Усобица триумвирата (СИ) - "AlmaZa". Страница 4

Святослав, которого брага не проняла, первым подал братьям знак идти на покой. Коли уж своим людям велел отдохнуть нормально, то и собственную голову стоило поберечь, дать ей выспаться. Поддерживая немного шаткого Изяслава, он вышел с ним во двор, окрикнул ближайшего гридя и отправил того на поиски огнищного тиуна (1). Пока они дошли до отцовских хором, тот явился навстречу.

- Готовы княжьи покои? – спросил Святослав.

- Челядь прибралась, князь, шибко-то готовить и нечего было, всё чинно в покоях…

- Ну, тогда проводи кагана, - препоручил брата огнищанину Святослав и, освободившись, потянулся на морозном воздухе. Переступил с ноги на ногу, послушав хруст снега. Свои покои в родительском доме он знал и без провожатых, да только идти на одинокое ложе радости мало. Задрав голову к прояснившемуся небу, мигавшему звёздами, Святослав воспроизвёл в памяти томное, с голубыми глазами лицо жены и, вздохнув печально, безысходно пошёл укладываться.

Меньше всех выпивший Всеволод – христианская добродетель запрещала пьянствовать – пришёл в спальню, где ждала его супруга. В ходе мирных переговоров с Византией, восемь лет назад ему буквально впихнули этот брак, хотя он и не сопротивлялся, привыкший к послушанию и подчинению воле отца. Император Константин Мономах просил способного увезти подальше жениха для своей единственной дочери, переживая за её будущее, потому как константинопольский трон часто шатался, просил кровавых жертвоприношений и губил оказывающихся возле него людей; все старшие сыновья Ярослава уже обженились, Святослав как раз обвенчался со своей Киликией, наваждением жаркого юга вошедшей в его жизнь, младшие же ещё были малы. Вот и выпало срединному Всеволоду осуществить эту династическую миссию.

Анастасия (2) была совсем ребёнком, когда покинула родину. Боязливая и физически не очень крепкая, она умела, однако, расположить к себе и завести дружбу. Быстро найдя общий язык с княжной Анной, сестрой Ярославичей, она привела в восторг манерами и учёностью великую княгиню Ингегерду, свою свекровь. Девочка обрела второй дом здесь, в Киеве, нашла себе занятия, никогда не сидела сложа руки. С ней из Царьграда приехала небольшая свита – учителя, духовники и мастера. Их услугами и советами любил пользоваться Ярослав, особенно это касалось строительства, его обожаемого дела. Но вскоре выяснилось, что Анастасия  так поднаторела в знании архитектуры, что сама могла давать рекомендации не хуже прибывших с ней знатоков.

Всеволод, наблюдавший за тем, как расцветает и созревает его супруга, гордился ею неимоверно и, сам того не заметив, влюбился. Полюбила его и Анастасия. В прошлом году она подарила ему их первого ребёнка, сына, которого Всеволод, с одобрения отца, назвал в честь упокоившегося брата Владимиром.

- Засиделись вы что-то, сокол мой (3), - поцеловала в щёку Анастасия мужа, вернувшегося от братьев, и стала помогать ему разоблачаться. – Нам Олисава пожелала добрых снов с появлением первых звёзд на небе.

- Нам было о чём потолковать, Настенька, - отдавая в руки жены одежду, которую та складывала в сторонке, рассказывал молодой князь, - и помянули, и прошлое перетряхнули, и будущее обсудили, правда, не до конца. Завтра продолжим.

- А сегодня, что ж, ни к чему не пришли? – Анастасия знала, что повод волноваться есть. Книгочей, любознательная от природы, она хорошенько выучила, чем обращается смерть великого князя здесь, на Руси, когда у него много сыновей. Разве были исключения? Владимир Креститель после смерти отца воевал с братьями, а когда сам умер – все его сыновья передрались, пока Ярослав не одержал верх.

- Как же! Пришли, - невесело усмехнулся Всеволод. – Илариону митрополитом больше не быть.

- Что ж так? – Уложив аккуратно мужнины вещи, Анастасия распустила косу и шмыгнула под одеяло. Супруг забрался туда же.

- Из говорит, что стар больно наш Иларион. Насчёт этого не знаю, а что вообще-то надо было у патриарха просить митрополита – это точно. Теперь так и сделаем – по-правильному. Как думаешь, наверное, нужно отцу твоему сначала написать?

