Опасное искушение (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 2

Во мне что-то шевельнулось, достаточно густое, чтобы замедлить мою кровь и закупорить поры. Что-то, что должно было быть ядовитым, потому что это имело отношение к человеку, который, по сути, нас украл, но это было не так.

Оно было ярким и прекрасным, и впервые за этот день мне захотелось плакать не от ярости или горя.

После последних нескольких дней страданий видеть, как смеется Брэндо, было для меня настоящим подарком.

И я была вынуждена смириться с тем, что подарил мне его никто иной, как Тирнан.

Обернувшись на него, я поймала на себе взгляд его проницательных глаз, которые, казалось, видели меня насквозь. Я приказала себе отвернуться, но между нами была цепь, закрепленная где-то у меня в голове, которая отказывалась сдвинуться с места. Все, что я могла делать, это смотреть в эти невыразительные глаза и удивляться скрывающимся за ними тайнам.

Интересно, почему такой человек, как он, согласился взять на воспитание двух несовершеннолетних.

Момент был прерван, когда Эзра открыл дверь и наклонил голову, чтобы предложить мне руку. Я взяла его большую, грубую ладонь и вышла из машины, благодарная за то, что выбралась из замкнутого пространства, пропахшего дорогим дымом и сосновым одеколоном Тирнана.

— О Боже, — вздохнула я, переводя взгляд с белой гравийной дорожки на длинный, широкий дом.

Сам участок простирался влево до самой воды, обрываясь у кромки берега. Я слышала отдаленный рокот волн, ощущала в воздухе вкус морской воды и видела, как ее близость воздействует на старый, эксцентричный дом.

— Я бы не отнесла его к готическому возрождению, — призналась я, когда ко мне подошел Тирнан, а Брэндо взял меня за руку. — Скорее, это современный, типовой городской пентхаус. Он выглядит не очень энергоэффективно… ты не думал о солнечных батареях?

— Он принадлежал моим бабушке и дедушке, — сказал Тирнан, как будто это все объясняло. — Ничего не трогайте.

Затем, не дожидаясь, пока мы войдем в наш новый дом, зашагал по гравию в сторону дома у воды, уже набирая на своем мобильном чей-то номер.

Я закатила глаза, глядя на его удаляющуюся фигуру. Как будто есть смысл говорить семилетнему ребенку ничего не трогать в помещении, которое ему придется называть своим новым домом.

— Разве он не собирается показать нам окрестности? — прошептал Брэндо, бросив настороженный взгляд на дом. — Там могут быть привидения или что-то в этом роде.

— Привидений не бывает, — сказала я, хотя склонялась к тому, что если бы они и существовали, то точно бесчинствовали бы в убогом готическом доме Тирнана. — Пойдем, нам не нужно, чтобы нам все показывали. Если это наш новый дом, нам лучше устроиться поудобнее.

Эзра засунул голову в багажник лимузина, прихватив четыре чемодана и коробку с пластинками Аиды, которые составляли наше скудное имущество, поэтому я расправила плечи и подошла к дому с неохотно цепляющимся за мою руку Брэндо.

Дверь была массивной, выкрашенной в насыщенный, ярко-синий цвет, который сиял в свете железных светильников по обе стороны от нее. В центре двери была прикреплена сверкающая золотом львиная голова, в пасти — тяжелое золотое кольцо.

Львы на воротах и дверной молоток — все это соответствовало названию дорогого, страшного особняка, расположенного на отвесных скалах Бишопс-Лэндинга.

Лайон-Корт.

Я глубоко вздохнула, собираясь открыть дверь, но она бесшумно распахнулась, открыв тускло освещенный интерьер. Никто не появился, чтобы нас поприветствовать, и я с легкой дрожью подумала, кто же нам открыл.

— Янка, я не хочу здесь жить, — прошептал Брэндо, прижав к груди Железного человека. — Это место очень жуткое.

— Да, — согласилась я. — Но не волнуйся, у тебя есть Железный человек и Чудо-женщина, которые тебя защитят.

Я сжала его руку и повела в мрачный дом.

Вестибюль был огромный, почти как пещера. Полы из темного дерева были уложены в великолепные шестиугольные узоры, две лестницы изгибались вокруг центральной точки — высоких, красивых дедушкиных часов, которые наполняли пространство зловещим, бездушным звоном. По обе стороны коридора были открытые входы, ведущие в темные комнаты, но сам вход был поразительно пуст.

