Вторжение - Гритт Марго. Страница 31

– Спасибо.

– И откуда такая нарисовалась? – проговорила Нушик, смотря вслед двум фигуркам, которые шли между рядами, держась за руки. – У нас тут сроду иностранцев не было…

– Ага, жопа мира! – закивала продавщица помидоров, выковыривая из зубов налипшую шелуху от семечек.

– Я, наверное, пойду, меня мама ждет. – Я подняла повыше тяжеленный пакет с яблоками, будто уйти без веского оправдания было невежливо.

На площадке перед крытыми павильонами ютились дачницы в разноцветных панамках, выставляя на раскладных стульях или тряпках, постеленных прямо на земле, вялые, пожелтевшие от солнца огурцы, занюханные пучки укропа и кинзы, семечки в кулечках из газеты, ведерки с неспелым кизилом – от его вида непроизвольно сводило зубы. Распаренным от зноя, им было лень даже переговариваться, и они молча наблюдали за сценой, которая разыгрывалась перед их глазами.

На ржавую рукоятку водяной колонки надо было навалиться всем телом, чтобы она изрыгнула струю нагретой за день воды с привкусом отборной канализации. Соседка безуспешно пыталась извлечь хоть каплю одной рукой, тоненькой и бессильной, придерживая второй юбку, чтобы не намочить длинный подол в грязноватой подсыхающей лужице. Девчушка подставляла под неработающий кран персик, покорно ждала. На пятачке у Святого источника, как прозвали колонку местные торговцы, вечно терлись загорелые босые мальчишки, цыганята – мамино словечко, но помогать они не спешили, только тихонько шептались в стороне, а те, кто понаглее, показывали пальцами и прыскали от смеха в ладошку.

Поставив пакет на землю, я потеснила соседку, задев ее пальцы, почему-то холодные, и со всей дури навалилась на рукоятку, которая с железным лязганьем тут же поддалась, и нас окатило целым фонтаном. Соседка взвизгнула, девчушка от неожиданности выпустила из рук персик, тот, переспелый, конечно же, лопнул, ударившись о решетку под колонкой, и я подумала, что она сейчас разревется. Из-за персика, мокрого, липнувшего к коже платьица, из-за брызг, заливших лицо, но малышка только растерянно смотрела на нас и даже не думала плакать. Мальчишки хохотали, дачницы фыркали, и соседка смеялась, запрокидывая голову, не стесняясь обнаженных десен. С нее слетела шляпа, она побежала ее подбирать, и рыжие завитушки запрыгали по шее и плечам, как в рекламе шампуня.

Мне было не смешно.

– Почему-то каждый раз, когда я с вами сталкиваюсь, оказываюсь в промокших джинсах, – проговорила я.

– А почему ты вообще носишь джинсы в такую жару?

У тебя лодыжки слишком толстые. Отвечать я не собиралась, хватит с меня откровенности про конфеты.

– И что это было? – спросила я, стараясь, чтобы голос не звучал по-детски обиженно, скорее строго, по-учительски.

– Ты о чем? – Соседка подошла к девчушке, присела на корточки и не придумала ничего лучше, чем вытереть ее мокрое лицо подолом юбки.

– Ну вот это, про арбузы… на английском.

– А! Спасибо, что не выдала, дорогая.

Дорогая.

– Зачем вы притворялись иностранкой?

– Может, будем на «ты»? – Соседка взглянула на меня, сдвинув зеркальные очки на кончик носа, и я больше не разглядывала свое отражение, смотрела прямо в ее глаза, то ли болотного, то ли цвета хаки, с сузившимися от яркого света зрачками, и глаза эти смеялись. Со мной или надо мной, понять я не могла. – Познакомься, кстати, это Полька-Поленька, Полина.

– Ваша… твоя сестра?

Соседка кивнула, поправила беленькую косынку на девчушкиной голове, из-под которой выбивались пушистые светлые кудряшки. Такие, наверное, были и у соседки, если бы не отливающая медью хна. Я неловко помахала, но Поля застеснялась, уставилась под ноги. Рядом с ее розовой сандалией как раз проползал блестящий черный жук, который заинтересовал ее больше, чем я. Справедливо.

– Чем займемся сегодня, Пинки? – спросила соседка, цитируя мультсериал, и Поля радостно откликнулась:

– Попробуем завоевать мир!