- Можно и ему. Заодно спросим, что он сам думает об этом? Ой, и ведь о смерти батюшки Ярослава Владимировича надо известить. Гонцы, разумеется, и без нас дело сделают, но нельзя же обойти такое в письме.

- Нельзя, конечно. Но о митрополите новом спроси, может, знает он достойного претендента.

- Да уж верно знает, - с дочерней верой во всемогущество отца кивнула Анастасия.

Всеволод задул свечу и, повернувшись к своей Насте, лёг и обнял её, поцеловав в пшеничные волосы, пахнущие травами. На дворе зима, а запах лета! Только женщины умеют творить такое доброе волшебство… При мысли о волшебстве, Всеволод опять вспомнил о полоцком князе. Правда ли всё, что о том говорят?

- Ты чего? – почувствовала напряжение в возлюбленном Анастасия. – Послышалось что?

- Да нет, так, пустое… - отболтался он.

Следующим днём, не оттягивая, позавтракав и одевшись побогаче, как подобает князьям, Ярославичи собрали и бояр, и воевод, и даже самых именитых купцов. Митрополита решили не звать, и Святослав, зная резкость старшего брата, взял на себя заботу оповестить того после, что по общему решению митрополию он должен сдать. Сейчас же дело поважнее намечалось. Знатных лиц сошлось множество, в зале было тесно и душно, яблоку негде упасть, и когда Вячеслав Ярославич, переняв у тиуна принесённую карту, разостлал её на столе, все смекнули, что сейчас начнётся интересное.

По наущению Святослава, Изяслав сразу же завёл речь об их племяннике Ростиславе, но не успел и договорить, как собрание зашумело. Прислушиваясь к интонациям и словам, братья быстро поняли, что бояре и купечество на их стороне. Ростислава они не знали, и если тот останется наследником, то однажды явится сюда со своими людьми, будет строить свои порядки, а до этого будет чинить препятствия киевским торговцам, поддерживая своих, ради процветания Новгорода; от Новгорода много товаров идёт, выгоды и добра всяческого, будь он самостоятельным, со своим князем – станет при себе всё оставлять, а управляйся из Киева, так вынужден будет уступать. Поэтому замену Ростислава Мстиславом приняли хорошо, промолчали лишь дружинники. Многие из них сами давным-давно или недавно прибыли из-за Варяжского моря (4) служить русичам, как раз через Новгород, где всегда легко было наняться. Кто-то в воеводах был родом из новгородских служилых людей, и зашедшие разговоры о «чужаках с севера», не нужных тут, не всем понравились. Среди них был только один, чья проблудившаяся сестра родила Изяславу первенца, кто расправил плечи и предвкушал возвышение, будучи Мстиславовым вуем (5).

- Но, - взял слово, зычным голосом заставив всех стихнуть, Святослав, - не можем мы родного братанича (6) сиротой и изгоем (7) совсем оставить. Не может он, княжич, без земли быть, а потому, давайте думать, какой удел ему дать.

Присутствующие потянулись к столу, теснясь и толкаясь. Всем, по большому счёту, было всё равно, лишь бы подальше держать Ростислава, но поглазеть на карту хотелось каждому, наглядно понять, как далёк будет край.

Около часа судили и рядили все города и веси, тыкая на Рязань, Тмутаракань (8), Суздаль. Тмутаракань не хотели отдавать купцы, а с ними и Святослав, осознававший важность этой территории. Это местное, осёдлое боярство там не бывало, а он, кто ходил в походы с ратниками, видел и Тмутаракань, и Корчев – большие порты, наполненные судами, толпы иноземных путешественников, гомон разных языков, караваны, шумные площади с торговыми рядами, руины древних эллинских дворцов, возле которых в греческих кварталах ещё выстраивались восхитительные белоснежные дома из камня – не мог и мысли допустить о том, чтоб лишиться власти над краем, так напоминавшим Царьград, подаривший ему встречу со счастьем. Как такое проворонить?

В итоге, начав с шутки, что Ростиславу по имени лежит ехать в Ростов, так и решили.

Подняли второй, более опасный вопрос, о Судиславе. Но и тут собрание поддержало Ярославичей. Судислав до неволи княжил в Пскове, всем здесь был всё тем же пришлым, «северным чужаком», который мог ещё и захотеть отомстить за то, что никто не вызволил его раньше. Постановили пока ничего не менять, а только послать кого-нибудь и удостовериться, что в порубе держат его хорошо: и достойно, и надёжно.