Гремучий Коктейль 3 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 5

Это было не по плану.

— Кейн, — слегка запнувшись, проговорила бывшая Тернова, — Он, Миша, не просто случайный студент, которого нам… нет-нет, именно нам! …подсунули. Дали. Он очень сильный ревнитель с очень сильным гримуаром. Я почти уверена, что его книга стоит дороже нашего нового княжества. Но даже не в этом дело…

— Кристина, — вырвалось у меня вместе с укоризненным взглядом.

— Нет, — качнула она головой, заставляя свои огромные косы двигаться змеями, — Мы семья. Мы всегда всё обсуждаем вместе.

— Как знаешь, — пробурчал я, которому совершенно не понравилось внезапно изменившееся выражение лица у Елены Аркадьевны, начавшей на меня коситься еще ласковее, чем раньше.

— Я… мы считаем, что его величество, соединяя нас узами брака, желает, чтобы я…, — Кристина замялась еще сильнее, но затем, сжав кулачки, выдохнула, — Он точно хочет, чтобы Кейн подал пример! Мне! Вам! Всем!

— Пример? — брови у мужчин рода вздёрнулись одинаково и как по команде, а затем Игорь Юрьевич Тернов обратился напрямую ко мне, — Кейн, пример… в чем?

«В том, кем вас всегда считали. Кем вас, Терновых, владельцев гримуаров Короля Терний, видели. И сейчас, выдавая одной рукой императорскую награду, держат во второй императорскую же кару. Потому что терпение никогда не относилось к числу добродетелей у монархов».

— В том, каким должен быть убийца на службе императора, — сказал я вслух слова, слышанные мной как-то раз в императорском кабинете, — Мститель, палач, гончая. Страх и ужас, стоящий у трона. За троном. Всегда наготове, всегда в радости доставить неудовольствие императора. Не «чумной волк» Парадин, бандит и интриган, гвардеец-драчун, а кто-то… лучший. Кто-то, кто не будет портить вид этого самого трона. Кто-то, кого не будут просто опасаться, а будут изнывать от ужаса при одной мысли о нем. Я, конечно, не такой человек, но еще учусь. И да, уважаемые господа Терновы. Даже если я займу это место, даже если у меня и у Кристины всё получится, то знайте — мы будем греть его вам и вашим детям.

Глава 3

— Смиренно молю о прощении, господин! — согнувшийся в три погибели слуга дышал в ковер на полу купе поезда, везущего нас в Петербург.

— Ты заключил сделку с даймоном за моей спиной, Мао Хан, — процедил я, не покупаясь на этот восточный акт полной покорности, — Ты позволил ему овладеть своим телом. Подверг риску не просто жизни, а сами наши души. Но это… я бы мог простить. Не будь такой поступок полной и беспросветной глупостью! Как можно было довериться твари, что появилась рядом с тобой в доме!? Как можно было поверить её словам! К тому же, он оказался прав? Мы были на тот момент в смертельной опасности?!

Разнос я устраивал по делу, но решил не просвещать Мао Хана о истинной природе твари, сумевшей его обмануть… пусть и без каких-либо особых последствий. Амадей, как представился тип, посетивший нас в теле моего слуги, был натуральным демоном. Чем-то, о чем этот прекрасный мир знал очень мало.

Но знал другой. Точнее, знал лорд Алистер Эмберхарт.

— Прощение ничего нам не даст, Мао Хан. Как и изгнание или даже казнь, — вздохнул я, глядя на не подающего признаков жизни китайца, — Тебе нужно учиться. В первую очередь — учиться думать, во вторую — узнавать мир за пределами вырастившего себя клана. Понял?

— Д-да, господин!

Учиться, учиться и еще раз учиться. Так-то, если подумать, то слуга мне нафиг не нужен был с самого начала, да еще и полученный от одного из теневых кланов Китая. Чай не баре, штаны натянуть сами можем, а полы вымыть, если припрёт, мне не западло. Как и нанять приходящую служанку. Но, с другой стороны, очевидно преданного (или просто не ценящего свою жизнь) человека отталкивать не стоит. Не с нашим количеством проблем. Так что ждёт Мао Хана учеба трудная и разносторонняя, как и тренировки. Сам юный китаец не владел вообще никаким оружием, даже этим своим кунг-фу. С одной стороны логично, но с другой — какой из него тогда слуга ревнителя?

