Тень Копья Оро (СИ) - Моури Эрли. Страница 5

— Что с радиацией? — недовольно спросил по радиоканалу Стрижельский.

— Да подожди ты, Семенович, с радиацией! Нормально с ней. Двадцать процентов выше фона, — ответил Ильин. — Здесь магнитометр взбесился. С химией по экспресс-анализу вроде без осложнений.

— Матерь божья! — раздался чей-то голос. — Такого я еще не видел!

— Штука определенно не наша! Ребята, с ума сойти! — один из гражданских едва не перешел на визг.

Его сосед радостно выматерился и переступил край воронки.

— Как дети малые, — пробурчал подполковник Селезнев, наблюдая за оживлением научных специалистов, метавшихся возле ближней груды металла.

— Семенович! А здесь обгорелые трупы! — известил старший консультант Никитин. — Много!

— Вит, направь кого-нибудь посмотреть. И две группы на обход периметра, — распорядился Стрижельский, подходивший к месту катастрофы.

Виталий Селезнев отослал шестерых в обход зоны, неприятную находку Никитина решил осмотреть сам.

Оплавленный грунт противно хрустел под ногами словно хитиновый покров жуков. Незнакомый запах здесь был сильнее, а вид искореженных конструкций с рваными кусками пластика со знаками-иероглифами и проводами, похожими на выдранные из плоти вены, навевал нарастающую тревогу. Виталий задержал взгляд на зарывшемся носом в землю боте, который он принял сначала за огромное чужеродное существо, затем подошел к месту, куда указывал Никитин.

В продолговатом углублении из слоев пепла проступали человеческие фигуры. Селезнев опустился на колено и осторожно ковырнул рыхлое пепелище стволом автомата, ткнул одну из фигур и с удивлением обнаружил, что она поддалась его небольшому усилию. То, что принял старший консультант за трупы, оказалось одеждой, не сгоревшей в огне, но затвердевшей и принявшей форму человеческого тела. Внутри одежду наполнял все тот же пепел с продолговатыми включениями не до конца сгоревших костей.

— Их будто специально сложили здесь и сожгли, — сказал Никитин, подошедшему Стрижельскому.

— По-видимому, так оно и есть, — согласился Селезнев, вытянув стволом из общей кучи темно-коричневую жутковатую фигуру. — И вряд ли это сделали местные охотники или геологи.

— Думаешь, после катастрофы кто-то выжил? — Николай Семенович поморщился и тронул ногой рыхлую горку.

— Думаю, кремировать могли только свои. Зачем посторонним стаскивать в кучу столько трупов — их здесь не менее сорока, — ответил подполковник, задержав взгляд на темно-лиловых призмах разложенных по титановой плите — взрыв так аккуратно уложить их не мог, а возле того место никто из десанта не работал.

Через пятнадцать минут пришло подтверждение подозрениям Селезнева: Юрий Мокшанов доложил, что обнаружены следы группы из шести-восьми человек, уходящей на северо-восток.

— Вот и дело для твоих ребят, Виталий Владимирович… Серьезное дело, — после недолгой задумчивости, сказал Стрижельский. — Постарайтесь взять живыми, иначе с меня шкуру спустят. А главное… сами целыми вернитесь.

Подполковник кивнул и повернулся к перевалу, заснеженному, неправдоподобно белому на фоне сгоревших сосен.

— Мы возьмем их, кто бы они ни были, — сказал он. — За моих, Николай Семенович, не переживайте.

Скоро отряд подполковника Селезнева в составе двенадцати опытных офицеров ГРУ двинулась по следу, ведущему на северо-восток.

Глава 3

После согласования со штабом Стрижельский от авиаразведки отказался — главным в операции должны были стать внезапность и личные навыки людей Селезнева.

Отряд шел осторожно, делая привалы через каждые сорок минут, сверяясь с картой и прогнозируя возможные изменения маршрута преследуемых. Селезнев не спешил, понимая особую серьезность и необычность миссии. Из донесений следопытов, изучавших отпечатки на влажном грунте, примятую траву и десятки других, известных им признаков, Виталий знал, что дистанция до группы неизвестных сокращается (скорее всего их серьезно задерживали раненые или какой-то груз). Нагнать чужаков удалось за полтора часа до наступления сумерек. Первым их заметил Сергей Молов, шедший в авангарде с Загородцевым. Оба они залегли в невысоком стланике, припорошенном снегом, и дождались подхода командира.

