Грехи купидона - Кеннеди Рейвен. Страница 15

– Пародочерви тонкие, но очень длинные, – тихо говорит он, двигаясь по комнате. – Возможность смотреть была единственной хорошей вещью, что скрашивала мой плен.

Он останавливается перед стеной из паутины и выжидающе смотрит на меня.

– Можешь проделать тот трюк с Завесой и оказаться за паутиной?

– Да, но я не смогу вытащить сюда червяка. Я не могу вводить живых существ в Завесу и выводить их оттуда, – объясняю я, спеша к нему.

– Я вытащу тебя обратно, – заверяет меня Белрен. – Теперь слушай: когда я видел их там, – говорит он, жестом указывая за стену из паутины, – они были подвешены вверху. Еще они слегка светятся голубым.

Я вытираю потные ладони о штаны и киваю.

– Хорошо.

– Арахно, вероятно, занята сушкой новых шкур, но это не значит, что она не может вернуться сюда в любой момент. Лучше поторопиться.

Ему не нужно повторять дважды. Я проскальзываю в Завесу и прохожу через стену паутины, а затем задыхаюсь от того, что обнаруживаю.

Снова переходя на физический уровень, я возмущенно шепчу:

– Неплохо было бы предупредить!

– Прости, – говорит он, хотя в его голосе нет ни капли сожаления. – Я подумал, что ничего хорошего не будет, если я заранее расскажу об обезвоженных трупах.

Я гримасничаю, осторожно переступая через кости и куски тел, которыми усеяно здесь все пространство. Их в разы больше, чем я предполагала. Здесь даже больше костей, чем я могу сосчитать. Груда костей на два фута выше земли.

Еще к потолку подвешены на паутине болтающиеся штуковины. Некоторые из них – животные, вроде кроликов и мышей, но другие крупнее, и по запаху я могу сказать, что вокруг меня определенно висят мертвые фейри. Это ужасно.

Поразмыслив полсекунды, я начинаю обыскивать чудовищные паутинные коконы, вдруг я найду кого-нибудь живого. Коконы липкие, а паутина прочнее, чем кажется, но мне удается разорвать некоторые из них, но я обнаруживаю лишь один безжизненный труп за другим. Зрелище не из веселых.

– Почему ты так долго? – Шипение Белрена заставляет меня чуть ли не выпрыгнуть из кожи.

– Святые сердца. Не делай так! – кричу я шепотом.

– Что, не разговаривать?

– Да, – огрызаюсь я. – Я не хочу слышать голоса, пока осматриваю трупы.

Он многострадально вздыхает.

– Почему ты осматриваешь трупы? Сосредоточься на задании. Принцесса Сура знает, что у тебя такая плохая концентрация внимания?

– Моя внимательность не настолько плоха! Я поступаю, как добрый самаритянин, пытаясь освободить пленников!

– Просто достань этого чертового парадочервя!

– Ладно!

Я кручусь, спотыкаясь о кости. Выбрасываю руки, чтобы сохранить равновесие, и, конечно же, зацепляюсь за стену из паутины и сразу застреваю.

– Что это был за шум? – спрашивает Белрен из-за стены. Я вижу, как его тень следует за мной.

– Ничего, – быстро говорю я.

Я пытаюсь отцепиться, но это невозможно.

– Из чего, черт возьми, сделана эта штука? – ворчу я.

– Ты застряла в паутине, да?

– Нет, – поспешно говорю я.

– Мне что, нужно пройти туда и самому достать этого чертова червяка? – рычит он.

– У меня все схвачено.

Я быстро становлюсь невидимой, отлепляюсь от паутины, а затем снова возвращаюсь в физическое измерение. Я с удвоенным старанием озираюсь по сторонам в поисках проклятого червяка и наконец замечаю его примерно в четырех футах. Длинный светящийся голубой червь, верхняя половина которого погружена в грязный потолок.

– Кажется, нашла.

Я собираю кучу костей, сотворив импровизированную стремянку, чтобы дотянуться до потолка, а затем принимаюсь копать вокруг червя, чтобы отыскать его голову. Она оказывается глубже, чем я рассчитывала, и, кажется, продолжает двигаться.

– Какой длины эти штуки? – спрашиваю я. Я продолжаю копать, и грязь падает мне на лицо и в рот.

У меня сводит мышцы от того, что я держу руки над головой, но я не останавливаюсь, даже когда ногти ломаются, а руки начинают дрожать.

Если бы Ронак был здесь, он бы сказал, что мне нужно поработать над мышцами рук. Я бы, конечно, поспорила с ним, но он был бы прав. Боги, как мне его не хватает.