Поменявшись местами с несравненной Анной Эбигейловной, я пошёл в купе смотреть на Кристину. Жена изволила на меня дуться с момента, как я хамски и в лоб заявил всей её семье, что жизни им император точно не даст, если они не прекратят «капризничать». С точки зрения старых и заслуженных дворян подобное обвинение было более чем серьёзным, но они и сами обо всем давно догадывались. Упорствовали, да, но теперь поняли, что предел терпения у монарха видим и ощутим. Терновых терпели и посмеивались за их спинами? Да. Эпатажное поведение, как знак мягкого протеста? Тоже да. Но этому пришёл конец тогда, когда им было даровано княжество.

Шансы, что в новоявленном княжестве Дайхард не будет огромных проблем, для решения которых потребуется поддержка монарха — были ничтожны. Это понимали мы все.

— Нам нужно серьезно поговорить, — воспользовался я самым древним, грязным и женским приёмом, входя в купе, — Прямо сейчас.

Разговор выдался долгим и тяжелым для обоих. Суммарно у нас двоих была такая куча неприятностей, с которой вообще не живут, а стреляются после утренней чашки кофе. Может быть, даже в сортире. Неудовольствие императора, акаи-бата, Парадин, должником которого являюсь я, а кровником — моя жена. Демон по имени Амадей, о котором мы дали слово никому не говорить. Ревнитель, с которым мы будем проходить нашу сверхраннюю стажировку. Общество, как справедливо заметила моя жена, не готовое смириться с новым князем. Многие бы поняли князя Тернова, даже приняли со скрипом, но Дайхарда? Царапающего слух иноземного Дайхарда? Вряд ли.

— И еще Красовский! — хлопнул я в ладоши, вспоминая эксцентричного бандита-простолюдина, — Вряд ли он решит прервать наше знакомство. Всё перечислил? Есть что добавить?

— Есть, — нехотя сказала Кристина, отводя глаза в сторону, — Сильверхеймы. Точнее, Сильвия Сильверхейм.

— Что?! — поперхнулся я, вспоминая, как видел тогда еще Тернову, напряженно общающуюся с моей родственницей, — Это тебя как угораздило?

— Ей было кое-что нужно от меня. Очень нужно, — вздохнула девушка, — А я ей отказала. Не затаить обиду она не могла.

— И почему ты ей отказала?

— Она не мой император, — очень серьезно ответила сидящая у окна девушка.

— Мы либо будем разбираться с проблемами по мере их наступления, — подумав, ответил я, — либо свихнемся, пытаясь угадать, где и как что случится. Во всяком случае, стоит проинформировать Витиеватого и нашего будущего, гм, начальника. Авось убежит.

На том и порешили.

Возвращению в Питер я радовался как ребенок, только про себя. Москва, несмотря на то что особо побродить по ней не получилось, слишком уж ошеломляла. Мода на почти выпрыгивающие тебе в лицо сиськи кажется классной только первые полчаса, а потом просто всё замыливается перед глазами. С иномировыми гостями это сработало почти также — столица ошеломляла, она слишком уж серьезно била наотмашь по твоим органам чувств. Петербург, где женщины просто красили волосы в несколько цветов, был куда спокойнее.

Прибыв в родной дом, я тут же отправился через дорогу в академию, навестить дорогих моему сердцу друзей. Дорогих, потому что пришлось тащить с собой многое в качестве взяток — а именно большой пакет свежей, еще горячей сдобы, нехилый сверток с разными сластями, закупленными в Москве, и… ботинок. Один из пары, в которой я приехал в Питер.

Приготовления оказались совсем не напрасны.

Отпихнув взвизгнувшую Пиату, в раскрытую ей дверь попыталась пролезть широченная собачья морда с заранее распахнутой пастью, из которой вырывался жуткий хрип. Уронив на пол ботинок, я стал свидетелем, как ушибленный на всю голову бульдог хватает его голодной акулой, а затем с рычанием скрывается, под возмущенные звуки двух других обитателей этого места. Правда, войти я не успел, так как следующего «нападающего» почему-то больше интересовала не одуряюще пахнущий сдобой пакет, а вовсе даже я. Так что пришлось смотреть в глаза хозяину квартиры, имея на шее маленькую девушку-слугу, обнимающую меня за шею.