Президент Каменного острова - Козлов Вильям Федорович. Страница 15

А жена с мальчонкой уехала в Ленинград и там жила. Вырос у нее сын; очень, говорят, был похож на отца и деда. И такой же оказался смелый. Летчиком стал. Ленинград защищал в эту войну. Про него весь фронт знал. Во всех газетах писали. А фрицы, заметив его в небе, шарахались в разные стороны. Классный летчик был. Сбил фашистов видимо-невидимо. Кончилась война. Живыми остались летчик и его жена. После войны у них родился сын. Летчик стал испытывать новые самолеты. И однажды, как Чкалов, разбился насмерть. Ему Героя Советского Союза присвоили. Генерал авиации в газете об его подвиге написал. Жена летчика через месяц померла. Она после голодовки в Ленинграде больная была. Что ты хочешь, в войну им в день по сто граммов хлеба выдавали. А тут еще такое горе… Остался их сын один. Бабушка его померла еще в войну. В блокаду. Есть у него родня в нашей деревне, только он ее и в глаза-то не видел. Похоронил мать и прямо с кладбища куда-то ударился. Бросил квартиру и все такое. Лет шесть ему тогда было. Искали-искали его с милицией, да так и не нашли. Город громадный. Пропал мальчонка. Может, с горя в реку сиганул? Или под трамвай? Сколько ему тогда было, дурной еще…

— Живет где-нибудь, — сказал я.

— Наверное, и фамилию свою забыл.

— Ты помнишь, что делал в шесть лет?

Коля почесал переносицу, подумал.

— Меня бык хотел забодать, — сказал он.

— А я, когда был маленький, в городе заблудился, — сказал я. — Еле нашли.

— Ищем могилу Смелого… Никаких следов нет — вот беда!

— У вас есть потайной ход, — сказал я. — Или с острова прыгаете? Вниз головой?

— Ушлый… — усмехнулся Коля. — Чего меня пытаешь? У Сороки спроси…

— Он у нас за главного?

— Президент, — сказал Коля.

— Хорошо, что еще не король…

— Не такой президент, который у американцев и у других капиталистов, а наш… Сорока скажет — закон. Все будет сделано. Его все слушаются.

— Кто это — все?

— Наш директор с Сорокой советуется.

— Поглядеть бы на вашего Сороку. Или все время на острове прячется?

— От кого ему прятаться?

— Гарик с ним хочет потолковать…

— Сорока твоего Гарика пополам сломает!

— Посмотрим…

— Да Сорока…

— А где Вася? — перебил я Колю. Надоело мне слушать про Сороку.

— В Островитине, — ответил Коля.

— Я думал, он ваш, интернатский.

— Рыжий тоже из Островитина…

— Всех к себе принимаете? — спросил я.

— Не всех, — ответил Коля.

Длинному и Рыжему надоело сидеть в лодке. Они вылезли и подошли к нам. Вблизи у Лехи оказалось еще больше конопатин. Они были даже на шее и на ушах. Мальчишки в упор разглядывали меня. Я заметил такую привычку у деревенских ребят — незнакомых в упор разглядывать. Видно, я им не понравился, потому как Рыжий сказал Коле:

— Ну чего ты с ним языком треплешь?

— Про отца узнал? — спросил Темный.

— Подождите меня в лодке, — сказал Коля.

— Как заведешь свою волынку… — сказал Рыжий.

— Отчаливаем, — сказал Темный.

Они пошли к лодке. Коля проводил их взглядом:

— Без меня не уплывут.

Я спросил его, откуда он все знает про Смелого и про остальных.

— Генерал сюда приезжал, — сказал Коля. — На рыбалку. И рассказал нам про летчика. Он служил в его части. И про Смелого генерал слыхал. Он просил нас, когда разыщем мальчишку, сразу написать ему. Он в Москве живет.

— Как его разыщете?

— А что, если объявить по радио? — сказал Коля. — Нет, не пойдет. Мы знаем только фамилию. А как звать — никто не знает. Даже генерал. А таких фамилий — тыща.

— Зачем вы его ищете? — спросил я.

— Он наш земляк. А Смелый его прадед. И потом ведь у него никого нет…

— А твои родители… живы?

Коля посмотрел на берег. Темный сидел на корме, а Леха отпихивался веслом от суши.

— Уплывут, черти! — сказал Коля.

— Найдете вы этого парня, — сказал я.

— Человек не иголка, — ответил Коля. Видя, что Леха замахал веслами, он сорвался с места и побежал вниз, к лодке.

— Какое у тебя дело? — крикнул я, вспомнив, что Коля припыл к нам не просто так.

