Дело не в тебе, дело во мне (ЛП) - Джонсон Джули. Страница 7

Он молчит мгновение, глядя на меня так, словно я только что попросила его пробежаться голышом по улицам Бостона.

— Неважно, — бормочу я. — Ты не обязан отвечать на этот вопрос. Я идиотка.

Его брови сходятся в замешательстве.

— Что?

— То, как ты смотришь на меня… — я качаю головой и отворачиваюсь. — Извини, просто не обращай на меня внимания.

В его глазах вспыхивает понимание.

— Я пялюсь не потому, что ты идиотка, я пялюсь потому, что весь последний час тобой помыкал и оскорблял этот придурок… — он сжимает челюсти. — …ты промокла до костей, дрожишь от холода и застряла в машине с кем-то, кого едва знаешь… Большинство людей были бы счастливы навязаться своим друзьям после такой ночи, как ты провела. Но ты больше беспокоишься о том, чтобы не побеспокоить их, чем о том, чтобы чувствовать себя комфортно.

Его глаза устремлены на моё лицо в таком пристальном изучении, что я борюсь с желанием поёрзать на своём месте, и когда он снова заговаривает, его голос спокоен:

— Я пялюсь, потому что ты меня удивила, а люди не часто на такое способны.

Я ничего не говорю, просто смотрю на него, не находя слов.

— И для протокола, — добавляет он, понизив голос, — я не думаю, что способен игнорировать кого-то вроде тебя. Любой, кто это делает… ну, он либо слеп, либо глуп.

— Ох, — шепчу я, потрясенная и смущенная его словами.

Не отводя взгляда, он окликает водителя.

— Эван?

— Сэр?

— Планы изменились. Сделай петлю, вдоль реки. Мы дадим Джемме немного времени обсохнуть, прежде чем высадим её.

— Да, сэр, — говорит Эван, направляя машину на другую полосу.

Секундой позже он нажимает кнопку, которая поднимает перегородку между передним и задним сиденьями, чтобы дать нам немного уединения.

— Ты не должен был этого делать, — шепчу я, как только мы остаёмся наедине. — Я уверена, что у тебя есть дела поважнее.

— Не совсем, — говорит он, пожимая плечами.

— Ну… спасибо.

— Это не проблема.

— Я даже не знаю твоего имени, — говорю я, когда мой взгляд скользит по его лицу.

Его губы дергаются, как будто он находит эту новость чрезвычайно занимательной.

— Я знаю.

— И, судя по выражению твоего лица, я предполагаю, что должна знать твоё имя?

Он пожимает плечами, ничем не выдавая себя.

— У тебя есть абонемент на баскетбол и шофер. Только у важных людей есть шоферы, где-то было такое правило.

— Угу, — он ухмыляется.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Так кто же ты?

— За кого ты меня принимаешь?

— Не знаю, поэтому и спрашиваю, — я вздыхаю. — Дай мне подсказку.

Он удивленно качает головой.

— О, прекрасно! — ворчу я, уставившись на него. — Я догадаюсь. Даже, несмотря на то, что я ужасно разбираюсь в этих вещах.

Он снова тихо посмеивается, и этот звук заставляет меня невольно улыбнуться. Подняв одну руку, чтобы погладить подбородок, я принимаю выражение глубокого созерцания и пригвождаю его прищуренным взглядом. Я глазами сканирую его джинсы и футболку, которые на первый взгляд кажутся повседневными, но после ещё одного взгляда становится явно, что они хорошо сшиты, скорее всего, дизайнерские, затем перевожу взгляд на его часы на запястье с дорогими серебряными "Ролексами", которые блестят даже при слабом освещении автомобиля.

Хммм.

— Ну, ты привлекателен, чисто выбрит и явно богат, — говорю я, отчего его губы снова подёргаются. — Не настолько груб, чтобы быть рок-звездой. Высокомерен, но не так, как любят своё отражение модели и актеры.

Он откровенно смеётся, услышав мои слова.

— Я думал, ты художница, а не психиатр.

— Наблюдать за людьми — это вроде как моя работа, — говорю я, ухмыляясь. — Ну, это и канноли³ от Марии в Норт-Энде. Это тоже моя фишка.

Его глаза озаряются улыбкой, морщинки собираются в уголках.

— Мне кажется, канноли Марии нравятся всем.

