Александра Коллонтай. Валькирия революции - д’Анкосс Каррер Элен. Страница 36

Александра посвятила несколько месяцев накануне своего отъезда приготовлениям и особенно общению с друзьями и близкими. Миша был занят своей работой инженера и управлением отцовским имением, она знала, что ему не будет ее не хватать, но собиралась присматривать за ним издалека. Миша, как и неразлучная подруга Александры Зоя, обещали часто наведываться к ней, пока она будет на дипломатической службе, и их обещание звучало тем более серьезно, что Норвегия находилась недалеко и по традиции радушно принимала русских.

9 октября 1922 года Александра простилась с Мишей, Зоей и целой толпой друзей, которые провожали ее до вокзала. Ее сильно волновала мысль о начале новой жизни. Конечно, это была ссылка, но почетная. Она рассчитывала продолжить писать, ей удалось набросать планы нескольких книг благодаря вновь обретенному душевному спокойствию, которого она до этого лишилась из-за неприятностей, доставленных ей политикой. Ее отъезд, ее новое дело, тем не менее, не подразумевали отказа от политики, до этого момента являвшейся важнейшей частью ее жизни. Она всегда хотела изменить мир, изменить положение людей, прежде всего женщин, но теперь она собиралась сделать это, находясь за пределами собственной страны и используя новые средства. На должности дипломата Коллонтай оставалась политиком и собиралась и дальше служить делу социализма.

Глава восьмая. От революции к дипломатии

В октябре 1922 года Норвегия еще не признала Советскую Россию, и поэтому в норвежской столице Христиании не имелось ни посольства, ни посла этой странной страны. Действовала только дипломатическая миссия под руководством бывшего меньшевика Якова Сурица. Его помощником (или подчиненным, поскольку круг их обязанностей не был четко очерчен) являлся представитель Коминтерна Михаил Кобецкий. Ни тот, ни другой точно не знали, с какой миссией советское правительство направило Александру Коллонтай в Норвегию, но оба полагали, что, поскольку дело касалось такой сильной личности, одного из лидеров только что разгромленной «рабочей оппозиции», назначение Коллонтай на этот пост — скорее опала, чем повышение.

Приведенные в замешательство столь малопонятным и необъяснимым прибытием (протокольная служба Народного комиссариата по иностранным делам РСФСР работала по старинке), Кобецкий и Суриц совместно решили, что требуется осторожность и ни один из них не поедет на вокзал встречать Александру Коллонтай, чтобы избежать возможной ловушки.

По этой причине Александра, сойдя с поезда, не обнаружила ни одного представителя своей страны, который бы ее встречал, за исключением шофера и скромного служащего. Она никогда не комментировала столь странное отсутствие принимающей стороны и сразу же решила, что устроит жизнь представительницы России в Норвегии по собственному усмотрению.

Сначала она направилась в русское торговое представительство, куда заглянула лишь мельком. Затем, погнушавшись зарезервированным за ней номером в отеле, уехала в Хольменколлен, чьи великолепные виды на горы, возвышавшиеся над столицей, она так любила, и поселилась в семейном пансионе, в котором в прошлом провела немало счастливых дней. Ее не ждали, но приняли по-дружески, тепло, и с тех пор это место проживания стало для нее излюбленным в Норвегии. Ее сопровождала секретарь и близкий друг Мария Ипатьевна Коллонтай — та, что сменила Александру в жизни Владимира Коллонтая и, овдовев, стала ей товаркой в изгнании и ценной помощницей. В Хольменколлене Александра вновь увидела пейзажи, очаровавшие ее семь лет назад, и обрела душевное спокойствие, столь благоприятное для интеллектуальной деятельности, которой она мечтала себя посвятить.

Александра Коллонтай. 1920-е. [РГАКФД]

На следующий день после приезда Коллонтай ей нанес визит один довольно видный субъект — жизнерадостный француз, хотя и лысый, но носивший красивые усы, которого Александра несколькими годами ранее случайно повстречала в одной из поездок. Его звали Марсель Боди. Этот коммунист некогда приехал из Франции для участия в революции. Друг Виктора Сержа, он раньше работал с Зиновьевым в Петрограде, затем перешел в Коминтерн. Боди трудился в типографии Коминтерна, пока Зиновьев не отправил его в Норвегию в качестве своего представителя. Официально Боди являлся помощником Сурица, но при этом был полиглотом, французом, обладавшим прекрасными манерами, явными коммунистическими убеждениями и ореолом коминтерновского работника. Все это делало его гораздо более авторитетной фигурой по сравнению с официальным российским представителем.

