Опасное искушение (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 33

Я был мертв как для общества, так и эмоционально.

Но здесь я чувствовал.

Здесь я что-то чувствовал, когда впервые за десятилетия у меня появился план вернуться в общество, чтобы представить Бьянку Бельканте как свою подопечную и внебрачного ребенка Лейна Константина. В верхнем ящике стола у меня лежало доказательство теста ДНК, оригинал свидетельства о рождении, которое Лейн не удосужился сжечь, будучи слишком большим идиотом.

Я все еще не нашел никаких признаков скрытого завещания, кроме того письма, которое он написал идеальным почерком Аиде, когда родился Брэндо, обещая заботиться о них до конца их жизни. Я обнаружил его в Техасе, в серебряной шкатулке на тумбочке Аиды. Оно было спрятано под дорогими подарками от Лейна, которые она скупилась продать, чтобы оплатить медицинские проблемы Брэндо или обучение Бьянки. На странице были следы от слез — его или Аиды, я не знал, да это и не имело значения. От всего письма веяло любовью и искренностью.

Мне нужно было это чертово дополнение, чтобы увести из-под носа у Константинов одну из самых прибыльных компаний, но я обнаружил, что хочу этого по другим причинам.

Я хотел этого для Бьянки и Брэндо. Они должны были знать, что их отец не собирался оставлять их без средств к существованию и одинокими, что у него был план на их счет. Что он дорожил ими.

Каждый ребенок заслуживает того, чтобы знать, любят его родители или нет.

В любом случае, когда знаешь, становится легче.

Более того, где-то в глубине души я хотел быть тем, кто найдет это скорректированное завещание, чтобы передать его им, как какой-то герой. Чтобы Брэндо смотрел на меня, как сегодня, когда я подарил ему Пикассо, как будто я повесил на стену луну и гребаные звезды. Как будто я его личный Супермен. А Бьянка уставилась на меня так, как глядела иногда, когда думала, что я не вижу, — как когда изучала Пикассо в коридоре у себя в комнате. С восхищением и обожанием.

Жалко.

Нелепо.

Я знал, что я за человек, и это не имело никакого отношения к принцессам в запертых башнях и гребаным благородным скакунам.

Я был теневым королем Нью-Йорка.

Опасно было изображать из себя что-то другое.

Но Бьянка заставила меня почувствовать себя человеком и понять, каким идиотом я был, потакая этой слабости.

Я открыл свой банковский счет в Интернете на удаленном сервере, тот самый, который прятал в Швейцарии под прикрытием подставной компании в подставной компании. На нем хранились миллионы долларов, которые я заработал для Брайанта и благодаря Брайанту за последние двенадцать лет.

Мне не нужно было его состояние.

Мне не нужна была его любовь.

Но все эти годы я оставался рядом с ним, не только из страха и долга, но и из-за чего-то большего. Присутствие Бьянки и Брэндо помогло мне это осознать.

В каком-то смысле я был ближе к Брайанту, чем мои братья и сестры. Его мордоворот. Его рыцарь, всегда мчащийся по его приказу. Возможно, он не любил меня и не уважал, как другие, но он доверял мне.

Этого было достаточно.

Несмотря на его подлость, на то, что он лишил меня моей жизни, сначала братьев и сестер, потом Грейс и моего будущего, как совершено другого человека, я оставался с ним, потому что он был единственным, что я знал.

И после того, что я сделал с Картером, и после того, что я позволил случиться с Грейс, я думал, что заслужил это.

Я был хорош для одной вещи, для одной цели.

Для разрушения.

— Уже поздно.

Я посмотрел на стоящего в дверном проеме Хенрика, который возвращался домой с городского шоу трансвеститов. Единственным признаком его участия были свисающие с правой руки сапоги на заоблачно высоких каблуках и розовая спортивная сумка, наполненная его альтер-эго, Генриеттой Леоне.

Когда я ничего не ответил, он вздохнул, бросил свои вещи на диван в стиле королевы Анны и сел напротив меня.

— Ты недооценил это, — устало сказал он, потирая розовыми пальцами лысую голову.

— Что? — подшутил над ним я, хотя был не в настроении.

— Кого, — поправил он. — Себя. Их.

Я насмешливо хмыкнул.

— Они же дети.