— А, так он любит итальянскую кухню… Это подсказка? О! Я поняла, ты босс мафии.

— Нет, — его ухмылка становится шире. — Хотя я, вероятно, не признался бы в этом, если бы был.

— Хорошо… Ты ведущий новостей!

— Попробуй ещё раз.

— Ты мэр!

— Ты не знаешь, как выглядит мэр Бостона?

— Заткнись, — мои щёки пылают. — Ты хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет, мне нравятся твои догадки.

— Ладно, — борясь со смехом, я заставляю своё лицо снова принять серьёзное выражение. — У тебя нет неряшливой бороды, так что ты не можешь быть игроком "Ред Сокс", и хотя у тебя приятные накаченные мышцы… — я неопределенно указываю на его грудь и область живота. — … ты не похож на полузащитника "Патриотов", это уж точно.

— Ты оскорбляешь моё мужское достоинство?

— Совсем чуть-чуть, совсем чуть-чуть, — я смеюсь. — Итак, я предполагаю…

— Предвкушение убивает меня, — шутливо говорит он.

Я бросаю на него взгляд.

— Ты либо Кеннеди, один из парней Уолберга, либо тайный младший брат Тома Брейди.

— Ух, ты, — говорит он, широко раскрыв глаза.

Я чувствую, как моё сердцебиение ускоряется. Я действительно права?

Такого никогда не бывает!

— Что? — задыхаясь, спрашиваю я.

Он фыркает.

— Ты абсолютно ужасная гадалка.

— Эй, — я протестую, оскорбленная. — Не то чтобы я тебя не предупреждала.

— Всё в порядке, я не буду держать на тебя зла.

— Как великодушно с твоей стороны, — саркастически бормочу я. — Держу пари, ты не справишься лучше.

Его глаза блестят.

— Ты художник.

— Это жульничество! — протестую я. — Ты подслушал, как Ральф поносил мои картины во время игры.

Когда я упоминаю об этом, на его лице появляется мрачное выражение.

— Верно, но я бы всё равно понял, что ты художник.

— Как?

— У тебя на ботинках пятна краски, а у левого локтя зелёное пятно.

О, отлично. Ну, и позорище.

— Чёрт.

Он смеется.

— Ты делаешь это со всеми или только со мной?

— Что делаю?

— Вот так краснеешь.

Мои щёки становятся ещё краснее.

— Ох, со всеми, — бесстыдно вру я.

Его ухмылка становится шире, как будто он знает, что я полна лжи.

— Ага.

— Знаешь, мне кажется, я чувствую себя лучше, — решительно говорю я, складывая руки на груди. — Теперь ты можешь отвезти меня к Крисси.

— Не смущайся. Это чертовски мило, — он склоняется ближе, и мой желудок сжимается в ответ. — Большинство женщин, которых я встречаю, так заняты тем, чтобы быть утончёнными, что забывают быть настоящими.

Я пристально смотрю на него.

— Может быть, ты общался не с теми женщинами.

— Может быть, — мягко соглашается он, протягивая руку и убирая мокрую прядь волос с моей щеки.

Как только его пальцы соприкасаются с кожей, мой рот приоткрывается, и из него вырывается вздох. Я почти в оцепенении, когда он добавляет:

— Но я бы не подошёл тебе, Джемма.

Отстранившись, я смотрю на него. Я так поражена его словами, что забываю смущаться.

— И почему это?

— Ты слишком мила для меня.

— Я не милая. Я жесткая.

— Сказала девушка, которая не любит контактные виды спорта и, когда в последний раз ходила в спортзал, растянула свою ва…

— Ах! — кричу я, прерывая его. — Ладно. Не нужно вдаваться в подробности.

Он снова ухмыляется, и мой желудок сжимается от этого зрелища.

— Ты самоуверенный. И злорадный. Некоторые могут даже сказать, раздражающий, — говорю я ему, и прищуриваю глаза, смотря на его улыбающееся лицо. — Я решила, что ты мне не нравишься.

Он наклоняется ещё ближе, и моё сердце начинает колотиться в груди.

— О, я тебе нравлюсь, — шепчет он. — В этом-то и проблема.

— Ты встречаешься только с женщинами, которым не нравишься?

Его глаза блестят.

— Я вообще не хожу на свидания, Джемма.

— О, — шепчу я, мой разум переживает сложные времена от всего, что подразумевают его слова.