Любовный эксперимент по-американски (СИ) - Армас Елена. Страница 50

– Вот. Врать не буду – по-моему, тебе не захочется его надевать.

– Проклятье, – простонала Рози.

Меня одолело искушение обернуться и заверить, что все образуется, успокоить, но я не мог. Не должен был оборачиваться. Точно не в тот момент, когда она почти голая.

– Накинь мою рубашку. И фрак. По длине будет самое то.

– И… и все?

Лукас, не пытайся себе представить ее в подобном наряде…

И все же, несмотря на внутренний голос, образ девушки в моей одежде, с голыми мокрыми ногами встал перед глазами с такой четкостью, что я с великим трудом выдавил:

– Ну да. Я вовсе не стесняюсь ходить без рубашки, ты ведь знаешь. А потом, у меня останется жилетка.

Рози молчала.

– Надень, – уговаривал ее я. – Выведу тебя отсюда по-тихому, и отправимся домой.

Она вздохнула; я ощутил затылком теплое дыхание. Потом ее голова уткнулась мне между лопаток.

– Домой… Бал для нас кончился. Вечер испорчен…

В ее голосе звучало такое разочарование, что у меня в груди все перевернулось.

Не задумываясь о причинах, заставлявших меня стоять лицом к дверце, я обернулся и, обняв девушку, прижал ее к груди.

Ее кожа была теплой и липкой от высохшего на теле напитка. Я зажмурился еще плотнее и уперся подбородком в макушку Рози.

– Мне очень жаль, Ро. Хочешь, сделаю тебе попкорн? С карамелью и солью, как ты любишь. Потом посмотрим какую-нибудь страшную киношку. Бал закончился, а вечер – нет.

Ее руки оказались зажаты между нашими телами, и Рози, пошевелившись, положила ладошки мне на грудь. О, как мне хотелось, чтобы она обняла меня за шею…

Девушка издала невнятный звук, приглушенный моим фраком. Я сделал попытку выпустить ее из объятий, однако она вцепилась в мой жилет и удержала меня на месте.

– Ты… – Она прерывисто выдохнула, заставив меня нахмуриться. Жаль, что не могу открыть глаза и посмотреть ей в лицо. – Ты невероятный человек, Лукас. Сам не знаешь, какой ты хороший.

Я на ощупь передвинул руку чуть ниже – всего на пару дюймов, чтобы не рисковать, – и задержал ладонь под лопатками Рози.

– Ты здесь… Поддерживаешь, помогаешь. Вместо того чтобы развлекаться, ты беспокоишься обо мне.

Я сдвинул брови.

Беспокоюсь? Неужели она думает, что для меня это тяжелая обязанность? Неужели не понимает, что мои порывы совершенно естественны? Что я не могу их контролировать?

Ни один из крутившихся на языке вопросов я не задал, – ее голова вдруг ушла в сторону, и мой подбородок повис в воздухе.

– Ты правда невероятный – придумал закрыть глаза, чтобы и мельком не увидеть меня в нижнем белье. – Ее голос звучал еле слышно, и я встревожился. – Я ведь тебя даже не просила о помощи.

– Меня и не нужно просить.

Рози задрожала в моих руках. У меня в мозгу словно включился автопилот, и я притянул ее к себе, попытался согреть своим прикосновением.

Она почему-то сопротивлялась.

– Ты вся дрожишь, – сказал я и не узнал свой голос. Давно он не звучал с таким отчаянием, даже с мольбой. И все же я не стыдился своих чувств, поэтому похлопал ладонью по фраку. – Иди сюда, я тебя согрею.

Она не шевельнулась и долго молчала, затем попросила:

– Открой глаза, Лукас.

– Нет, – мотнул головой я.

Рози потянула меня за жилет, и мой пульс пустился вскачь.

– Вот об этом я говорила сегодня днем, – продолжила она. – Когда ты заявил, что ушел из дома специально, не хотел мешать мне переодеваться. Не желал наблюдать, как я бегаю по квартире в одном белье.

Я все помнил. Именно так и было.

– Неужели на меня так неприятно смотреть?

В ее голосе зазвучали тоскливые нотки, и это мне не понравилось. Обиделась?

Рози снова потянула меня к себе. Еще чуть-чуть, и выдержка меня покинет.

Я чувствовал очертания ее тела – пологую возвышенность груди, мягкую впадину живота – и сдерживался лишь чудом.

А потом она прошептала:

– Я хочу, чтобы ты открыл глаза, Лукас. Мне нужно.

