Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер. Страница 3

Грузовик, в который он забрался, чтобы проехать до Будапешта, все еще стоял на блок-посту. Водитель горячо спорил и жестикулировал обеими руками, стремясь убедить двух полицейских в своей невиновности. Почти точно, догадался Рейнольдс, водителя подозревали, что тот знал о присутствии пассажира в кузове грузовика. Рейнольдс остановился с намерением заговорить и высказаться в его защиту, но двое полицейских, ведущих себя строго официально, едва оказались возле своего штаба и непосредственного начальника, тут же схватили его за руки и втащили в двери домика.

Домик был маленький, квадратный, построенный кое- как. Почти без мебели, а щели в стенах забиты старыми газетами. Временная железная печурка с выходящей в крышу трубой, телефон, два стула и колченогий маленький стол — вот и все убранство. За столом сидел офицер. Жирный коротышка средних лет с красным лицом совсем непрезентабельного вида. Он старался, чтобы его маленькие свинячьи глазки смотрели холодно и проницательно, но этого у него не получалось. Ничтожество, как определил его сущность Рейнольдс. Возможно, в некоторых обстоятельствах, вроде теперешнего, при первом же столкновении с настоящей властью, это маленькое ничтожество готово выпустить весь свой апломб, как проколотый баллон. Небольшое давление не повредит.

Рейнольдс вырвался из рук державших его полицейских, сделал два шага к столу и стукнул по нему кулаком так сильно, что телефон подпрыгнул и звякнул.

— Вы офицер, который здесь командует? — резко спросил он.

Человек за столом встревоженно моргнул, поспешно откинулся назад и невольно начал поднимать руки в инстинктивном жесте самообороны, но тут же сдержал движение и взял себя в руки. Однако знал, что его люди это заметили, — красная шея и щеки стали просто пунцовыми.

— Конечно, я командую, — чуть ли не взвизгнул он и чуть тише добавил: — А как вы думаете?.. Какого черта!.. Что вы так безобразно себя ведете? Что вы имеете в виду...

Рейнольдс оборвал его на середине фразы, вынув свой пропуск и документы из бумажника и швырнув их на стол.

— Давайте! Посмотрите вот это! Проверьте фотографию и отпечаток пальцев. И побыстрее. Я уже опаздываю. В моем распоряжении нет всей ночи, чтобы спорить с вами. Давайте! Поторапливайтесь!

Маленькому человечку за столом нужно было быть гораздо менее человечным, чтобы на него не оказали воздействие демонстративная самоуверенность и справедливое негодование. А он был просто человеком. Медленно, неохотно придвинул к себе документы и взял их в руки.

— Иоганн Буль, — прочитал вслух он. — Родился в Линце в 1923 году. В настоящее время является жителем Вены. Бизнесмен. Посредник по экспорту и импорту деталей станков.

— Нахожусь здесь по настойчивому приглашению вашего министерства экономики, — скромно добавил Рей-нольдс.

Письмо, которое он сейчас бросил на стол, было написано на официальном бланке министерства. На конверте стоял будапештский штемпель, поставленный четырьмя днями раньше. Рейнольдс небрежно потянулся ногой, зацепил стул, подтянул его к себе, сел и зажег сигарету. Портсигар, зажигалка, сигареты — все было австрийского производства. Его непринужденная самоуверенность не могла быть поддельной.

— Интересно, что подумают ваши начальники в Будапеште относительно проделанной вами этой ночью работы? — пробормотал он. — Это вряд ли увеличит ваши возможности к повышению по службе, как мне кажется.

— Рвение, даже неуместное рвение, не является наказуемым преступлением в нашей стране, — достаточно спокойно сказал офицер, но его пухлые белые руки слегка дрожали, когда он вложил письмо в конверт и подтолкнул документы обратно к Рейнольдсу. Он сжал руки на столе, посмотрел на них и поднял глаза на Рейнольдса, наморщив лоб. — Почему вы убегали?

— О мой Боже! — Рейнольдс в отчаянии покачал головой. Этого очевидного вопроса пришлось ждать столь долго, что у него имелась куча времени подготовиться к ответу. — Что бы вы сделали, если бы двое громил, махая винтовками, наставили их на вас ночью? Вы бы легли и позволили избить вас до смерти?

— Они полицейские. Вы могли бы...

