Как стать героем - Козырев Вячеслав. Страница 20

Новые испытания

Пушистый солнечный зайчик осторожно вскарабкался на подоконник, задержался на мгновение и затем тихонько по одеялу и подушке перебрался на лицо спящего человека.

После трудного путешествия ужасно хочется спать, но зайчик попался настырный. Он даже умудрился забраться под подушку, под которой соня попытался спрятаться.

Продрав глаза, Санька с хрустом потянулся и уселся на постели. Это был тот самый домик, куда привел его Липуня. Три комнаты, прихожая, огромная кухня. В прошлой жизни Санька всегда мечтал о таком доме, особенно по вечерам, когда они с теткой пытались разойтись на тесной кухоньке типовой малометражки.

День обещал быть чудесным.

Правда, нам частенько чего-нибудь обещают: большую конфету, если будем слушаться родителей; замечательную, интересную и денежную работу, если будем хорошо учиться. Выигрыш в лотерею. Да мало ли еще чего. И мы ждем выполнения этих обещаний, ждем этого чудесного будущего, совершенно не обращая внимания на то, что есть замечательное настоящее. А следует просто остановиться на мгновение и посмотреть по сторонам, увидеть это хорошее здесь, сейчас – в нашем сегодняшнем дне. А прекрасное далеко – настанет оно или нет, кто знает? Это ведь так, слова. Судьба слегка дунет, и нет их.

И тут ожил пояс. Он медленно приподнялся над лавкой, на мгновение неподвижно завис, словно раздумывая, куда податься, а затем плавно поплыл в воздухе.

От удивления Санька вытаращил глаза.

– Это что еще за чертовщина? Кто набрался наглости здесь колдовать? Я тут, понимаешь, у самого Берендея на службе состою. Во дворце по углам нечисть гоняю, а она у меня дома завелась. Да я этого кудесника в мелкий порошок разотру. Да я его в бараний рог закручу. Да я ему... Хотя, с другой стороны, раз колдует, значит, не боится или какое-то жутко заковыристое волшебство в запасе имеет. И вот это уже плохо, даже опасно. Вот возьмет сейчас ремешок и вокруг горла обмотается.

Не отрывая взгляда от свихнувшегося предмета одежды, парнишка пошарил вокруг себя, нащупывая меч. Под руки попалась кочерга. Все лучше, чем ничего. Зажав ее в руке, Санька потихоньку слез на пол и на цыпочках пошел вслед за поясом, который все так же неторопливо плыл вдоль стены. Дело ясное – наводили порчу. Сначала очертят круг, потом гром и молния, заклинания всякие на стене проявятся, и готовьте тапочки, погиб в расцвете лет.

– У, демон неструганный. Сейчас поймаю, все колдовство назад вгоню, – тихо матерился «ответственный за царскую нечисть».

Он сосредоточенно ходил по комнате, боясь пропустить тот момент, когда обнаружится неизвестный и, несомненно, злой колдун. Нервы были напряжены до предела, и когда краем глаза он заметил появившуюся смутную тень, то резко остановился и, развернувшись, замахнулся своим оружием. Но, обескураженный, остановился. На него с выпученными глазами и раскрытым ртом смотрел воевода.

– Липуня, осторожно! – предостерегающе вскинул руку Санька. – У меня тут нечистая сила шалит. Со свету сжить хочет. Гляди, что вытворяет.

Грянул хохот. Липуня веселился до слез. Он захлебывался от смеха, икал. В конце концов свалился на пол и продолжал смеяться там. Наконец, успокоившись, уселся и произнес:

– Уф, слава богу. А я-то уж, грешным делом, решил, что у тебя после путешествия с головой не все в порядке. Захожу, а ты босой, в одних портках по комнате кружишь да еще кочергу как флаг держишь. Эх ты, Аника-воин. Это ведь Домовой.

– Домовой?

– Он самый. Скучно ему. Ты здесь не первый день живешь, а его не замечаешь. Вот он и устроил маленькое представление. У тебя еще так, семечки. Вот один мой знакомый своего Домового умудрился обидеть ненароком. Так тот ему такой погромчик сообразил: любо-дорого смотреть. Все перевернул.

