Пуля ставит точку - Пайк Роберт. Страница 71

Миссис Френсис ушла, не оглядываясь.

— Без багажа? — озадаченно спросил Иоганнес.

— Без. Она приехала автобусом, узнать кое-что о дочери. Возможно, сама вам расскажет.

— Не важно.

— Так как у вас дела, Иоганнес? Как Катрин?

— Все так же.

— Понимаю.

— Но теперь она к больнице привыкла. Ей дают работу — плетет корзины для грязного белья.

— Это хорошо.

— Вы же понимаете её положение, мистер Крамер. А за нашу гостью не беспокойтесь. Она пробудет у нас, пока вам не понадобится.

— До воскресенья, во всяком случае, вы её не выгоняйте, — рассмеялся Крамер. — Ну, до свиданья.

Зонди рванул машину с места, как только Крамер захлопнул дверцу.

— Что он там сказал о Катрин, шеф? Ее уже отучили убивать своих детей?

— Черт возьми, нет. Просто в последнее время её никто не изнасиловал. Все вы, черномазые, мерзавцы.

Убийство детей и изнасилование — вот тягчайшие преступления, — думал Муса, дожидаясь у себя в комнате дальнейших указаний от Зонди. Но если дети соседей там за стеной не утихомирятся, он пойдет и передушит их пo-одиночке. А если там окажется и соседка — сводница, разберется и с ней.

Вошел Гопал, хлопнул дверью и смерил его взглядом из-под угрожающе сдвинутого на глаза тюрбана.

— Муса!

Призрак с Тричаард Стрит боязливо прижался к стене.

— Муса, скажи, ради Бога, что происходит? Пять бутылок "кока-колы" и ещё "пепси"? Муса открыл один глаз.

— Не пытайся отпираться. Сегодня вечером мне уже три клиента сказали, что весь день ты сидел в чайной у Сэмми и тянул "кока-колу". За чей счет, спрашиваю я? За мой счет!

— Это не твои деньги.

Гопал подхватил тюрбан, который едва не слетел.

— Не мои? — он горько засмеялся. — Ну, тогда я скажу — каждый цент, что появится у тебя в кармане до конца жизни — все это мои деньги.

— Это были расходы, а не деньги.

— Называй это как хочешь. Давай их сюда.

— А если я скажу, от кого я их получил?

— Мне до этого нет дела.

Но тут Гопал запнулся. Что-то начало проясняться у него в голове.

— Ты говорил о каких-то делишках, — наконец сказал он. — Так что, началось?

— Разумеется.

— Ну у тебя откуда-то были деньги уже перед тем, как  ты вышел из дому, вот что я не понимаю. Ведь здесь никого не было… Подожди, здесь был Зонди. Я прав?

Муса решил сделать вид, что связан обязательством хранить тайну. Но у Гопала это вызвало только взрыв пренебрежительного смеха.

— Ты — стукач? Держите меня! Этот черномазый сбрендил! Я ему это и в лицо скажу. Что ты вообще знаешь о том, что творится вокруг? Прячешься каждый раз, когда Гершвин выходит из дому. Сегодня вышел из дома только потому, что Гершвин…

Тут до Гопала что-то дошло, да так, что подломились колени и ему пришлось сесть на край постели. Таким взглядом на Мусу ещё никто не смотрел.

— Гершвин Мкизе… — тихо повторил он.

— Ну и что?

— Вчера вечером тут был Зонди. А позавчера утром…так это ты?..

По лицу Мусы ничего не было видно, и менее всего — то, как его мысли лихорадочно пытались догнать цепь догадок Гопала. Доходить до него начало, когда Гопал снова заговорил.

— Нет, не говори ничего, Муса. Я уважаю твое положение.

В вытаращенных глазах Гопала застыл страх, и это было самое приятное.

Дурбан никогда не привлекал Крамера. Такие города ему не нравились. Скажем, женщин он любил больших, сильных и простоватых, — но, вместе с тем, порядочных и чистых. Но Дурбан — это была шлюха. Дешевая шлюха, буйно развалившаяся вокруг порта у берега теплого Индийского океана, словно тот был не морем, а её собственным достоянием, выставленным на продажу. И народ, желавший вкусить телесные радости, тысячами приезжал сюда, лишь бы вырваться из засушенной пуританской глубинки. Некоторые из них в этом торопливом бегстве не добрались до цели и погибли в своих машинах, изрезанные осколками лобовых стекол и погребенные под грудами транзисторов, надувных мячей, игрушечных медвежат, пакетов с мятными конфетами и всякого барахла.