– Для такого дела надо подкрепиться. Что ж, раз персика нам не досталось, предлагаю объедаться пирожными! – Соседка взглянула на меня. – Хочешь с нами? Местечко называется «Дольче вита», недалеко от центрального пляжа. А потом пойдем купаться.

Из-под ее белого вязаного топа из тонкой пряжи торчали лямки купальника, и синий лифчик просвечивал сквозь кружева.

– Можем вместе притвориться иностранками, будет весело, – рассмеялась соседка.

– Ну уж нет…

– Ла-а-адно, зануда. Не хочешь играть, просто выпьем кофе, идет? – И, словно догадавшись о причине моего сомнения, добавила: – Угощаю.

Как будто проблема была только в деньгах. Еще при первой встрече я решила, что она мне не нравится. Мама бы сказала: «Без царя в голове». Но делать все равно было нечего. Бесконечные летние дни лениво, со скрипом вращались по кругу, как чертово колесо, один за другим, один за другим.

– Мне только надо маме яблоки отдать, – сказала я, вспомнив о пакете, на который чуть было не позарились цыганята.

К тому же в кармане пискнул телефон, можно было не сомневаться, что там очередное сообщение «ты где?».

– Килограммы искушения, – усмехнулась соседка, но я не поняла ее шутки.

Она сказала, что они с Полей подождут меня в тени, которая медленно росла под карнизом павильона с надписью «Рыба». Там расхаживала низенькая взмокшая женщина с мегафоном и выкрикивала заученную речь про распродажу дубленок. Если бы мне в такую жару пришлось примерять дубленку… Лучше убейте меня сразу, как сказала бы Карина.

– Я не знаю, как вас… тебя зовут, – вспомнила я.

– Леся, а тебя?

Мама говорила: всегда представляйся полным именем, но сама называла меня Варькой. Хотя чаще: «Варька, дрянь ты такая…» Я проговорила:

– Варвара…

– Вар-ва-ра, йо-о-о! – вдруг громко запела Леся, наверняка в полной уверенности, что первой додумалась посвятить мне народный хит. – С тобой я готов был бежать на край света-а-а…

С тобой я готова была провалиться под землю от стыда. Я завертела головой, хоть бы не услышал кто. Что люди скажут. Леся горланила «Би-2», и ей было наплевать, что о ней скажут люди.

Ненормальная. Нет, она мне определенно не нравилась. Но все-таки я пошла за ней. И кто из нас ненормальная?

На первой береговой линии бок о бок теснились презентабельные, как с картинки в журнале «Недвижимость», дома и те, что мама называла «хибарами», – довоенные постройки, которые вроде как портили вид района, но никто не обращал на них внимания. Приземистые одноэтажные домишки с облупившейся штукатуркой и выгоревшей на солнце черепицей. Их обещали снести еще пятнадцать лет назад. По одной стороне тянулся длинный забор, обклеенный афишами новогоднего концерта в Доме культуры, – за ним виднелись оранжевые и голубые спирали горок заброшенного аквапарка, который был закрыт на реконструкцию прошлым летом из-за утонувшего мальчика, но так и остался нетронутым.

Кафешка с выкрашенными в желтый цвет стенами была втиснута между парикмахерской и стоматологией. Сомнительное соседство, коктейль из запахов на любителя. Лак для волос и гвоздичное масло – взболтать, но не смешивать. Впрочем, жаловаться на аромат после рыбного отдела…

Скумбрия, карась, хек, окунь, минтай, щука, судак, салака, форель, лосось, треска, сибас. В сугробики на прилавке воткнуты ценники с названиями, будто флажки на покоренных арктических землях. Выпотрошенные замороженные тушки в снежной глазури, словно присыпанные сахаром, полосатые или пятнистые спинки, гладкие на ощупь или шершавые, неподвижные хвосты, головы с вечно удивленными раскрытыми ртами. Чего варежку разинула. Глаза как темные лунки в толще льда. И мама среди мертвой рыбы, в заляпанном фартуке и телогрейке, вечно мерзнущая, даже в самые жаркие дни, с прилипшими чешуйками к покрасневшим пальцам. Снежная королева. Жизнь еще вяло билась в громадном аквариуме, переполненном живой рыбой. Карпы полировали друг о друга толстые бока, теснились к стеклу, вытягивая губы в немом крике.