— Совершенно очевидно, что они полицейские, — ядовито прервал его Рейнольдс. — Теперь я это вижу, но было так темно, как ночью бывает в кузове грузовика. — Он потянулся, спокойно и расслабленно, хотя мозг его бешено работал. Побыстрее бы закончить с этими расспросами. Маленький человек за столом все же офицер полиции или что-то в этом роде. И вряд ли он был настолько глуп, как выглядел, поэтому в любой момент можно натолкнуться на неловкий вопрос. Рейнольдс быстро сообразил, что самая большая надежда — это наглость. И тотчас в манере поведения исчезла враждебность, а голос зазвучал дружелюбно: — Послушайте, давайте забудем об этом! Я не думаю, что это ваша вина. Вы просто выполняли свой долг, как бы ни складывались возможные последствия вашего рвения. Давайте заключим соглашение. Вы предоставляете мне транспорт до Будапешта, и я все забуду. Нет никаких причин, чтобы все это достигло ушей ваших начальников.

— Благодарю вас, вы очень добры, — реакция полицейского офицера на его предложение оказалась менее горячей, чем предполагал Рейнольдс. Можно даже было уловить некую сухость в ответе. — Скажите мне, Буль, почему вы оказались в грузовике? Вряд ли это является обычным вашим способом передвижения. Такой важный бизнесмен, как вы, и даже не сообщили водителю, что находитесь в его машине.

— Он мог бы мне отказать. У него была наклейка на стекле, в которой говорилось, что он не берет попутчиков. — Глубоко в мозгу Рейнольдса начал звенеть маленький тревожный звоночек. — А у меня очень срочная встреча.

— Но почему...

— Грузовик?.. — Рейнольдс криво улыбнулся. — Ваши дороги очень коварные. Я пошел юзом по обледенелой дороге, попал в глубокий кювет, и мой «боргвард» оказался со сломанной передней осью.

— Вы приехали на машине? Но для бизнесмена, который спешит...

— Знаю, знаю. — Рейнольдс позволил выразить голосом легкую язвительность и нетерпение. — Мы, как правило, летаем самолетами. Но у меня в багажнике было двести пятьдесят килограммов деталей станков. Невозможно перевезти такой груз через границу самолетом. — Он сердито затушил в пепельнице сигарету. — Этот допрос нелеп. Я назвал вам себя. И я очень спешу. Так как относительно транспорта?

— Еще два маленьких вопроса, и можете ехать, — пообещал офицер. Он удобно откинулся назад, барабаня пальцами по груди, и Рейнольдса начинало угнетать усиливающееся тяжелое предчувствие. — Вы едете прямо из Вены по главному шоссе?

— Конечно, как же еще я мог бы сюда добраться?

— Этим утром?

— Не будьте глупцом. Вена менее чем в ста двадцати милях отсюда. Во второй половине дня.

— В четыре часа? В пять?

— Позже. Если быть точным, то десять минут седьмого. Помню, что посмотрел на часы, когда проезжал ваш таможенный пост.

— Вы можете в этом поклясться?

— Если необходимо, то да.

Рейнольдс был захвачен врасплох. Кивок офицера, быстрое движение его глаз, и прежде чем он смог двинуться, три пары рук схватили его сзади, рывком поставили на ноги, вывернули руки вперед и надели на них пару блестящих металлических наручников.

— Что, черт возьми, это означает? — невзирая на шок, холодная ярость в голосе Рейнольдса вряд ли могла быть более правдоподобной.

— Это означает только то, что для успешного вранья нужно быть более уверенным в фактах. — Полицейский офицер попытался сказать это спокойно, но торжество так и светилось в его глазах, проскальзывало в голосе. Это невозможно было ни с чем спутать. — У меня для вас новость, Буль, если вас так зовут, во что я, кстати, в данный момент не верю. Австрийская граница была закрыта для всякого движения на сутки. Наверное, обычная проверка безопасности, как я полагаю. И она была закрыта с трех часов сегодняшнего дня. А вы говорите, что в шесть десять смотрели на ваши часы. Теперь, — открыто ухмыляясь, он протянул руку к телефону, — у вас будет транспорт до Будапешта. Это точно. Вы наглый притворщик. Вы поедете туда в кузове охраняемой полицейской машины. У нас давно уже не было в руках западного шпиона. Уверен, что они будут очень рады прислать за вами транспорт. Просто специально ради вас приедут сюда из Будапешта.