Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между… - Пайк Роберт. Страница 6

— Вы против освобождения на слово во всех его формах? — спросил Уэлс.

— Если хотите мое чистосердечное мнение, то да. Все это абсурд. И никакого результата. Чего вы добиваетесь? Любви Серверы и Блаунта?

Джон Уэлс и его жена молчали, споры такого рода были довольно часты в этой семье. Кленси встал, он не стремился вмешиваться в этот спор. Жестом Джон предложил ему еще стаканчик. Кленси отказался.

— Я, с вашего позволения, ухожу, — сказал он. — Завтра у меня будет трудный день.

Судья Кейль пожал плечами; похоже, что четвертая рюмка коньяка повергла его в мрачное состояние.

— Очень хорошо, лейтенант, — сказал он сухим, как бы извиняющимся тоном. — Не посылайте своих людей. Мне надо вести свою кампанию, и я готовлю очень ответственную речь для радио. У меня будет дурацкий вид…

Кленси, не отвечая больше на его разглагольствования, простился, и Джон Уэлс проводил его до двери. Неизвестно откуда появившийся лакей подал Кленси шляпу и дождевик.

— Мой тесть не всегда такой, — сказал Уэлс. — Я думаю, что этот побег волнует его больше, чем он говорит. Да его еще очень занимает эта предвыборная кампания. Его будут охранять?

— Разумеется, — ответил Кленси, пожимая руку Уэлсу.

— «„У меня будет дурацкий вид…“ Так, кажется, сказал судья Кейль. И он прав, потому что он и есть дурак. Упрямый дурак! А я сам?» — подумал про себя Кленси, слегка улыбнувшись. Улыбка исчезла с его лица, когда он вышел на улицу, вновь поливаемую дождем.

Глава 3

Среди, 1 час 15 минут ночи

Звонил телефон. При каждом звонке Кленси старался вырваться из сна и прийти в сознание. Его рука пошарила по ночному столику и наконец нашла трубку.

— Алло, да!

— Лейтенант, это Капровский, — раздался в трубке глубоко несчастный и смущенный голос. — Я в отчаянии, что пришлось вас будить в этот час, но…

Все еще ощупью Кленси зажег ночник и заморгал даже от его мягкого света. Черт бы все побрал!

— Что случилось?! — гаркнул он, нахмурив брови.

В аппарате смущенно молчали, затем раздался тяжелый вздох.

— Эта крошка Эрнандес, лейтенант… — Капровский снова помолчал. — Она… Она умерла…

— Что?!

Кленси от неожиданности сел и стал раскачиваться, чтобы рассеять туман сна, который мешал ему полностью понять, что сказал Капровский.

— Откуда вы звоните?

— Из больницы Бельвю. Ее привезли сюда.

Кленси пошел в ванную, умылся холодной водой и вернулся к своей кровати окончательно проснувшимся.

— Все в порядке, Кап. Рассказывайте. Только начните с самого начала. Что произошло?

— Вот, лейтенант, после того, как я позвонил вам, я выполнял ваши указания, То есть я пошел к техникам. Они установили систему подслушивания в пустом подвале. Консьерж был с ними, но они его под каким-то предлогом отослали. Закончили свою работу и приготовили мне наушники. Но я подумал, поскольку девушка не пришла, что могу подождать ее в бистро напротив, и направился туда, чтобы заодно съесть там сэндвич.

— И в то время, когда вы были там… — угрожающим тоном перебил его Кленси.

— Нет, лейтенант. Нисколько. Я подробно рассказываю вам потому, что вы так просили. Значит, я съел свой сэндвич, вернулся в подвал и надел наушники. Телефон звонил за это время три или четыре раза. Я хочу сказать, что это звонили девице, но так как ее не было дома, конечно, никто не отвечал на эти звонки. Я уже стал думать, что она уехала куда-нибудь в отпуск, и собирался выйти из подвала и спросить об этом у консьержа, когда вдруг на звонок к ней в квартире подняли трубку, разъединили вызывавшего и набрали номер. Это была она.

— Откуда вы это знаете?

Капровский, по-видимому, смутился.

— Ну… Ну, потому, что она звонила матери Ленин.

— Хорошо. В котором часу это было?

— В десять двадцать шесть.

— А где в это время был Сальмен?

— Сальмен?

— Ну да, парень, который должен был наблюдать за фасадом здания!