— Нам твой отец нужен, — ответил он. — Завтра…

Ему пришлось вплавь догонять лодку, Рыжий, не обращая внимания на Колины крики, греб к острову. А Темный, подогнув длинные ноги, сидел к берегу спиной и смотрел прямо перед собой. Ничего не скажешь, серьезные ребята!

Лодка была еще на полпути к острову, когда пришел Гарик. Губы и ладони у него в липком розовом соку. Он в лесу объедался земляникой.

— Чего им тут надо было? — спросил он, кивнув на лодку.

— Разговаривали,

— Нечего с ними разводить толковище, — сказал Гарик. — Надо бить в лоб и делать клоуна.

— Я не умею.

— Научишься… — усмехнулся Гарик, глядя на удаляющуюся лодку.

Глава тринадцатая

Рано утром в нашу дверь раздался громкий стук. Гостей мы не ждали, и поэтому я очень удивился: кто бы это мог в такую пору стучать? Еще солнце не взошло, над озером плавал туман, листья деревьев были усыпаны крупными каплями. Все это я увидел в окно, протерев глаза.

— Стучат, — сказала Аленка. Она тоже проснулась. Лишь отец крепко спал, прикрыв лицо краем одеяла. Я решил, не будем будить его. В одних трусах выскочил в сени, отворил дверь.

На пороге стоял незнакомый мальчишка. Высокий, плечи широкие. Лицо загорелое, темно-русые волосы торчали в разные стороны. И еще я заметил на подбородке мальчишки заметную вмятину. Словно там долго лежала горошина, а потом выпала. Мальчишка был весь в грязи. Так и нарочно не вымажешься: светлая куртка измазана до воротника, штаны не разберешь какого цвета. Руки черные. Даже к волосам присохли серые корки. Мальчишка тяжело дышал. Он откуда-то прибежал.

— Веревки есть? — хрипло спросил он. — Или вожжи?

— Не знаю, — сказал я, силясь понять, для чего ему в такую рань понадобились вожжи. Но голова спросонья туго соображала.

Мальчишка быстро осмотрел сени, взгляд его задержался на лестнице, ведущей на чердак.

— А там? — резко спросил он.

— Зачем тебе?

Мальчишка не ответил. Он уже повернулся к выходу, но в этот момент отворилась дверь и на пороге появилась Аленка. Она была в плавках и майке. Увидев мальчишку, она ахнула и спряталась за дверь. Но тут же высунула растрепанную голову.

— Кто это? — воскликнула она.

— Мне нужны веревки, — сказал мальчишка. — Много веревок.

Аленка не стала спрашивать, зачем ему веревки. Она кивнула на чулан.

— Там, в углу…

Мальчишка рванулся туда. На крюке, вколоченном в бревно, висел порядочный моток толстой пеньковой веревки. Он схватил его и бросился к выходу.

— Что случилось? — крикнула ему вслед Аленка.

— Лось, — коротко ответил мальчишка, сбегая с крыльца.

— И я с вами… — Аленка кинулась в дом. Через минуту она выскочила на крыльцо, одергивая платье. Мальчишка уже был у кромки леса. Я всунул ноги в сандалии и вместе с Аленкой побежал догонять его.

Мальчишка шел напрямик, огибая деревья. Подсохшая грязь отваливалась от его одежды и падала на землю. Он не замечал этого. Он забыл и про нас. За все время пути ни разу не оглянулся. Мы старались не отставать. Кустарник сбрасывал на нас холодную росу. Аленкино платье промокло и облепило ноги. Я только сейчас заметил, что иду в трусах. Колючие ветви царапались.

— Где этот лось? — спросила Аленка.

Я не знал, в чем дело, но на всякий случай сказал:

— Убили…

— Кого, Сережа?

— А может быть, ранили, — сказал я.

Мы продирались сквозь лес, наверное, с час. Но вот сосны стали реже встречаться. Все больше березы и осины. Почва под ногами стала дрожать. Несколько раз я угодил ногой к ржавую воду. Наконец деревья кончились. Впереди одни кусты и покрытые мхом кочки. Мальчишка пошел тише. Он прыгал с кочки на кочку. Один раз Аленка вскрикнула. Она выше колен провалилась в болото. Но тут же, уцепившись за траву, выкарабкалась. Теперь мы шли след в след, переставляя ноги с кочки на кочку. Шли по огромному притихшему болоту. Впереди поблескивали небольшие болотные окна. Кочки пружинисто опускались под ногами, пищали и квакали, вокруг них выступала мутная пахучая жижа. Она пузырилась.