней мере, были. То, что происходило между нами, Снежк – это все было по-настоящему.

Как до неё достучаться? Как?? Что ему ещё сделать, чтобы она поверила?!

Егор не знал. И только с каким-то нарастающим ужасом осознавал, к чему ведет их диалог. Хотя его сердце отчаянно верило, что все ещё можно исправить. Ведь это же его Снежка… его любимая Снежка! Он просто не может её отпустить! Не может и всё! Это… это как разучиться дышать. Бессмысленно, нелепо, невозможно. Без неё невозможно. Тогда почему всё так…

Неужели это и правда конец?!

— Ты был для меня всем, Егор, — тихо проговорила Снежана, уже не пытаясь смахивать беспрерывно льющийся поток слёз. – Всем. За несколько недель ты стал для меня целым миром. С тобой мне было ничего не страшно. Я верила тебе как никому другому. Я… я очень хотела, чтобы ты стал моим первым. А сейчас… сейчас я думаю, господи, как хорошо, что у нас ничего не было! Мне теперь вообще всё равно. Да пускай это будет кто угодно, только не ты…

— Если ты хотела, сделать мне в ответ больно, поздравляю – у тебя отлично получилось, — медленно проговорил Егор. Потому что каждое слово ему сейчас давалось с огромным усилием. Просто внутри как будто что-то оборвалось. И даже стало трудно дышать, словно ему сейчас зарядили со всей дури под дых. Резкий оглушающий удар, который тут же достиг своей цели – сердце валялось в нокауте, разорванное в клочья последними словами Снежки.

— Вот как ты ещё можешь шутить в такой момент?!

— Снежан, разбитое сердце – это не повод для шутки. Мне действительно больно. Если ты не поняла, я в очередной раз сказал тебе правду. Но, наверное, правду от меня ты теперь не воспринимаешь, или просто не хочешь слышать…

— Правду? Хорошо, Егор, тогда скажи мне правду! – вскричала Вьюгина. — Зачем тебе надо было связываться со мной? У тебя есть красивая девушка за пределами лагеря. Да и здесь в «Журавлёнке» чуть ли ни каждая была готова отдаться тебе по первому требованию. Да тебе даже для этого ничего делать не пришлось – они все сами на тебя вешались! Ты ведь и пользовался своим успехом по полной программе! Егор, это же всё происходило фактически на моих глазах! Что за прикол такой – влезать в отношения со мной, чтобы потом водить меня за нос? Зачем встречаться с человеком, которому ты не доверяешь? Которому ты врал с самого начала знакомства?! Если ты действительно любишь, то ты не будешь обманывать, Егор! Никогда! Поэтому я правда не понимаю – к чему это все было?! Неужели у тебя как у Потапина взыграло самолюбие и спортивный интерес, и так хотелось стать первым? Девственниц в твоей коллекции ведь еще не было? Галочка еще не поставлена напротив этого пункта? Ты не переживай, мне больнее уже не будет, можешь говорить, как есть!

— Ты нормальная??! – взревел Егор, подходя к Снежане вплотную. Чуть сузившиеся зелёные глаза полыхали яростью. — Хочешь меня ненавидеть за мой поступок с аварией – пожалуйста! Ненавидь! Ты имеешь на это полное право! Но не надо приписывать мне всякую херню, которой я не делал и даже не думал об этом! Я не Потапин, Снежан, никогда им не был и становится таким, как он, не собираюсь!

— Тогда зачем это всё было?!

— Я не знаю, что ты от меня хочешь услышать?! Какие тебе ещё нужны пруфы[1]?! Если я говорю тебе правду, а ты упорно от неё отмахиваешься! Я просто влюбился, Снежан, представь себе, и у таких наглых и мерзких чудовищ, как я, тоже есть сердце. И они тоже способны любить, — горько усмехнулся Теплов. Ему самому уже было тошно и от себя, и от своих извинений. И к чему вообще эти его пафосные слова, жалкие и неуместные?.. Просто Егор уже совсем не фильтровал, что говорил. Да и зачем? Хуже уже не будет. Он вообще не представлял, а что может быть хуже, чем-то что происходило между ними в этот момент? — Да я не сразу это осознал. Но я всё равно не могу без тебя. Это… это какое-то безумное притяжение. И ты прекрасно понимаешь, о чём я! Потому что оно было взаимное! Не ищи здесь двойного дна! Рядом с тобой я будто бы становился другим человеком. Мне хотелось быть лучше, Снежан, хотелось соответствовать тебе. И я правда во многом изменился, пускай может для тебя это и незначительные изменения, но они правда есть! Ты смогла отыскать во мне то, что было очень глубоко запрятано – простого, доброго, искреннего мальчишку, который умеет думать не только о себе…

— Его больше нет, — прервала его Снежана, качая головой, — Того доброго и искреннего мальчишки. Тот мальчишка никогда бы не стал смеяться над картавостью. Он, наоборот, всегда вступался за меня перед пацанами в лагере и играл со мной несмотря на все насмешки друзей. Тот мальчишка умел отвечать за свои действия и брать на себя ответственность. Тот мальчишка никогда бы не стал мне врать и скрывать от меня свой поступок. Он бы признался, пускай и ему в тот момент было очень страшно. Я не запомнила, как его звали, но я никогда не забывала, каким он был, и как он ко мне относился. И тот, кто сейчас передо мной – это совершенно другой человек. А тот мальчишка остался в прошлом, Егор. Его больше нет. И нас с тобой тоже больше нет.

— Снежан…

— Егор, я очень хочу всё забыть. Всё, что связано с тобой. Всё, что было за эту смену. Просто оставь меня в покое… Пожалуйста.

[1] Пруфы – (от английского proof) на сленге подтверждения, доказательства.

Глава 71

Старая, и уже явно повидавшая жизнь машина такси, неторопливо отъехала от ворот «Журавлёнка». Снежана тяжело вздохнула, когда лагерь остался позади. Как жаль, что нельзя было также оставить позади боль и воспоминания, просто сменив своё местоположение.

Девушка очень смутно помнила, как добралась до вожатской. Как перед ней как будто из ниоткуда появилась Каринка, как она вывалила на неё последние новости, сидя на полу и буквально захлёбываясь слезами. Все что говорила подруга, пытаясь её утешить и привести в чувства, тоже куда-то стёрлось из памяти. Снежана более-менее стала осознавать реальность, только когда услышала громкий решительный стук в дверь.

И почему-то у неё не возникло никаких сомнений, кто это к ним пожаловал.

— Я не хочу его видеть, Карин, не пускай его… пожалуйста! Я просто не могу…

Снежана обхватила себя руками, пытаясь унять нервную дрожь.

— Я разберусь, — кивнула Романенко и скрылась за дверью.

Она и правда его не пустила, выдержав настоящую осаду, которая сопровождалась возмущенным ропотом со стороны Теплова. Что такого пришлось сказать Каринке, чтобы Егор ушёл, Снежка не знала. И не хотела знать. Ведь каждая мысль о нём приносила мучение.

Поэтому, когда раздался звонок от следователя с просьбой явиться завтра в участок, чтобы дать очередные показания по делу о нападении Потапина, Снежана сразу же согласилась. А в её голове тут созрел план – взять выходной под предлогом разборок в полиции. Руководство вряд ли будет ставить ей палки в колеса – дело всё-таки очень щепетильное, да и на репутации лагеря происшествие с Потапиным тоже сказалось.