— Когда я пришел к дому, он стоял на углу улицы. Я думаю, что он все время и был там.

— У вас у обоих были фотографии девушки?

— Конечно, лейтенант, — сказал Капровский. — Я взял одну из них перед уходом. — Секунду он как бы колебался. — Про Сальмена я, правда, не знаю, но удивился бы, если он…

— Прекрасно, продолжайте. Это, во всяком случае, пока не имеет значения.

Свободной рукой Кленси зажег сигарету и натянул на плечи одеяло.

— Ладно, — сказал Капровский. — Она позвонила мадам Сервере, и я хихикал, думая, что на другом конце провода Стентон слушает ту же беседу, что и я, но, к несчастью, они не говорили ничего такого, что могло бы быть нам полезным, по крайней мере, мне так показалось. Крошка Эрнандес плакала. Она спрашивала, почему Ленни сделал это, почему? Но мать… Простите! Послушать ее, так не подумаешь, что все полицейские страны охотятся за ее сыном, скорее можно подумать, что он получил первый приз на каких-нибудь соревнованиях. Она все повторяла: «Не расстраивайся! Ленни хороший мальчик!» и все в том же роде.

Если хотите знать мое мнение, у нее случился такой шок, что она потеряла остатки разума.

— И больше она ничего не говорила? Ничего, что указывало бы на то, что Ленни дал ей знать о себе? Ничего, что помогло бы нам узнать, где он приблизительно находится и что делает в настоящее время?

— Абсолютно ничего. Я, во всяком случае, считаю так. Если только они не говорили кодом. Но я не думаю. Все записано, и вы сами можете это прослушать. Ладно. Я продолжаю. Они кончили говорить, и в течение часа — ничего. Я уже собирался все передоверить магнитофону, когда ей позвонили снова. Это было уже в полночь. Она, наверное, ждала у аппарата, так как сняла трубку при первом же звонке.

На этот раз звонил мужчина. Голос был хриплый, как будто у него был насморк. Он спросил: «Марсиа?» Она ответила: «Да. Кто это?» Она, по-видимому, нервничала и хотела еще что-то сказать, но тип прервал ее: «Заткнитесь, говорить буду я. У меня к вам поручение от вашего старого друга. Он хочет немедленно вас увидеть». «Где?» — спросила девушка. — «Он хочет увидеться с вами в том месте, где вы познакомились. Он говорит, что вы знаете». Девушка хотела спросить у него что-то еще, но он повесил трубку. Я не знал, что делать. Идти за Сальменом я не мог, потому что хотел узнать, не будет ли девушка еще кому-нибудь звонить, ко мне также хотелось проследить за ней, когда она пойдет к Сервере. Я подождал, наверное, с минуту, а потом подумал, что пора идти. Она уже выходила из дома, когда я дошел до холла. Я дал ей выйти, чтобы она меня не заметила.

Капровский внезапно умолк. Кленси ясно представил себе дальнейшее.

— Продолжайте, — спокойно сказал он.

— Я еще был в вестибюле, но через стеклянную дверь видел, как девушка пересекала улицу. Внезапно появился автомобиль, он шел с потушенными фарами. Автомобиль на полной скорости наехал на нее. Девушка ничего не видела, она даже не вскрикнула. Когда я выскочил на улицу, подлец был уже далеко. Девушка лежала в луже крови метрах в пятнадцати от меня. Я подбежал к ней. Она была мертва.

— А других машин на улице не было? Полицейских?

— Ни одной собаки!

— А Сальмен?

— В полночь он, должно быть, уже ушел. Оставался полицейский, который пил кофе в баре напротив, наблюдая за углом улицы, но он видел не больше того, что видел я. Скорее всего, еще меньше.

Кленси выругался сквозь зубы.

— А машина? Ни вы, ни он не заметили ничего такого, что помогло бы нам опознать ее?

— Натансон — это тот полицейский, о котором я вам говорил, совсем ничего не видел. Я же успел заметить только, что она была черная. А поскольку она ехала на большой скорости и была ночь, то я не мог бы поклясться даже и в этом. Совершенно невозможно сказать, сколько людей в ней было и кто — мужчины, женщины или дети. Вызвали «скорую помощь», но было уже поздно. Теперь она в морге с этикеткой на пальце ноги. Если бы вы видели ее, лейтенант. Это зрелище не слишком-то эстетичное!