Топ-модель (СИ) - Вечная Ольга. Страница 38

— Это кому? На выброс, что ли? — ахает она.

— Это для бедных, — кричит Эля, обуваясь в гардеробной.

— Ничего себе для бедных! Аня, тебе же как раз не в чем ходить!

Внутри все рухнуло и рассыпалось трухой, когда мама принялась доставать это шубу, разглядывать.

— Как новая!

И правда красивая. Почему-то я сразу понимаю, что это подарок Максима. Подарок, который та если и носила, то совсем недолго. Так и оставила у будущего мужа в квартире, собираясь, видимо, в скором времени въехать.

— Мама, я не буду ее надевать. Это бывшей девушки Максима, — шепчу я.

— Ну и что? — удивляется мама. — Какая разница? На ней написано, что ли? Примерь-примерь.

— Ва-ау! — из комнаты выходит Кирилл. — Аня, ты как принцесса в ней будешь!

— Я не хочу, — забормотала.

Эля выплывает из гардеробной и клонит голову набок. Вся жестокость мира заключена сейчас в ее взгляде. В этот момент мне становится так жалко маму с ее горящими глазами и искренним восторженным изумлением, что я ощущаю сильнейшее раздражение. Хочется спрятать маму от взгляда Эли. Спасти.

Мамочка, я куплю тебе всё. Любые шубы, вот увидишь. Заработаю!

— Анечка, дочка, примерь. Можно, да? — спрашивает мама у Эли, как будто чуть поклонившись, та кивает.

— Конечно. Это всё на выброс, можете брать, что угодно.

Никогда в жизни я не притронулась бы к этой чертовой шубе, если бы не насмешливый взгляд Эли. Она не знает, представить себе не может, сколько и как работает моя мама! Никто ее не спас, не увез в Турцию, не осыпал золотом и бриллиантами. Ее руки жесткие, как у Ба-Ружи, хотя мама лет на тридцать моложе.

Вздергиваю подбородок и примеряю. Смотрю в зеркало. Картинка перед глазами плывет, мне дурно.

— Она мне короткая, — резюмирую, снимая.

— Разве? Тогда я примерю, дай-ка, — волнуется мама.

Эля хихикает, выходя из дома, ее уже ждет такси.

— Мам, я бы не хотела носить шубу бывшей Максима, — честно признаюсь я, когда за младшей сестрой Максима закрывается дверь. — Он будет смотреть на меня, и думать о ней.

— Тогда себе ее заберу. В деревне все в осадок выпадут, когда я на работу пойду, — сияет мама. — А что там еще есть?

Сердце сжимается до уничтожающей боли. Я улыбаюсь и говорю, что спрошу у Максима разрешения. Через пять минут он как раз сообщает, что водитель ждет на улице.

Мы встречаемся у клиники.

Глава 34

Зимний ветер заставляет поежиться и накинуть капюшон. Максим говорит по телефону в машине, я полминутки слежу за тем, как он хмурится, затем подбегаю и стучусь в окно.

Волнуюсь.

Он открывает замок, кивает забираться, что и делаю.

— Фух! Морозно! — весело болтаю, потирая ладони.

А потом всё, язык прилипает к небу намертво. Ни слова выдать не могу, хотя обычно с этим проблем нет. Волнение сжимает грудную клетку, едва так близко с Максимом оказываюсь, парализует страх и какое-то неясное предвкушение. А еще.. надежда?

Даже смотреть в его сторону не получается, страшно-больно-сладко. Будто я не из деревни, а из какого-то замка принцессы, где всё нежные, робкие и воздушные.

Думала о нем каждый день, каждую ночь, каждую секунду своей жизни. Это какая-то болезнь, раньше я таким недугом не мучалась. Он всюду — в голове, в образах. Закрою глаза — вижу. Засыпаю — он там, ждет.

— Минуту, малыш, — говорит Максим и берет меня за руку. Мнет ладонь, машинально разогревая. Это приятно и уже по-родному знакомо, он постоянно так делает, что я уже не представляю, как жить без такой простой ласки. И в трубку: — Сегодня не получится, Артур, да, я занят. Всю неделю буду занят. Съезди и втащи ему сам, идет? Пусть эту доверку в сортире использует, так и скажи, да, от Макса Одинцова привет. Любой судья поржет и встанет на нашу сторону, не сомневайся. Да, до связи.

Он откладывает мобильник и поворачивается ко мне. Нервно улыбаюсь тут же, а сама разглядываю руль! Не могу смотреть ему в глаза, не получается. Ани нет, вместо нее одна сплошная эмоция.

