Маг 11 (СИ) - Белов Иннокентий. Страница 6

Эти стрелки явно еще не знают, что Вождь приказал меня беречь. Все знающие уже померли за время перестрелки.

Падаю уже мертвым, выронив пистолеты из рук, последняя мысль у меня такая:

— А умирать в бою совсем не больно!

Глава 3

Да, в Москве я скоропостижно скончался, то есть, геройски умер, а в Храме пришел в себя живой и здоровый.

Были, конечно, опасения, что на таком расстоянии мою смерть Храм не сможет идентифицировать. А, значит, не распечатает меня снова и я пропаду из мира живых навсегда.

Пришлось примириться с такой вероятностью. Впрочем, что мне еще оставалось делать?

Не имея при себе ни одного Источника, пробиться куда-то к капсуле или Храму шансов у меня не было и так, и так.

Купол выдержал всего две или даже три сотни попаданий пистолетных и тяжелых винтовочных пуль, на большее у меня маны не хватило. Внешнюю охрану из четверых простых нквдшных красноармейцев тоже успели бросить воевать со мной, они успели каждый по разу-два выстрелить в мою сторону из своих винтовок. Пока я не успел взять их на прицел и ликвидировать первым делом. Однако, именно эти пули выбивали из купола заметное количество маны, даже в пылу перестрелки я этот факт успел прочувствовать.

. Да, на прорыв куда-то далеко личного запаса маны у меня явно не достаточно, при первом же обнаружении количество преград и засад на моем пути будет расти в геометрической прогрессии. И там все будут с такими же мосинками или еще чего хуже, с первыми ППД, у которых в дисковом магазине по семьдесят с лишним патронов. И финны вооружены сейчас, наверно, такими же аналогами автоматов, как они там у них называются — «Суоми» вроде.

— Расстреляют меня однозначно, не получится никаких прорывов к капсуле. Граница с Финляндией охраняется сильнее всего, чтобы народ не разбегался от Советской власти. Меня обнаружат задолго до нее и придется со всей заставой воевать, а там и финны на место стрельбы подтянутся, со своей стороны, конечно. Нет — безнадежная затея получилась бы, реши я все-таки пуститься в бега, — делаю я вывод по результатам перестрелки в наркомате внутренних дел.

В момент гибели у меня больше не было часов на руке, их еще в Сталинири забрали. Я свои «Командирские» так и не увидел больше, а вот сейчас они снова появились.

И время показывают прежнее, кстати, девятое мая. Принтер Храма снова распечатал копию, какой она сюда прилетела. Интересно, как он получает сигнал о том, что предыдущая копия погибла и пора распечатывать новую.

Ответа на свой вопрос у меня нет, да и бог с ним. Главное — что работает древняя механика тех самых Древних до сих пор как часы.

Да, тут все на Столе копия. И я сам, и одежда моя, и все остальное добро, что со мной здесь появилось. Все копии, кроме моих воспоминаний, кроме прожитых тут пятидесяти дней и полученного жизненного опыта. В основном от общения с мудрым Лаврентием, недоверчивым товарищем Сталиным и хмурыми неразговорчивыми охранниками, давшими на меня кучу показаний.

Ну, не все так уж совсем беспросветно вышло у меня с попыткой поделиться знанием будущего. Есть что-то такое, что приятно вспомнить — частные обеды и ужины в Доме Литераторов, Динэру со смуглым гибким телом, исправно заводящую меня как часы.

Очень она старалась и у нее все получалось. Недостаток практического опыта компенсировала революционным энтузиазмом и доскональным выполнением приказов начальства. Каждый день три или четыре раза, с горящим в огромных карих глазах настоящим желанием.

Как тут устоять, когда такая девушка просто реально хочет?

И не важно, чего именно хочет — получить повышение по службе или моего сильного тела. Выполнить задание на отлично или просто любит это дело. У нее явно есть талант к соблазнению мужиков, не зря я сразу же остановил свой выбор на ней после первого взгляда.

Надеюсь, что она как официально приставленный ко мне сотрудник пойдет по следствию именно как агент и свидетельница.

