«Ураган» с острова Наварон - Маклин Алистер. Страница 10

Андреа подошел к нему и осторожно тронул за плечо. Миллер открыл глаза и посмотрел на Андреа, взглядом показывавшего на землю. Миллер глянул вниз и распрямил ноги, которые теперь были дюймах в четырех от земли. Достав нож, Андреа перерезал стропы, и Миллер благополучно завершил остаток спуска. Он одернул куртку, сохраняя невозмутимое выражение, и сделал вопрошающий жест. Андреа со столь же бесстрастным видом махнул рукой в сторону поляны. Трое йз четверых парашютистов уже приземлились, а четвертый, Мэллори, только что коснулся земли.

Спустя две минуты, когда они вшестером сошлись неподалеку от восточного посадочного огня, раздался чей-то крик, и из леса показался бегущий в их сторону молодой солдат. Парашютисты вскинули автоматы и тут же опустили их: оружие явно не требовалось. Солдат волочил свой автомат по земле, держа его за ствол, а свободной рукой отчаянно размахивал в знак приветствия. Одет он был в выцветшую‚ рваную форму, отдельные детали которой позаимствовал у самых разных армий. По мере его приближения парашютисты разглядели длинные развевающиеся волосы, косящий правый глаз и рыжеватую бородку. Сомнений не оставалось — он их приветствовал. Твердя как заведенный какую-то непонятную фразу, он по очереди пожал им руки и, радуясь встрече, с улыбкой до ушей, повторил все сначала.

Не прошло и тридцати секунд, как к нему присоединились человек двенадцать, бородатые, одетые в такую же форму, не поддающуюся описанию, однако ни на ком не повторяющуюся. Вдруг, словно по команде, они замолкли и слегка расступились. Из леса вышел еще один человек, очевидно, их командир. Он мало походил на своих солдат. Он отличался тем, что был гладко выбрит и одет в британскую полевую форму в полном комплекте. Он отличался тем, что не улыбался и имел вид человека, который редко или почти никогда не улыбается. Он отличался от остальных также хищным выражением лица и значительно превосходил всех ростом— не менее шести футов и четырех дюймов. За поясом он носил длинные охотничьи ножи устрашающего вида, штуки четыре не меньше. Подобный избыток оружия у иного выглядел бы нелепо и даже смехотворно, однако весь облик этого человека не располагал к шуткам. Его потемневшее лицо было угрюмым. Заговорил он на английском, медленно подбирая слова, однако без ошибок.

— Добрый вечер. — Он настороженно огляделся. — Я капитан Дрошни.

Мэллори шагнул вперед. — Капитан Мэллори.

— Добро пожаловать в Югославию, капитан Мэллори, в партизанскую Югославию. — Дрошни кивком головы указал на затухающий костер, и на лице шевельнулось отдаленное подобие улыбки, но руки он не подал.— Как видите, мы вас ждали.

— Ваши костры очень помогли, — с признательностъю подхватил Мэллори.

— Благодарю.— Дрошни посмотрел на восток, затем на Мэллори.— Сожалею о вашем самолете.

 — Вся война — сплошное сожаление.

 Дрошни кивнул. — Пошли. Наш штаб недалеко.

Больше не было сказано ни слова. Дрошни пошел впереди и, вскоре скрылся в лесу. Шедший за ним Мэллори — заинтересовался следами, оставлевными Дрошни в глубоком снегу, благо светила яркая луна. Следы оказывались весьма любопытными. На каждом отпечатке виднелись три V-образные отметины. На правой подошве одна из сторон отметины имела явно заметную трещину. Мэллори механически зафиксировал эту маленькую особенность. И сделал по той простой причине, что все Мэллори мира одинаково замечают и удерживают в памяти любую необычную деталь. Это помогает им выжить.

Начался крутой подъем по глубокому снегу. Бледный свет луны слабо пробивался сквозь раскидистые сосновые ветки, плотно усыпанные снегом. Дул слабый восточный ветер. Было холодно. Минут десять никто не обмолвился ни словом, затем раздался негромкий, но повелительный голос Дрошни, отдавшего отрывистую команду.

— Стоять! — Он взволнованным жестом показал наверх. — Стоять! Слушайте!

Остановившись, они посмотрели наверх и внимательно прислушались. По крайней мере, Мэллори и его люди поступили именно так, но у югославов были иные намерения: с удивительной быстротой, ловкостью и синхронностью в движениях они безо всякой команды приставили стволы своих автоматов и винтовок к бокам и спинам шестерых парашютистов. Резкая решимость их действий исключала необходимость каких-либо дополнительных приказов.