— Привет? — позвала я, гадая, не задерживается ли где-нибудь поблизости тот, кто открыл дверь.

Мой голос эхом разнесся по помещению.

— Привет? — отозвался Брэндо, затем хихикнул, услышав эхо, и повторил. — Черт!

— Привет.

Я обшарила комнату в поисках голоса, затем грубо ахнула, когда наконец увидела ответившего человека.

Он был ужасно испещрен шрамами.

Большую часть его лица и черепа покрывали следы ожогов, оставляя только гладкую, деформированную кожу, окрашенную в различные оттенки от красного до розового и шокирующе белого. Шрамы исчезали под воротником рубашки и вновь появлялись на руках.

Я поняла это, потому что он вышел из-за тени скульптуры кентавра у левой лестницы и в знак приветствия протянул мне правую ладонь.

На его губах играла мягкая, застенчивая улыбка, а в глазах без ресниц читалось беспокойство.

Стоящий рядом со мной Брэндо издал невнятный горловой звук.

— Вы в порядке? — спросил он со всей детской непосредственностью.

Мужчина слегка наклонился, чтобы быть поближе к Брэндо.

— Я более чем в порядке, мистер Бельканте. Очень рад с Вами познакомиться.

— Правда? — потрясенно спросил Брэндо. — Но откуда Вы меня знаете?

— А, — улыбнулся мужчина, коснувшись своего деформированного носа. — Ты скоро убедишься, что я знаю все, что происходит в этом доме. Я его хранитель.

— Как Джарвис в «Железном человеке»?

Он засмеялся.

— Может быть. Хотя, ты увидишь, что у меня не так много контроля над здешними резиденциями, — мужчина выпрямился и снова протянул мне руку. — Рад познакомиться с Вами, мисс Бельканте. Я Уолкотт.

— Очень приятно, — пробормотала я в ответ и, пожав его ладонь, отметила шелковистую текстуру ожогов. — Простите Брэндона за грубость, он не хотел обидеть Вас своим вопросом.

— Конечно, — отмахнулся от вопроса Уолкотт. — Искренность детей — хороший наказ взрослым быть более честными.

Далее он обратился к Брэндо, как будто тот был взрослым мужчиной, а не мальчиком. — Десять лет назад я попал в аварию. Моя машина разбилась и загорелась, а я находился внутри. Как видите, это оставило следы.

Брэндо подошел ближе, с любопытством разглядывая Уолкотта.

— Вам и впрямь не повезло.

Испуганный смех.

— Я вел машину пьяным, так что это было не везение, а глупость. Я сам виноват. Мне было двадцать, и в то время я был довольно знаменит.

Я нахмурилась, пытаясь понять, узнаю ли я его лицо, но он поймал мой взгляд и легко рассмеялся над моим смущением.

— Вряд ли я сейчас выгляжу так же, но когда-то был мужской моделью, — признался Уолкотт, и если бы мог покраснеть, то, думаю, покраснел бы. — Тщеславным и красивым.

— Янка всегда говорит, что лучше быть милым, чем красивым, — парировал Брэндо и, протянув руку, похлопал Уолкотта по руке. — Вы кажетесь довольно милым.

Широкая улыбка Уолкотта морщила и обесцвечивала его восковую кожу. Возможно, это было уродливо, но я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ блеснувшей в его темных глазах теплоте.

— Спасибо, мистер Бельканте, — торжественно произнес он. — А теперь позвольте мне проводить вас в ваши комнаты.

Уолкотт повел нас вверх по правой стороне изгибающейся лестницы, указывая на некоторые примечательные картины, висящие почти на каждой свободной стене.

— Имон и Зельда МакТирнан, дедушка и бабушка Тирнана по материнской линии, очень любили искусство, — сказал он, указывая на длинный зал, заставленный витиеватыми рамами. — Здесь есть комнаты, полные лучших его образцов.

— Что? — спросила я, и моя грудь сжалась от волнения. — Они каталогизированы? Некоторые из них очень редкие.

Мои пальцы зависли над золотой рамой картины Пикассо, втиснутой между Францем Марком и гравюрой Энди Уорхола. Пока мы спускались в темный зал чудес, я чувствовала, как мое сердце бешено бьется о ребра.