— А почему у тебя не какой-нибудь мерс? — ляпаю первое, что приходит в голову.

Максим тянет к себе: плавно, но с силой. А потом я чувствую прикосновение губ к щеке.

Парализует.

Знала ведь, что, так сделает. Интуиция об этом вопила, когда притянул ближе. Чувствовала намерение, пока разглядывал, пока пальцы мои мял своими. Но мир всё равно застывает, в ушах шумит кровь да так, что кажется — я в космос попала, где нет звуков, нет света, только ощущения.

Сглатываю. Он близко. Запредельно, он почти под кожей. Вцепляюсь в его пальцы, и он ведет носом по моей щеке. Нежно, словно выпрашивая немного ласки. Самую капельку. Сердце разрывается, и я согласна отдать ему всё, что есть.

Застываю, и... чувствую, как он целует уголок моих губ.

— Аня, — говорит. — Моя Аня, Анечка.

Жар, что копился внутри неделями, вспыхивает белым пламенем! Шаровой молнией по клетками мечется, по всему телу! Щеки горят, ладони горят, внизу живота — чистое пламя. Там вообще буря в последние недели, я постоянно о Максиме думаю, борюсь с собой, но стоит глаза закрыть — здравствуйте. Стоит только на секунду замедлиться, и снова о тоску по нему спотыкаюсь. Я не в порядке. Я совершенно точно не в порядке сейчас рядом с ним.

— Я соскучился, — говорит он тихо, и я умираю немедленно. — Думал о тебе.

— Да?

Максим сжимает мой затылок, а потом накрывает губами губы.

Вдребезги.

Он такой же как в первый раз, на вкус и запах. Вот только движения не быстрые, не грубо-голодные. Я почему-то к тому, что было на яхте приготовилось, но нет. Максим действует без горячки, будто мы переходим на новый уровень.

Словно начали с десятого свидания, а теперь, спустя страдания и борьбу, вернулись к первому и восполняем его, как нужный пазл. Кто сказал, что картинку следует собирать по порядку?

Максим углубляет поцелуй, действует настойчивее, а я теряюсь. Опыта нет, черпать неоткуда, потому позволяю ему вести, отвечаю робко. Так нежно, как только получается. Всей душой отвечаю.

Он делает шумные вдох, и я растворяюсь в воздухе.

Превращаюсь в нежность и любовь. Согреть бы его, всего окутать и... впустить в себя. Стыд улетучивается, когда двое наедине, наверное, для него и правда места не остается. Мне так приятно, что я хочу ближе. Хочу чувствовать его всюду. Хочу... с ним.

Осмелев, обнимаю за шею, касаюсь кончиками пальцев щек, затылка. Он чуть громче вдыхает, и я схожу с ума. Мы целуемся и это самый лучший и приятный поцелуй в моей жизни. Оба дышим, ласкаем друг друга.

Его язык касается нижней губы, и я срываюсь на дрожь. Напряжение растет, тело пылает, жаждет, возникает потребность, и кажется, если он не перестанет, со мной что-то случится. То самое, что было в каюте, когда мы любили друг друга.

Максим отстраняется. Кровь кипит, мои глаза закрыты.

Он мягко чмокает в губы. В щеку, в лоб. Будто восхищаясь и обожая.

Неспособная совладать с эмоциями, льну к нему, вжимаюсь в грудь. Молчу. Он тут же обнимает. Крепко, с жаром. Мы нашли друг друга. Как же это было трудно, но мы нашли. В момент становится неважно, что там родители, враги или друзья.

Всё становится неважно.

Губы горят. Я вдыхаю его невыносимо прекрасный запах. Послезавтра мы станем мужем и женой и займемся любовью.

— Анечка, — говорит он, поглаживая. — Такая ты сладкая, сдуреть можно.

Я незаметно целую его в грудь несколько раз, даже через ткань черной рубашки чувствуя жар тела. Знаю, что у него давно не было близости, он мужчина, хоть и верный традициям, но молодой и здоровый. Я думаю о нашей брачной ночи и дрожу. Я просто не могу поверить, что это всё произойдет послезавтра.

Или... может, уже сегодня? Он так настаивал на свидании.

***

— Тебе нравятся мерсы? — спрашивает Максим с легкой улыбкой, пока едем к нему в гости.

Чуть раньше Максим сказал, что мы можем поехать в любой ресторан города, и что ужин в модном месте пойдет на пользу нашему имиджу, но он так замотался в последние недели, работая без выходных, что хочет просто побыть дома.