Но большинство добиралось до места и теперь полуголыми разгуливали по окаймленными пальмами улицам, слетаясь на крикливые вывески, светившиеся как помада на немытой коже.

И, как тело шлюхи, город кишел паразитами, полумиллионом паразитов, не видевших ничего плохого в том, чем они кормятся.

На одного из них они как раз и охотились.

— С чего начнем, шеф?

— С управления криминальной полиции.

Зонди проскочил перекресток на желтый свет и под визг шин свернул налево в переулок. Судя по скорости, с которой он ехал, Зонди тоже не любил Дурбан. Или хотел расслабиться.

Капитана Потгейтера в управлении не было, он болел.

— Чем могу помочь? — спросил его заместитель.

— Лейтенант Крамер из Треккерсбургской полиции. Мне нужна одна фотография.

Заместитель заговорщицки усмехнулся.

— А, капитанов приятель! Мне передали. Вот они, — к сожалению не новые.

Крамер увидел два фото — анфас и профиль, ещё не совсем — просохшие. Теперь стало ясно, почему Ленни Френсис не пошел по стопам сестры и не выдавал себя за белого: его внешность балансировала точно на грани, но росчерк пера решил его судьбу окончательно.

— Такое лицо легко запомнить, — заметил заместитель, глядя через его плечо.

И правда. У юноши была необычайно длинная шея с кадыком как у пеликана, проглотившего банку пива. На шее — круглая голова с густыми кудрями. Сухощавое лицо. Орлиный нос, но слишком чувственный рот, чуть скошенный влево. Глаза глядели зло, но, видимо, потому, что вспышка застала веки в прищуренном состоянии.

Крамер словно увидел перед собой силуэт с фотографии в медальоне. Но тень скрывала ещё многое.

— Сильно измениться он не мог, — заметил Крамер. — Что-то он похож на женственную поп-звезду.

— Вы угадали, — поддакнул заместитель. — Как раз перед вашим приходом один индус из нашей прислуги говорил, что Ленни в Дорнагбоне нахватался всякой гадости. Одна уличная девка, которую он знает, сказала ему, что как-то прокувыркалась с Ленни без толку целую ночь. Никакого удовольствия.

— Что-нибудь еще?

— Ничего. Но я ещё заглянул на всякий случай в картотеку нашего транспортного отдела — что-то такое вертелось в памяти, — так вот, ему выписан штраф. Бумаги ещё здесь.

— Давайте посмотрим.

Крамер порылся в бумагах. Ничего особенного там не было, неподчинение приказу остановиться, да ещё столкновение с другой машиной, в котором никто не пострадал. Записал номер принадлежавшего Ленни "понтиака-57" и его цвет — лимонно-желтый.

— Премного благодарен. Который час?

— Скоро восемь.

— А как далеко отсюда он живет?

— Минут двадцать езды. — Могу с вами кого-нибудь послать.

— Спасибо, не надо. Со мной парень, который знает город.

Услышав это, Зонди бы удивился, потому что как раз безуспешно пытался вывести машину из очередного тупика.

— Попробуй следующий поворот, — чертыхался Крамер, проклиная неработающий плафон в салоне своего "шевроле", снова и снова чиркая спичкой над картой улиц.

— Все в порядке, шеф, мы здесь. Виста Роад.

— Остановись у того гидранта.

Над террасами домов ещё горели фонари, но нигде никого не было, кроме мулата, возившегося со своим мотоциклом.

— Неплохой квартал, — спокойно заметил Крамер. Зонди кивнул.

Действительно, ещё несколько лет назад это был белый квартал, и только после принятия закона об апартеиде достался он цветным. При каждом бунгало был небольшой садик, при большинстве — даже гаражи. Их бы даже можно было принять за жилища для белых, если бы не так бросалось в глаза — даже при лунном свете — что дома настоятельно нуждаются в побелке и покраске. Странно было, что Ленни Френсис жил именно здесь, но с другой стороны, он мог раньше к такому привыкнуть.