— Там, Виталий Владимирович, — касанием пальцев Завгородцев направил бинокль Селезнева.

Настроив оптику, подполковник насчитал восемь фигур, поднимавшихся по отлогому склону между редких сосен.

— Выглядят вполне как люди, — высказался Молов, тоже припавший к биноклю. — Одежда несколько странновата. Какая-то чертова одежда. У троих облегающая как презервативы. Другие вроде в форменных костюмах, но отсюда точно не разглядишь. Видно, что все не по сезону прикинуты. Скажем так, не для якутской осени.

— Люди-то они — может и люди, но явно не наши. Я это еще по следам их обуви уяснил. Смотри, Владимирович, на десять метров левее первого, — старший лейтенант Завгородцев обратил внимание на объект, по которому у него с Моловым возник спор несколько минут назад.

Селезнев, поведя биноклем в указанном направлении, разглядел объект голубовато-серого цвета, напоминавший открытый сильно приплюснутый пикап с округлыми выростами спереди и горкой багажа в кузовке. В этом «пикапе» было нечто такое, что заставило Виталия оторваться от оптики, усиленно моргнуть и вновь приникнуть к окулярам: машина явно не имела ни колес, ни гусениц и поднималась по склону не касаясь земли, уверенно маневрируя между рыжими стволами сосен.

— С пришельцами дело имеем, Виталий Владимирович, — высказался Завгородцев. — Теперь уже сомнений нет. Поверьте, такими даже китайцы не бывают.

— Выводы будем делать позже, — подполковник повернулся на бок. — И, возможно, не мы. Рассмотрели, чем они вооружены?

— Первый и два замыкающих несут что-то вроде наших «Винторезов». Ну так мне показалось — расстояние все-таки немалое, — Молов сел поудобнее, вытянув уставшие, ломившие в ступнях ноги. — Двое с ранцами, остальные идут налегке — поручиться не могу, но ничего похожего на оружие не разглядел. Да и трое средних неважно держатся: часто останавливаются, приседают. Раненые или больные — хрен их поймешь.

— Оружие у них может храниться в этой… — старший лейтенант щелкнул пальцем в поисках подходящего слова.

— Назовем эту штуку «пикап», — предложил Селезнев. — Скорее всего так. На него навалена куча всякого. «Пикап» — что-то вроде их транспорта.

— Но может оказаться чем-то вроде БТРа, — заметил капитан Молов. — Тогда нам потребуется ликвидировать его в первую очередь. С людьми, кто бы они ни были, разберемся.

Виталий кивнул и подозвал жестом Осеева со снайперами и Ричко. Наблюдая за преследуемыми в оптику, офицеры строили догадки, поочередно делились мнениями.

Группа чужаков прошла еще с километр и остановилась на ночлег рядом с обрывистым берегом реки. К месту их стоянки с юго-запада довольно близко подступал лес, с востока невысокие скалы с разломами, поросшими кустарником и постепенно утопающие в сумерках. Посовещавшись с бойцами, Селезнев решил провести операцию рано утром, успев за ночь обойти лагерь двумя ударными группами, одна из которых до верного отработает по «пикапу». Другая при поддержке снайперов ликвидирует всех, оказавших вооруженное сопротивление, остальных, как говорится, положит в грязь лицом. Виталий помнил, что Стрижельский наказывал взять чужаков живыми, однако сколько останется живых, зависело оттого, какое сопротивление окажут эти неизвестные субъекты — своими людьми подполковник рисковать не собирался.

Прежде чем уснуть, Селезнев долго лежал, устроив голову на вещмешке и наблюдая за силуэтом Рогова — майор много курил, прикрывая огонек сигареты и шепотом переговариваясь с Дягелем и Чуприным. Из темноты вместе с холодным ветром и покалывавшими лицо снежинками наползала тревога, необычная тревога, которую он не испытывал ни в жестоких заварухах в Чечне, ни в горах Таджикистана. Может быть дело было в том, что при мысли о тех «чужих» воображение вопреки воле рисовало нечто такое непостижимое и трепетное, что никак не укладывалось ни в его сознание, ни весь прежний опыт. В какие-то минуты он ощущал себя маленьким мальчишкой, запертым в темной незнакомой комнате.