– Поторопись, – шипит Белрен с другой стороны стены.

– Я пытаюсь!

Еще больше комков грязи падает вниз, попадая мне в волосы. Мне приходится вытирать глаза рукой, чтобы видеть. В тот момент, когда я уверена, что мои руки вот-вот отвалятся, я наконец добираюсь до головы червя и вытаскиваю его наружу.

– Да! Получилось!

– Не дай ему себя облизать.

Я корчу гримасу и держу червя на расстоянии вытянутой руки, пока тот извивается и бьется об меня. Бледно-голубой цвет не помогает ему выглядеть менее отвратительно.

– У него есть язык? – пищу я.

– Да, а теперь уходи оттуда, – говорит Белрен, в его голосе слышится тревога. – Кто-то идет.

Я поспешно начинаю сворачивать червя, будто убираю садовый шланг, наматывая вокруг локтя и держа за конец. Он извивается, пока я осторожно вынимаю почти все стрелы, кроме двух, а затем засовываю червяка в колчан. Еще я набираю несколько горстей земли и высыпаю ее сверху, просто чтобы ему было немного уютнее и чтобы червяк меньше злился из-за того, что его грубо выдернули.

Закончив, я с колчаном в руке бросаюсь к стене, где Белрен прорезал полосу, чтобы я протиснулась сквозь нее. Несколько прядей моих волос прилепляются к паутине, и я чуть не теряю лук, но Белрен отрезает цепкие нити паутины, которые хотят удержать меня.

– Нашла, пошли, – говорю я ему.

Не успеваем мы сделать и шагу, как от стен отскакивает жуткий гогот, и мы оба оборачиваемся на звук.

– Боги, боги. Птичка вернулась к Арахно, – говорит она, и у меня кровь стынет в жилах.

Ее серая, дряхлая кожа свисает с костей, что только, кажется, вторит жидким прядям волос длиной до костлявых колен. Ее черные глаза-бусинки моргают вразнобой, и их должно быть не меньше дюжины. А вот ее рот… он растекся в идеальную белую ухмылку, которая не сочетается с остальными чертами. Ухмыляющаяся Арахно не кажется мне добрым знаком.

– Милая птичка улетела и забрала Рогатого у Арахно, – говорит она, подкрадываясь к нам ближе.

Она загораживает единственный выход, потому что я слишком долго стояла за стеной из паутины. Я сжимаю в руках ремень колчана и прижимаю его к груди, как щит, думая, как, черт возьми, мы выберемся из этого.

Белрен презрительно усмехается.

– Я тебе не принадлежу.

Движением запястья он использует телекинез, чтобы поднять огромный котел, полный кипящей жидкости, над очагом и отправить его в Арахно. Но как раз в тот момент, когда он опрокидывается и выливается, она щелкает пальцами, и котел дергается и падает обратно на очаг, а Белрен горбится и издает болезненный стон.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, бросая на него обеспокоенный взгляд, стараясь при этом ни на секунду не выпускать Арахно из виду.

Его серебристая кожа выглядит бледнее, чем обычно, но он снова выпрямляется, хотя могу сказать, что чувствует себя он не очень хорошо.

– Она что-то сделала. Моя сила. Она, должно быть… попробовала часть меня, чтобы вот так контролировать.

Он двигает руками, пытаясь снова использовать свою силу, но ничего не происходит.

– Проклятье.

Арахно продолжает ухмыляться.

– Рогатый был подарком для Арахно. Это значит, что он действительно принадлежит Арахно, – продолжает она. – И маленькая птичка забрала его. Птичка не торговалась за него. Она украла его у Арахно, – говорит она, ухмылка окончательно исчезает, и ее заменяет ужасный злой взгляд.

Ну, черт. Это хуже, чем ухмылка.

Глава 14

– Мм… Арахно, я хочу заключить сделку! – отчаянно кричу я.

Она даже не удостаивает меня ответом. Не то чтобы я ожидала, что это сработает.

Вместо этого она поднимает костлявую руку и снова щелкает пальцами. Мгновенно вокруг нас возникает огненный круг и, словно лассо, притягивает нас с Белреном друг к другу спинами. От резкого движения я роняю колчан из рук, и почва рассыпается по земле, когда из него вываливается пародочервь. Я удивленно вскрикиваю, когда огненная веревка обхватывает наши талии. Она достаточно горячая, чтобы я мгновенно вспотела, но она не обжигает, если я не двигаюсь или не пытаюсь освободиться.