Частная Академия (СИ) - Ланская Алина. Страница 50
До меня начинает доходить, что он имеет в виду. Тело и так пылает, голова кружится… что я делаю? Но ведь это все так естественно было, так хорошо.
Пытаюсь слезть с колен Артема, но он не позволяет, сам аккуратно сажает рядом с собой. Его левая рука на моем колене, бездумно провожу ладонью по ней.
— Это… это что? — Наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть. В глазах двоится. — Это… шрам такой?
Очерчиваю пальцем тонкую, длинную, светлую линию — от запястья почти до локтя.
— Н…никогда не видела у тебя.
Говорю, а сама себя почти не слышу.
— Артем…
Глаза закрываются, на меня что-то накатывает, я куда-то лечу, мне так плохо, что уже ничего не соображаю. Голова разрывается на тысячи осколков.
Последнее, что чувствую, — это горячие руки на своем обнаженном теле…
Глава 47
— А-а-а…
Откуда-то доносится чей-то стон. Совсем близко, но мне сложно повернуть голову на этот звук. Я ее не чувствую, дикая боль не дает даже глаза открыть. Снова слышу стон, потом чьи-то шаги, и другой голос разрезает воздух:
— Проснулась?
— А-а-а.
Тело ломит, пошевелиться не могу, но у меня возникает странная мысль: это я стону. Я. Только себя не узнаю.
— Ну-ка, попробуй подняться, глаза открой.
Пытаюсь, но не очень получается. Улетаю куда-то, где нет никаких голосов и стонов.
Не знаю, сколько проходит времени, но я мгновенно просыпаюсь и щурюсь от дневного света. Голова раскалывается, безумно хочется пить, но хотя бы могу сесть.
Так, я на кровати, но не у себя в комнате, что-то знакомое, но не мое…
— Ты как? — раздается голос.
От неожиданности я взвизгиваю и оборачиваюсь. Одеяло падает с груди. Тут же становится так холодно, что обнимаю себя за плечи. Баев тоже сидит на кровати и хмуро смотрит на меня.
— Что?
Опускаю взгляд и понимаю, что я… в одном бюстгальтере. И рядом Темный. Поспешно натягиваю одеяло себе на голову, чтобы спрятаться. От резких движений голова просто разрывается от гудящей боли.
— Вставай, Шанина! Пора просыпаться. Три часа дня уже.
С меня бесцеремонно стаскивают одеяло, но я пытаюсь удержать его на себе.
— Мира!
— Пусти!
Артем вдруг отдает мне одеяло, но укрыться им с головой не позволяет.
— Пить хочешь?
Молча киваю, и через несколько секунд моих губ касается что-то прохладное и приятное.
— Пей!
Жадно делаю глоток и словно оживаю. Потом еще и еще. Отбираю у Баева кружку и выпиваю все без остатка. Как по волшебству исчезает головная боль, в горле больше нет сухости.
— Это что было? Вкус… знакомый…
— Старый добрый рассол. — Артем ухмыляется. В спортивных штанах и футболке он выглядит как парень с рекламного постера. Свеж, бодр и чертовски красив. — Специально для тебя принесли с кухни.
— Спасибо! — Кутаюсь в одеяло. — Это… это гостевая, да? Почему я здесь?
Память вперед Баева подкидывает какие-то дикие кадры. Коньяк, я на коленях у Артема, он раздет, я глупо хихикаю, тянусь к нему руками…
— О боже!
Я громко стону и прячусь под одеяло. Какой позор!
— Вставай давай! — Артем отбирает одеяло и тут же сует мне в руки что-то мягкое. — Одевайся. Живо!
— Мне… мне в туалет надо…
Он отворачивается, и я, спотыкаясь, бегу к полуоткрытой двери. Не выйду отсюда!
— У тебя три минуты! — кричит Баев.
Смотрю в зеркало и ужасаюсь: на голове натуральное воронье гнездо! Лицо как… как с перепоя, Мира!
Напилась! Впервые в жизни напилась.
Пытаюсь кое-как привести себя в порядок.
— Одна минута — и я захожу!
Это не моя одежда… Верчу в руках лонгслив и треники. Термобелье, что ли? Слышу шаги и со скоростью метеора одеваюсь.
— Хоть бы постучался! — цежу сквозь зубы, но злюсь я не на Баева, а на себя. В голове снова шумит, и пить хочется.
— Пошли. — Артем не обращает внимания на мое дурное настроение. Мне хочется провалиться, сгореть от стыда, а не идти, держа Баева за руку. Я мало что помню, но то, что помню, — ужасно и отвратительно! — Вот это еще надень.