Шестерка отреагировала так, как и следовало ожидать. Лица Рейнольдса, Гроувза и Сондерса, менее привычных к превратностям судьбы, по сравнению со своими более опытными спутниками, выражали весьма похожее сочетание вспыхнувшего гнева и крайнего удивления. Мэллори призадумался. Миллер недоуменно поднял бровь. На лице Андреа ничего не отразилось: он был слишком занят тем, что демонстрировал свою обычную реакцию на физическое насилие.

Рукой, вскинутой к плечу якобы в знак капитуляции, Андреа резким движением ударил по стволу винтовки правого конвоира, выбив ее из рук, а локтем другой нанес сокрушительный удар в солнечное сплетение левому, который застонал от боли и отшатнулся назад. Андреа, схватив обеими руками винтовку следующего, без  усилия вырвал ее, занес высоко над головой, и в ту же секунду конвоир рухнул как подкошенный. Задыхающийся стражник слева, согнувшись пополам и крича от боли, попытался прицелиться, но Андреа нанес ему прикладом удар в лицо. Солдат вскрикнул и упал без чувств

 Все это заняло три секунды, и только теперь югославы  смогли прийти в себя. Набросившись вшестером на Андреа, сопдаты свалили его с ног. В последовавшей яростной схватке Андреа‚ со свойственной ему старательностью наносил удары направо и налево, но когда один из югославов стал бить его по голове рукояткой пистолета, Андреа решил проявить благоразумие и прекратил сопротивление.

Дрошни подошел к Андреа, сверля его ледяным взглядом, вынул нож и ткнул острием в горло Андреа с такой силой, что сталь вошла под кожу и по сверкающему лезвию побежала струйка крови. Казалось, еще секунда и нож войдет по самую рукоятку, однако взгляд Дрошни скользнул в сторону двух тел, скорчившихся на снегу.

— Как они?

Молодой югослав опустился на колени, сперва осмотрел человека, получившего удар прикладом, бегло ощупал голову, затем осмотрел второго и встал. В скудном лунном свете лицо его казалось неестественно бледным.

— Иосиф мертв. Думаю, сломана шея. А брат его дышит, но челюсть, похоже...— Потрясенный, он замолчал.

Дрошни перевел взгляд на Андрее. Его зубы поволчьи оскалились, и он сильнее надавил на нож.

— Мне полагается убить тебя сейчас. Но я убью тебя позже. — Он вложил нож обратно в ножны, поднес растопыренные пальцы к лицу Андреа и закричал: — Лично. Этими руками.

— Этими руками? — Андреа многозначительно взглянул на четыре пары ладоней, вцепившихся в его предплечья, и презрительно взглянул на Дрошни. Затем сказал: — Твоя безумная отвага повергает меня в трепет.

Последовала минутная пауза. Трое молодых сержантов следили за разыгравшейся на их глазах сценой с выражением то ли испуга, то ли неверия в реальность проискодящего. Мэллори и Миллер сохраняли невозмутимый вид. Казалось, секунду-другую Дрошни соображал, не ослышался ли он, затем его лицо в гневе исказилось, и тыльной стороной ладони он наотмашь ударил Андреа. Из правого уголка рта потекла кровь, однако Андреа не шелохнулся, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

 Глаза Дрошни сузились. Андреа чуть улыбнулся. Дрошни снова ударил. теперь уже другой рукой. Эффект оказался прежним, с той лишь разницей, что струйка крови заалела у левого уголка рта. Андреа улыбнулся вновь, но смотреть в его глаза сейчас было все равно, что заглядывать в открытую могилу. Дрошни отвернулся и отошел. Подойдя к Мэллори, он остановился.

— Вы командир этих людей, капитан Мэллори?

— Да, я.

— Вы очень молчаливый командир, капитан.

— О чем разговаривать с человеком, который поднимает оружие против друзей и союзников? — Мэллори бесстрастно смотрел на него. — Я буду говорить с вашим командиром, а не с сумасшедшим.

Лицо Дрошни потемнело. Он шагнул вперед с занесенной для удара рукой. Очень быстрым, но вместе с тем плавным и спокойным движением Мэллори, не обращая внимания на два винтовочных ствола, упиравшихся ему в бок, выхватил свой «люгер» и направил в лицо Дрошни. Щелчок предохранителя прозвучал в неестественно-напряженной тишине, словно удар молота по наковальне.