В ходе своего первого визита Марсель Боди описал Коллонтай устройство российского торгового представительства, подчеркнув, что ей там присвоено звание советника. Боди посоветовал Коллонтай поселиться в столице, поблизости от представительства ее страны. Поначалу Александра отнеслась к визитеру с недоверием, поскольку тот был представителем Зиновьева — ее извечного врага. У Коллонтай сложилось впечатление, что за ней присматривают.

Но совсем скоро, в результате почти ежедневных бесед, отношения Александры Коллонтай с Боди изменились, перейдя от недоверия к дружбе и глубокому взаимопониманию, а затем, как известно, став еще более близкими. Коллонтай безропотно последовала совету своего нового друга и перебралась в Христианию, поселившись в отеле неподалеку от российского торгпредства. Через какое-то время по причине, слабо связанной с ее дипломатической миссией (Боди ничего ей об этом не говорил), Коллонтай решила заняться делом, наиболее для нее естественным и являвшемся неотъемлемой частью ее жизни, — писательством. Ради поддержания хорошего рабочего настроя она то жила в Христиании, то возвращалась в пансион в Хольменколлене, и такое распределение времени между двумя резиденциями, между городом и горами, по ее собственному признанию, стимулировало ее. Вот каким образом она за несколько месяцев завершила роман под названием «Любовь пчел трудовых», который, соединив в себе все излюбленные темы Коллонтай, принес ей славу. Добившись ранее признания в качестве полемистки и эссеистки, теперь она стала признанной романисткой. И это принесло Александре громадное удовлетворение.

Роман автобиографичен. Александра Коллонтай откровенничала в нем с удивительной искренностью и сильной ностальгией. Героиня романа Василиса Малыгина — вылитая Коллонтай, женщина с убеждениями, большевичка, преданная женскому делу, неотступно следующая благородной цели: она хотела избавить женщин от предрассудков и материальных задач, возложенных на них капиталистическим обществом, чтобы позволить им жить одной любовью, материнством, а самое главное — трудом на общее благо.

Помимо этого проекта, роман повествовал о препятствиях и разочарованиях на пути главной героини. Любовь, соединившая Василису и Володю, — не что иное, как чувство, в течение нескольких лет связывавшее Коллонтай с Дыбенко. Это должна была быть любовь двух равных — товарищей и одновременно любовников. Василиса — настоящая коммунистка, вот почему она решает, что ее полезная для общества работа важнее брака и что муж-товарищ должен это понимать и приветствовать. Когда после разлуки она воссоединяется с мужем, то обнаруживает, что он теперь нэпман — человек, испорченный НЭПом, а не тот большевик, которого она знала и любила. Вместо того чтобы разделять с милым большевистские идеалы, как раньше, она вынуждена согласиться делить с ним только свою любовь. В конце концов Василиса уходит от мужа, оставляя его с другой женщиной — женщиной традиционных взглядов, которая хочет, чтобы мужчина ее защищал и содержал, женщиной, которая олицетворяет буржуазный мир.

Вернувшись в Москву, Василиса обнаруживает, что беременна. Она принимает простое решение: она вырастит своего ребенка одна, но не согласно буржуазным представлениям, а внутри коллектива. Это будет ребенок, воспитанный по коммунистическому образцу. То, что Коллонтай представляет как вымышленную историю, на самом деле является ее жизнью с Дыбенко в тот период, когда она уехала, чтобы с ним воссоединиться. Василиса обнаруживает, что, несмотря на революцию, из которой должен был выйти новый мир, связь героев и их брак остаются насквозь традиционными, а ложь и предательство являются их неизменным атрибутом. Как и Дыбенко, Володя желал, чтобы его жена была ему всецело предана, и, столкнувшись с ее отказом исполнять подобную роль, предпочел другую женщину. Откровенность и дух товарищества нового мира улетучились. Володя — это образ человека эпохи преданной революции, периода НЭПа. Это нэпман, ослепленный привилегиями, деньгами, отвергающий условия жизни обычного человека.