– И очень даже запросто, – раздался незнакомый тоненький голосок. На столе, болтая ножками, сидел маленький старичок. – Мы люди добрые, мирные. За порядком в доме следим. По хозяйству завсегда помогаем: посуду, там, помыть, пол подмести. Скотинку, ежели таковая имеется, покормить. А потому имеем полное право хотя бы на отдельное «спасибо». Я уж не говорю о кружечке молока и кусочке хлеба. Лучше, конечно, ежели хлебушек этот с маслом и колбасой.

Санька с любопытством разглядывал деда. Он прежде много слышал и читал о домовых, да и тетка рассказывала. Но там выходило, что это были вредные мелочные создания, способные в основном на различные пакости типа залить водой кровать, поджечь скатерть или разбить стеклянную банку с солеными огурцами. Сидящий напротив симпатичный старичок никоим образом не походил на тех, газетных, барабашек.

– Вообще-то тебе жениться надо! – продолжал разглагольствовать Домовой.

– Мне? – опешил Санька.

– Тебе, тебе. Ты погляди только, какая вокруг грязь да беспорядок. Все пораскидано, посуда третий день не мыта. Паукам – так тем совершенное раздолье. Самое, говорят, место для охоты. И мух навалом, и никто их ловить не мешает. А будет жена – будет тебя обстирывать, обшивать, обкармливать, об...

– Постой, постой. Я, того, жениться не спешу, – замялся молодец. – Мне еще погулять хочется.

У него были совершенно иные представления о семейной жизни. Жениться – так один раз и до гроба. Он ее носит на руках; в перерывах они сидят на лавочке и смотрят на звезды. Утром – кофе в постель, вечером – стихи при луне. Беседы об искусстве. Мягкий полумрак, ну и все такое. Она до самой старости красавица, Василиса Прекрасная. Все вокруг завидуют. При чем тут какая-то посуда, пауки? Чушь собачья. Да он ради своей Василисы на любой подвиг готов.

Тут он вздохнул: с настоящей Василисой, дочкой Берендея, он после возвращения так еще и не встречался.

– Не спешишь, так не спешишь, – гнул свое настырный дед. – Но учти, и я больше с тобой нянчиться не намерен.

– Подумаешь, – выпрямился во весь рост и выпятил вперед грудь Санька. – Больно надо. Да я, если хочешь знать, все сам делать могу.

– Ой ли? – скептически хмыкнул Домовой.

– Спорим.

– На что?

– На ведро медовухи.

– Идет.

– Чур, разбиваю, – вмешался Липуня, – у меня как раз и огурчики на огороде поспели. А сейчас пошли к царю.

– Колдун, царь-батюшка. Ей-богу, колдун, раз в болоте не утоп, – нашептывал Хряк на ухо Берендею, глядя на Саньку, стоящего перед троном. – Не извести нам его. Может, сразу голову отрубить? Верное дело.

– Погоди, не суетись, – прервал советника Берендей. Он был согласен с Хряком, но не мог так просто взять и позвать палача. Раз воевода и, главное, Василиса были опутаны злыми чарами, то неизвестно, что они сделают, увидев Саньку на плахе. – У меня есть другая идея, получше. Отправлю-ка я его к Водяному. У него уже не один молодец сгинул, глядишь, и этот в заколдованном омуте навеки останется.

На другой день ранним утром Саньку растолкали, еще заспанного выпихали за городские ворота, повернули лицом к лесу и слегка подтолкнули: вперед, к Водяному.

Зевая и почесываясь, «посол по секретным надобностям» брел по дороге. Настроение было паршивое, погода тоже. Или наоборот, погода портила настроение.

В самом деле, чего радоваться? Он уже бог знает сколько времени находится на службе у Берендея, а дело ни с места. Какое такое Зло? Откуда и зачем оно взялось? Он до сих пор не знает ответов на эти вопросы. Гоняют, как мартышку по деревьям, с разными заданиями, одно другого чище. Можно подумать, только его и ждали, чтобы всякие глупости на него спихнуть. Понятное дело, никто не говорит, что жизнь должна быть легкой, но не до такой же степени.

Но время шло. Выглянуло солнышко. Дорога оказалась удобной, наезженной, идти было легко, и потихоньку, чем дальше оставался город, тем легче становилось на душе. Понемногу начало подниматься и настроение. Жизнь перестала казаться такой уж беспросветной. Вот замелькали в ветках деревьев солнечные зайчики, зазвенели голоса птиц. Природа иногда пытается нам втолковать, что жизнь – штука замечательная.