Семья на первом месте (СИ) - "Истории Агаты". Страница 15
— Магглы… Никогда с ними не общался, — отодвинув от себя газету, изрёк слизеринец. — Отец говорит, что они не стоят ни малейшего внимания. — Люциус немного помолчал. — Он даже за животных их не считает.
Малфой задумался, непроизвольно вспомнив прошлое.
— Абраксас крайне сложный человек, — подал голос Нотт. — Один его взгляд хуже камеры в Азкабане.
— До сих пор коленки трясутся? — На тонких губах заигралась издевательская улыбка.
— А-то! На четвёртом курсе, если ты, конечно, помнишь, моим боггартом был твой отец. — Роберта передёрнуло.
Малфой хрипло рассмеялся, обнажая ряд белоснежных зубов.
Постепенно гостиная начала пустеть, отбой уже давно наступил. Однако двое слизеринцев всё ещё сидели возле камина, негромко общаясь. Проход открылся и внутрь вошли две девушки, держась под ручку.
— Наши подружки наконец-то вернулись, — цокнул Нотт.
— Неужели скучал? — Паркинсон явно издевалась над сонным Ноттом.
— Конечно! — согласно воскликнул слизеринец. — Нам стоит как-нибудь собраться всем вместе.
— Предлагаешь сходить в Три метлы? — Патрисия заулыбалась, попеременно глядя на друзей.
— Слишком скучно, — отмахнулся Роберт. — Лучше собраться в выручай комнате, — он оглядел девушек. — С вас приятная компания.
— А с вас? — нагло перебила Клотильда, из-за чего Нотт закатил глаза.
— Почему ты такая не терпеливая, Клоти? — В ответ девушка пожала плечами. — С нас закуски и напитки. — Юноша обернулся на Малфоя, тот кивнул, затем он вновь посмотрел на слизеринок. — Так что?
Девушки переглянулись между собой, оценивая предложение друзей.
— По рукам!
Слизеринки скрылись из виду. Посидев ещё минут десять, Роберт поднялся с кресла.
— Пожалуй, я пойду, — Малфой, не глядя, кивнул, оставаясь на месте.
***
Лестрейндж проснулась в холодном поту. Прилипшая к телу футболка неприятно оттягивала шею. Смахнув влажные пряди волос с лица, девушка свесила ноги с кровати. Время два часа ночи, соседки по-прежнему сладко спали. Тяжело вздохнув, слизеринка отправилась в душ. Стоя под струями горячей воды, Лестрейндж неосознанно вспомнила свой кошмар.
Холод пронизывает тело до костей, потоки ветра отбрасывают волосы за спину. Девушка ступает по рыхлой земле босыми ногами. Она идёт долго. Постепенно сгущается туман на тёмный лес, слизеринка продолжает свой путь.
Через время вырисовывается поместье Лестрейнджей. Двери открыты настежь, рамы окон выбиты. Сад, который так любила её мать, завял со всеми цветами. Женская фигура зашла в огромный холл, фамильная мебель отсутствовала, а то, что осталось, — было неисправно испорчено.
Девушка прошла дальше. Старинные полотна картин с почившими родственниками были зверски изуродованные. Уцелела лишь одна, та, на которой был её любимый дедушка — Филлициан Лестрейндж. Держа свою шляпку с пером феникса, он обеими руками прижимал её к груди. Старик качал головой, продолжая лить кровавые слёзы.
Алина вышла за пределы дома, к задней части сада. Пройдя дальше, вырисовывалось небольшое кладбище. У девушки перехватило дыхание, грудная клетка сжалась. Пройдя вдоль могил, слизеринка заметила знакомые имена.
Селестина Лестрейндж.
Себастьян Лестрейндж.
Горькие слёзы скатились по щекам, воздух в груди закончился, стало невыносимо больно, как будто всё хорошее, что есть в мире, — исчезло. Перед глазами пронеслись воспоминания, которые она делила со своими родителями.
«Мама держит её на руках, отец наколдовал маленькие снежинки. Малышка ловит их крохотными ручками.»
«Папа учит её беспалочковой магии, из ладошек вылетают золотистые бабочки. Девочка заливисто смеётся.»
«Вот мама заплетает её длинные волосы в косу, напевая себе под нос песню «Золотой Дракончик». А в тот вечер состоялся её первый бал.»
«Отец кружит её в вальсе на глазах у всех родственников и гостей.»