— Да. — Голос мягкий, глаза еще мягче. — Они дети, Ти.

Мускул на моей челюсти свело судорогой, и я скрипнул зубами.

— Бьянке семнадцать, а характер у нее как у сорокалетней мамаши-наседки.

Это было правдой. Бьянка была ответственной, по-матерински заботливой, грозной, если кто-то осмеливался придраться к ее младшему брату. Ее беспокоила переработка отходов и планета, то, действительно ли Леонардо да Винчи писал свои инициалы в глазах каждого портрета и была ли у Пикассо и Матисса не просто платоническая дружба. Подростков должны беспокоить прически и макияж, тренды и популярность, мальчики.

Но у Бьянки были все мои деньги, и она потратила их на мелкое бунтарство, сделав татуировку только для того, чтобы поиздеваться надо мной. Ей было наплевать на моду и дизайнеров, если она продолжала носить старые безразмерные футболки «Гринпис», а мальчики… Нет. Бьянку не интересовали подростки со шрамами от прыщей и влажными, неуклюжими руками.

Она хотела мужчину.

Кого-то достаточно уверенного, чтобы использовать ее должным образом, довести до предела и постоянно удерживать в своей паутине, пока она не заплачет этими прекрасными слезами и не разлетится на части.

Бьянка говорила, что ненавидит меня, и, возможно, так оно и было, но я знал правду.

Она хотела меня.

— Она — женщина, — почти про себя заключил я после короткой паузы.

Хенрик впился в меня взглядом, его проницательность столь же раздражала меня в личном плане, как и помогала мне в бизнесе.

— Может, сейчас, — задумчиво сказал он. — Может, ты сделал ее женщиной. Может, она хочет, чтобы ты стал мужчиной.

— Мужчиной, а не монстром? — пошутил я, но из-за моей жесткой улыбки это прозвучало грубо и невесело.

— Это всегда было твое решение, Тирнан, — напомнил мне мой друг. — Тебе нравится думать, что все эти годы Брайант контролировал ситуацию, что твои грехи — это его грехи, но правда в том, что ты перестал быть его марионеткой в тот момент, когда умерла Грейс, и ты стал его партнером. Ты управляешь темной стороной состояния Морелли. Не Брайант. Не Сара. Не Люциан или Лео. Ты.

— Что ты пытаешься сказать? — потребовал я, обеими руками перебирая волосы, вспоминая, как Бьянка делала то же самое, когда прижималась ко мне на песке, принимая меня с похотью, а вовсе не с невинностью.

На моем члене все еще оставалась кровь ее девственности. Когда я приводил себя в порядок в ванной по дороге в кабинет, я не смог заставить себя ее вытереть. Мне это нравилось. Ее след на мне. Я знал, что она ляжет спать, ощущая глубоко внутри боль от меня.

— Я говорю, что ты придумал этот безумный, сложный план, чтобы отомстить за Грейс, но думаю, что ты сделал это для себя.

— Конечно, для себя, — огрызнулся я, стиснув зубы при этих жестких словах. — Я делаю это для себя. Ради своей семьи. Ради Грейс. Константин…

— Брайант! — крикнул в ответ Хенрик, ударив большой рукой по моему столу. — Брайант! Это он тебя обидел. Что тебе сделал Уинстон Константин, или Перри, или гребаный малыш Тинсли? А? Они не отвечают за грехи своих родителей, которые начали эту проклятую вражду с Брайантом и Сарой, так же как Бьянка и Брэндо не должны отвечать за грехи своего отца.

— Слишком поздно, — сказал я, внезапно измученный собой, Хенриком, этим домом. — Бал состоится в эти выходные, и я возьму с собой Бьянку. Я хочу увидеть лицо Кэролайн, когда она поймет, что сейчас произойдет с ее безупречной репутацией.

Я хотел, чтобы Лайон-Корт снова стал таким, каким он был, пустым и населенным призраками, наполненным воспоминаниями, которые я не собирался забывать. Вокруг было слишком много голосов, слишком много людей наблюдало за мной…беспокоилось обо мне.

Это чертовски нервировало.

— Ты не должен ничего делать, — повторил он, а затем тихонько постучал костяшками пальцев по столу. — Помнишь, что сказала Бьянка в тот первый день в спортзале? Иногда насилие — это не выход. Иногда милосердие — лучший ответ.