На кровати лежат штаны, толстовка, шерстяные носки и шапка — единственная моя вещь.
Я не спорю, одеваюсь, потому что мне холодно. А раздевалась ночью я сама? Что вообще было?
Легкость после рассола уходит, подкатывает слабость и головная боль. Я хочу лечь обратно в кровать, но Артем не дает.
— Шапку еще надевай, — велит он, а потом берет откуда-то плед и заворачивает меня в него. — Так лучше.
Подходит вплотную и без предупреждения подхватывает на руки. Голова тут же кружится, со стоном цепляюсь за мужские плечи. Баев, не говоря ни слова, выносит меня из комнаты, мне нехорошо, и мне очень стыдно. Когда мы спускаемся на первый этаж, я все же решаюсь спросить:
— Куда ты меня несешь? Выбрасывать?
— А это мысль. — Он усмехается и крепче прижимает меня к себе. Господи, как же чудесно от него пахнет, я еще способна это чувствовать! — Но пока мы идем на веранду. Тебе нужен свежий воздух.
Мороз ударяет в лицо, но как же приятно. Я даже жмурюсь от наслаждения.
Артем опускает меня на широкое кресло, которое оказывается на удивление теплым, и укрывает еще одним пледом.
— Спасибо. — Я прячу улыбку и поднимаю взгляд. — Вау!
На мгновение забываю про свой позор и что голова болит; любуюсь крупными снежинками, которые, порхая, садятся на огромную ель, залетают на веранду и ложатся тонким ковром на пол. Как красиво!
— Пей! — Артем подносит большую кружку-термос. — Ты обезвожена после вчерашнего.
Что-то горькое и безвкусное, но выпиваю без разговоров. Баев садится в свободное кресло рядом и тоже укрывается пледом. Задумчиво смотрит, как падает снег, и пальцами выбивает какой-то ритм на подлокотнике.
— Спасибо, — выдавливаю я, когда молчать становится невыносимо. — Я… вчера… немного… я…
— Ты вчера напилась, Мира. Бутылку коньяка в одно… лицо. Не ожидал.
— Боже-е-е. — Обхватываю голову руками. — Целую бутылку?
— Ага! — Судя по тону, Баев не собирается меня жалеть. — А потом отдала ее всю унитазу. Не помнишь?
— Что?! Меня тошнило?.. О нет!
— О да. — Баев злорадно скалится. — А еще…
— Не надо, — перебиваю. — Не надо, а? Я плохо соображаю. Давай помедленнее. В голове все кувырком. Можно я вопросы буду задавать?
— Валяй! — Артем встает и придвигает ко мне сервировочный столик. — Тут суп… похмельный. Специально для тебя. Нужно его съесть.
— Не могу пока… Как… почему я голая спала? — шепотом выдаю то, что мучает меня сильнее всего. — Что… что…
— Я тебя раздел, — любезно улыбается Баев. Не выдерживаю его взгляда. Натягиваю на голову плед. Господи, я не переживу такого позора! Это же Артем! Темный! Только не он, он не должен был видеть меня такой.
— Да расслабься ты. — Он стаскивает с моей головы плед и садится на корточки. — Ничего не было, Мира. Не бойся. Ничего не было.
— Точно? — Я с надеждой вглядываюсь в его лицо, не пряча свои чувства. — Точно ничего? Но как тогда я почти голой…
— Ты была в хлам, я пытался тебя реанимировать в душе, но не сказать, что успешно.
— Черт… черт! — скулю я. — Да я же вообще не пью!
Хочу провалиться сквозь землю, стереть память себе и Артему. Ну или хотя бы вскочить и убежать от него. Мне в жизни не было так стыдно и мерзко от самой себя. Я же помню, как трогала его, лезла к нему, как… господи, я хотела его поцеловать! Он меня теперь презирает. И точно выгонит! Зачем ему такая пьяная приставучая идиотка!
— Расслабься и поешь суп. Потом попробуй поспать. А я рядом посижу. — Баев укрывает меня пледом, проводит ладонью по щеке. — Сегодня красиво.
Суп еще горячий, я не хочу есть, боюсь, что меня вывернет, но ложку за ложкой отправляю себе в рот. Вкуса почти не ощущаю. Сейчас, как никогда, мне было важно знать, что обо мне думает Баев. Но он молчит!
Кажется, я проваливаюсь в сон. Мне тепло и уютно, живот не болит, голова не гудит. Я спокойно дремлю, и никакие мысли мне не мешают.