Мне нужно…

Вот это самое «нужно» меня убило окончательно. Я ей нужен… Я должен для нее что-то сделать. Она так хочет. От моего хладнокровия не осталось и следа.

Сколько можно играть роль благородного друга?

Я открыл свои чертовы глаза – и совершенно потерял голову.

Рози, в одном нижнем белье, с обрамляющими прекрасное личико локонами… Меня манили ее нежные изгибы, звали коснуться – не по-дружески, как я делал все это время. Мне хотелось ее познать, позволить своим рукам изучить ее тело, пока не останется ни одного неисследованного уголочка.

Рози была божественна. Она ошеломляла. Идеал, которого желает каждый мужчина. Она смотрела на меня, словно боясь, что я убегу. Какое там! Сделал бы все, лишь бы остаться.

– Рози… – пробормотал я, восстановив дыхание. – Если ты считаешь, что я не хочу на тебя смотреть, то ты вообще ничего обо мне не поняла.

Она раскрыла рот от удивления.

Я покачал головой и, уже забыв о том, что пытался держать себя в руках, наконец окинул ее долгим взглядом. Начал с шеи, перешел на тонкие плечи, потом остановился на мягких холмах грудей, едва прикрытых черным кружевным бюстгальтером.

Позволил себе ее коснуться – наконец, наконец-то! – положил руки ей на талию, ощущая тепло и податливость женского тела, и напряг пальцы, готовясь перемещать ее в тесном пространстве кабинки так, как будет потребно мне.

У Рози перехватило дыхание; она схватила меня за плечи.

Я повел руки вверх, пока большие пальцы не коснулись нижней части ее грудей.

– Думаешь, я не хочу увидеть вот это? – Кончики пальцев гладили тело сквозь тонкое кружево, и моя голова пошла кругом. – Думаешь, не хочу тебя касаться?

Рози выгнула спину, прижалась ко мне, и мое мужское естество воспрянуло от близости ее тела.

– Хочу изучить в тебе каждый дюйм.

Я схватил ее за запястья, поднес женскую ладошку ко рту и выдохнул сквозь пальчики:

– Ты – сама красота, Рози. Ты – мираж, мечта. Какой мужчина в здравом уме не пожелал бы на тебя посмотреть?

Она тихо застонала, разбудив во мне самые первобытные чувства, которые я старался упрятать сегодня вечером как можно дальше.

Лишившись возможности мыслить рационально, я придвинулся к девушке и, развернувшись одним движением, поставил ее вплотную к дверце. Наклонился к ее уху и спросил:

– Реальна ли ты, Рози?

– Реальна… – едва слышно прошептала она. – Можешь меня потрогать, если не веришь.

– Потрогать…

Я застонал. Потрогать – это вам не просто провести пальцем по коже, а коснуться каждого потаенного уголка. Подняв руки Рози вверх, я прижал их к дверце над ее головой.

– Не говори того, что на самом деле не имеешь в виду. Не делай предложений, которые захочешь взять назад.

Она вновь выгнула спину и уперлась сосками в мою грудь.

– Не захочу…

Я сжал пальцы, наклонился над ней и, коснувшись губами ее кожи, сказал:

– Хочу быть благородным, Рози. – Вдохнув, словно дикий зверь, аромат ее волос, продолжил: – Не представляешь, как это трудно, когда в голове нечто совершенно противоположное.

– Одно не исключает другого, – вновь прижавшись ко мне грудью, прошептала она. – Так пусть будет все вместе.

Нет уж…

– Помнишь, мы говорили, что нельзя быть одновременно и милым, и грязным? – хрипло спросил я, притиснув ее к дверце. Рози кивнула, и я добавил: – Здесь то же самое. Если я благороден – значит, остановлюсь. Одену тебя в свой фрак и отвезу домой.

Рози попыталась высвободить руки, и, когда я их не выпустил, встретилась со мной взглядом и твердо сказала:

– Нет.

В ее глазах светилась страсть; я видел, как она содрогнулась от моего предложения остановиться. Последние препоны, удерживающие меня от необдуманных поступков, рухнули, и в груди начало расти нечто огромное, необузданное и первобытное.

– Не опускай руки, – прорычал я и тяжело сглотнул, уже не в силах себя контролировать. – Значит, выбираем грязные желания?

Я провел пальцем по ее груди, поиграл с торчащими сквозь кружева сосками и добрался до края трусиков. Оттянул тонкую ткань, и сердце заколотилось, вторя мелькающим в голове мыслям.