Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между… - Пайк Роберт. Страница 44

Уже не в первый раз Даннет и Мак-Элпайн обыскивали номер Харлоу и чувствовали себя при этом прескверно. И совсем не потому, что ощущали себя подлецами, а потому, что им совсем не нравилось, что они там находили. Точнее, что они нашли в ванной комнате.

Даннет держал крышку от бачка в руке, когда Мак-Элпайн вынул из воды бутылку с виски. Оба какое-то время взирали друг на друга, не находя слов, а потом Даннет сказал:

— Находчивый мальчик наш Джонни! Чего доброго, он сунул корзинку с бутылками и под сиденье своего «коронадо». Но, пожалуй, нам лучше оставить бутылку там, где мы ее нашли.

— Зачем? Какой в этом смысл?

— С ее помощью мы, может быть, установим его дневную норму. А если мы ее заберем, то он наверняка налижется в другом месте, вы же знаете его необыкновенную способность исчезать в своем красном «феррари». А тогда нам уж никак не узнать, сколько он выпьет.

— Пожалуй, пожалуй. — Мак-Элпайн смотрел на бутылку, и в глазах его была боль. — Самый талантливый гонщик нашего времени, а может быть, и всех времен, а до чего докатился! И почему только боги карают таких людей, как Джонни Харлоу! А, Алексис? Наверное, потому, что боятся. Ведь он может подняться до их высот.

— Поставьте бутылку обратно, Джеймс.

Двумя номерами дальше в комнате сидели тоже два человека и, по всей видимости, чувствовали себя очень несчастными.

Судя по усердию, с каким Тараккиа массажировал себе шею и затылок, он испытывал сильную боль. Нойбауер наблюдал за ним со смешанным чувством сострадания и возмущения.

— Ты уверен, что это дело рук мерзавца Харлоу?

— Уверен. Больше некому.

— Дал же он маху. Пожалуй, я потеряю ключ от номера и попрошу на время общий.

Тараккиа перестал растирать себе шею и удивленно посмотрел на Нойбауера.

— Что ты задумал, черт возьми?

— Увидишь. Подожди меня здесь.

Через две минуты Нойбауер вернулся, крутя на пальце кольцо с ключом.

— В воскресенье приглашу на прием к мэру блондинку, что дежурит внизу. А в следующий раз попрошу у нее ключ от сейфа, — сказал он.

— Вилли, — сказал Тараккиа с терпением мученика. — Сейчас не время и не место играть комедию.

— Прошу. — Вместо ответа Нойбауер открыл дверь.

Они вышли в коридор. Вокруг — ни души. Не прошло и десяти секунд, как оба уже были в номере Харлоу. Нойбауер запер дверь изнутри.

— А что если явится Харлоу? — спросил Тараккиа.

— А кто, по твоему, сильнее — мы или он.

— Какое-то время они обшаривали комнату. Внезапно Нойбауер сказал:

— Ты был совершенно прав, Никки. Да, наш дорогой друг Харлоу действительно дал маху.

Он показал Тараккиа кинокамеру с царапинами вокруг винтиков, закрепляющих заднюю стенку, вынул из кармана складной нож, извлек маленькую отвертку и, сняв заднюю стенку кинокамеры, вынул из нее миниатюрный киноаппаратик. Потом он достал кассету и внимательно ее осмотрел.

— Возьмем с собой?

Тараккиа отрицательно мотнул головой и тут же скривился от острой боли, вызванной этим неосторожным движением. Через какое-то время он сказал:

— Не советую. Иначе он догадается, что мы были здесь.

Нойбауер бросил:

— Значит, остается только одно?

Тараккиа кивнул, и его опять передернуло от боли.

Нойбауер открыл кассету, размотал пленку и поднес ее к яркому свету настольной лампы. Потом не без труда вновь свернул пленку, положил ее в кассету, кассету — в микрокамеру, а микрокамеру — в кинокамеру.

Тараккиа сказал:

— Правда, это еще ничего не доказывает. Связаться с Марселем?

Нойбауер кивнул, и они вышли из номера.