Или замнут товарищ Сталин с подельниками все произошедшее после разгрома наркомата внутренних дел, там человек сорок оперативников и следователей с конвойными я минимум пострелял. Да и высоких комиссаров госбезопасности тоже не одного, мелькали там такие во время перестрелки, выскакивали из кабинетов, личным примером и криками приободряя своих не очень боевитых сотрудников.

— Вперед! Белогвардейцы напали на верных сынов революции! Защитим Советскую власть! Ударим дружно! — это уже я сам придумал, конечно.

Не до того мне оказалось, чтобы внимательно вслушиваться в крики руководства наркомата во время постоянной стрельбы и грохота. Но, что-то в таком направлении кричали более высокопоставленные товарищи из госбезопасности своим подчиненным.

Придумают теперь что-нибудь для советских газет про явивших свое отвратительное мурло замаскированных врагов советской власти, которые коварно взорвали наркомат НКВД, отчего и образовалось столько погибших сотрудников на своем боевом посту.

Озвучат еще обученное врагами Советской власти бандформирование штыков в девяносто, которое внезапно выскочило из-под земли и напало с пулеметами и парой орудий на народный комиссариат. И геройских следователей приплетут, которые отстреливались от превосходящих сил врагов прямо посреди Москвы до последнего патрона.

А патронов у них и так немного к оружию, сколько там есть — один, два магазина по восемь штук?

По хорошо видимой мишени в полный рост они быстро тратятся, когда кажется, что стреляешь в упор, что еще чуть-чуть и враг упадет.

А он все не падает и только вставляет новые магазины в свой ТТ, выбрасывая старые под ноги.

Придумают героев, пошедших в последнюю психическую атаку уже без боеприпасов, лишь бы задержать врагов и дать подойти нашим. Наши всегда где-то рядом, просто нужно им дать время и они прискачут.

— Нам бы ночь простоять, да день продержаться!

Присвоят им высокие звания посмертно, назовут улицы в честь погибших героев, но, вскоре их незаметно переименуют в честь кого-то другого. Когда всплывут многочисленные преступления во время ежовщины.

Советская власть любит такие выдумки, все в свою пользу обращает, чтобы не случилось.

Ни за что не признается, что эту бойню с перестрелкой устроил один человек, лично своими руками убивший геройского наркома.

Разгромил я, конечно, сильно беспощадно гнездо беззакония и фабрикации расстрельных дел на честных руководителей и просто трудящихся. Надеюсь, что мне это деяние тоже где-то на скрижалях истории зачтется. Какие-нибудь преференции после смерти вылезут, хотя бы арфу в раю новую выдадут.

Хотя, нет, и один гражданский там тоже погиб, сам оказался то ли свидетель, то ли допрашиваемый, как-то с криком про верность товарищу Сталину и делу Ленина попал мне под пулю. Или не мне совсем, кто его там разберет теперь, палили все вокруг не разбираясь.

Как в нормальном салуне на Диком Западе. Ну, как их в вестернах показывают.

Уже получил мужик свинцовый незачет за правильный прогиб по итогу. Жизнь свою спасал от следователей свирепых, да не повезло ему, кинулся на меня и оказался всем телом на линии огня.

Некогда мне было особо разбираться, когда дружные залпы противников сбивали мне проценты маны с купола.

Впрочем, служивым людям наркома Ежова и так не долго осталось гулять по свету, вкусно есть и пить, сладко спать без угрызений совести. Скоро и они, как лишние свидетели явных злоупотреблений и бесчинств, начали бы исчезать в расстрельных помещениях и захораниваться в общих могилах на Донском кладбище.

Куда только что сами отводили несчастных из темницы.

Так что я просто ускорил процесс круговорота говна в природе, отправил его самых ярких представителей на переделку и фатальную зачистку. А кто из совсем невинных людей просто случайно попал под пули — тому не повезло.

Все вокруг моего тела на Столе — попавшее в это время вместе со мной, только само оно изменилось вокруг меня, уже не первая декада мая, а конец июня на дворе. Если я двадцать девятого погиб, значит, сейчас тридцатое июня или первое число июля.