«Она плачет на коленях матери, потому что боится ехать в Хогвартс. Селестина гладит её по голове, шепча добрые слова. В комнату вошёл отец, усадив дочку на колени, он принялся её слегка укачивать, как когда-то в далёком детстве.»
«Родители так горды, она стала старостой Слизерина. Её нагрудный значок отдаёт серебром.»
Руки трясутся, но она упрямо продолжает идти дальше, стирая слёзы рукавами белоснежного платья. Того самого, в котором она праздновала своё шестнадцатилетние.
Рудольфус Лестрейндж.
Из груди вырывается сдавленный то ли крик, то ли вскрик. Вся прежняя боль усиливается в миллиарды раз. Поворот головы.
Рабастан Лестрейндж.
Ноги перестают держать тело. Она падает на сырую землю, крича во всё горло. Алина плачет так долго, что может создать озеро из своих слёз. С силой сжав руки в кулаки, да так, что из полумесяцев ногтей вытекают струйки крови.
Алина стучит по земле обеими руками с такой силой, что кажется, будто её кости будут непременно раздроблены. Она срывает голос в криках, но боль не утихает.
«Она убегает от братьев вдоль по тропинке, ленты в волосах развеваются на ветру, девушка заливисто смеётся.»
«Братья стискивают её в объятьях, а она визжит и вырывается. Вот они прыгают с обрыва в глубокое озеро, плескаются и веселятся, как дети.»
«Она танцует с Рудольфусом, переходит в руки Рабастана. И жизнь так прекрасна.»
— Руди! — зовёт она брата — ответа нет.
— Басти, пожалуйста, — ответа нет. — Пожалуйста, только не вы… Только не вы.
Она осталась одна, одна во всём мире.
Слёз больше нет. Алина взглянула на влажные руки. Это кровавые слёзы. Из груди вырывается полукрик.
Голоса мёртвых шепчут лишь одно:
— Это ты виновата! Из-за тебя мы гниём в могиле. Ты — проклятье этого рода. — Лина вертит головой в качестве протеста, но всё бесполезно, мёртвых не переубедить. — Ты всех нас погубила! Проклятие рода! Проклятье!
Вынырнув из безрадостных воспоминаний, слизеринка облачилась в лёгкую сорочку. Оставаться в комнате больше не было смысла, поэтому она отправилась в общую гостиную.
В комнате было прохладно, но так даже лучше. Алина заметила одинокую фигуру друга.
— Почему ты не спишь? — спросила она хрипло, присаживаясь на диван подле слизеринца.
Волшебник вздрогнул. Он явственно не ожидал её увидеть.
— Не спится, а ты? — Люциус тут же мысленно дал себе пощечину.
Лестрейндж неопределенно повела плечом, чуть жмуря глаза.
— Ты знаешь, — ответила она, укладывая голову на коленях слизеринца.
Малфой ненароком задержал дыхание. Его длинные бледные пальцы прошлись по мягким волосам девушки, бережно перебирая чёрные, как смоль, пряди.
— Знаю, — ответил он, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
Долгие минуты прошли в полном молчании. Он наслаждался её присутствием. Совершенно одни в огромной гостиной и это прекрасно. Пожалуй, это была его лучшая ночь за последние годы. Алина вздрогнула, правой рукой вцепившись в колено слизеринца.
— Тише, — шептал Малфой, поглаживая спину. — Всё хорошо. Пока я рядом, никто не причинит тебя вреда, Лина.
Волшебница разжала ладонь, продолжив тихо посапывать. Дотянувшись до волшебной палочки, Малфой трансфигурировал плед из хрустальной чаши, заботливо укрыв им девушку. Откинувшись на спинку изящного дивана, он прикрыл глаза, продолжая перебирать длинные волосы Лестрейндж.
***
С лестницы спустился заспанный Рабастан, сонно потирая слипшиеся глаза. Подойдя ближе, Лестрейндж заметил девушку и парня, уместившихся на одном диване. Голова волшебницы лежала на коленях слизеринца, он же держал свою руку на её тёмных волосах.
Задев ногой маленький столик, Рабастан тихо выругался сквозь зубы. Малфой распахнул глаза, последние остатки сна его мигом покинули. Лестрейндж извиняюще улыбнулся. Двое бросили взгляд на девушку, та продолжала спать.
— Давно вы так? — прошептал Рабастан.
— С ночи, — отстранённо пробубнил Малфой, разминая затёкшую шею. — Сколько сейчас?
— Почти девять, — Лестрейндж взглянул на помятого друга, после чего перевел взгляд на сестру. — Как она?