Харлоу на фут отодвинул автомобиль и, внимательно оглядев открывшийся участок пола, вынул фонарь, опустился на колени и пристально посмотрел на пол. На одной из продольных планок виднелись две поперечные линии, приблизительно дюймах в пятнадцати одна от другой. Харлоу потер промасленной ветошью одну из линий и пришел к выводу, что это вовсе не линия, а очень тонкая и острая прорезь. Головки двух гвоздей, закреплявших планку, блестели как новенькие. Харлоу воспользовался стамеской, и часть планки поднялась, как крышка, с удивительной легкостью. Он опустил в отверстие руку, чтобы измерить глубину и длину открывшегося пространства. Слегка приподнятые брови были единственным признаком удивления, очевидно, вызванного размерами невидимого пространства. Харлоу вынул руку и поднес кончили пальцев ко рту и к носу. Выражение его лица не изменилось.

Он осторожно положил планку на место, постучал по головкам гвоздей рукояткой стамески. Достаточно промасленной тряпкой он замазал прорези, а также головки гвоздей.

С момента выхода Харлоу из Вилла-отеля Чессни и его возвращения прошло сорок пять минут. Просторный холл казался полупустым, но фактически в нем было человек сто. Многие только что вернулись с официального приема, и все ждали ужина.

Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие за отдельным столиком. Через два столика от них, в полном одиночестве, сидела Мери. Перед ней стоял стакан с прохладительным напитком и лежал открытый журнал. Она явно не читала, и лицо ее и поза выражали какую-то холодную отчужденность. «Против кого это она так ожесточилась? — подумал Харлоу. — Пожалуй, против меня…» Но, с другой стороны, он замечал, как постепенно растет отчуждение между Мери и ее отцом. Рори нигде не было видно. «Возможно, опять где-то высматривает», — подумал Харлоу.

Все трое заметили его в тот же миг, когда и он увидел их. Мак-Элпайн тотчас же встал.

— Буду очень благодарен вам, Алексис, если вы возьмете Мери на свое попечение. Я пройду в ресторан. Боюсь, если я останусь здесь…

— Хорошо, Джеймс! Я понял.

Харлоу видел со спины удалявшегося Мак-Элпайна, который всей своей походкой выражал холодность и безразличие.

Лицо Харлоу внешне осталось бесстрастным, однако это внешнее отсутствие чувства сменилось некоторым беспокойством, когда он заметил, что Мери направляется в его сторону. Теперь он уже не сомневался: именно к нему относилась ее враждебность. И она не скрывала, что ждала его прихода. Милой улыбки, которая делала ее любимицей завсегдатаев всех гоночных треков, не было и в помине.

Харлоу внутренне подтянулся. Он уже наперед знал, что сейчас будет сказано тихим, но суровым голосом. И он угадал.

— Вы нарочно появляетесь перед всеми в таком виде? И в таком месте? Вы опять этим занимаетесь?

Харлоу нахмурился. Потом сказал:

— Отлично! Продолжайте в том же духе! Оскорбляйте чувства невинного человека. Вы передо мной… то есть я перед вами… в долгу.

— Просто противно смотреть! Трезвые люди не падают лицом в грязь на улице! Вы только посмотрите на себя!

Харлоу посмотрел на себя.

— Ого!.. Ну что ж, приятных сновидений, нежная Мери.

Он направился к лестнице, поднялся на пять ступенек и резко остановился — навстречу ему спускался Даннет. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга с неподвижными лицами, потом Даннет почти неуловимо поднял бровь.

Когда Харлоу заговорил, голос его звучал ровно и спокойно.

Он сказал лаконично:

— Пошли!

— «Коронадо»?

— Да.

— Пошли.

Глава 6

Харлоу допил свой кофе, теперь у него вошло в привычку завтракать в одиночестве в своей спальне, и подошел к окну. Прославленное солнце итальянской осени в это утро не появлялось. Над землей нависли тяжелые тучи, но сама земля была сухой, а видимость превосходная — идеальная погода для автомобильных гонок.

Он прошел в ванную, распахнул окно, снял с бачка крышку, и вынув оттуда бутылку с виски, открыл кран и вылил половину содержимого бутылки в раковину. Потом спрятал бутылку обратно на место, обрызгал комнату аэрозольным освежителем воздуха и вышел из номера.

Харлоу поехал на трек один, место пассажира в его красном «феррари» теперь редко было кем-нибудь занято, и застал там Джейкобсона, его двух механиков и Даннета.