Парк юрского периода - Крайтон Майкл. Страница 30

– Прокомпсогнатус. – подсказал Грант.

– Вы делали прокомпсогнатусов, или как они там называются? – спросил Малкольм.

– Конечно, – быстро ответил доктор Ву. – Это очень своеобразные экземпляры. И мы сделали их очень много, больше, чем других.

– А почему?

– Понимаете, мы хотим, чтобы Парк юрского периода был как можно реальнее с точки зрения существовавших тогда природных условий, а санитарами юрского периода и были прокомпсогнатусы. Как сейчас шакалы. Поэтому мы и создали их, чтобы они нам тут все чистили.

– То есть пожирали падаль?

– Да, когда падаль появляется. Однако много падали у нас не бывает. На острове всего около двухсот тридцати особей, – объяснял доктор Ву. – Мы создавали их не столько из-за проблемы падали, сколько из-за совершенно другого вида отходов.

– Какого вида?

– Видите ли, – начал доктор Ву, – у нас на острове живут очень крупные травоядные динозавры. Мы специально старались не выводить самые крупные виды, и тем не менее у нас есть экземпляры, вес которых превышает тридцать тонн. А сколько у нас животных, вес которых составляет от пяти до десяти тонн. Тут возникает две проблемы. Во-первых, их нужно кормить, поэтому нам приходится раз в две недели завозить на остров специально для них корм. Выращивать растительную пищу для таких животных на таком маленьком острове просто невозможно. Вторая проблема – это отходы их жизнедеятельности. Не знаю, видели ли вы когда-нибудь количество экскрементов, выделяемых слоном, – продолжал Ву. – Но поверьте мне, оно довольно внушительно. Каждая такая кучка размером с добрый футбольный мяч, а теперь представьте помет бронтозавра, который больше слона раз в десять. А сколько такого добра оставляет после себя целое стадо бронтозавров. Более того, не забывайте, что чем больше животное, тем менее эффективно оно переваривает пищу. Поэтому они выделяют огромное количество экскрементов. К сожалению, за шестьдесят миллионов лет, прошедших с тех пор, как вымерли динозавры, бактерии, которые разлагали их помет, видимо, так же исчезли. Во всяком случае, экскременты ящеров не разлагаются очень долго.

– Да, это серьезная проблема, – согласился Малкольм.

– Это очень серьезная проблема, – продолжал доктор Ву даже не улыбнувшись. – Сколько времени мы потратили, чтобы решить ее. Вы, конечно, знаете, что в Африке живет навозный жук, который поедает экскременты слона. У многих других крупных животных существуют, как сказать, партнеры, цель существования которых – убирать за другими. В общем, прокомпсогнатусы вроде бы будут поедать экскременты крупных травоядных. Их собственные экскременты быстро разлагаются с помощью существующих бактерий. Короче, если у нас будет достаточно этих животных, наша проблема будет решена.

– А сколько вы их уже сделали?

– Точную цифру я не помню, но собирались мы сделать пятьдесят. И сделали, или почти сделали. У нас их было три партии. Мы выпускали каждую партию раз в полгода, пока не набралось нужного количества.

– Пятьдесят экземпляров, – проговорил Малкольм. – За ними всеми, наверное, не уследишь.

– Наш контрольный пост именно для этого и был создан. Там вам покажут, как это делается.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал Малкольм. – И все-таки, если какой-нибудь из этих прокомпсогнатусов удрал.

– Они не могут отсюда удрать.

– Я знаю, но давайте просто предположим, что он удрал…

– То есть так, как удрало животное, которое нашли на пляже? – перебил его доктор Ву, удивленно поднимая брови. – То, которое укусило американскую школьницу?

– Допустим, да.

– Я не знаю, что это был за животное, – сказал доктор Ву, – но я знаю, что оно не из наших. Во-первых, у нас тут очень строгий контроль: компьютер считает животных каждые пять минут. Не успеет оно исчезнуть, как мы уже знаем.

– И это все?

– Нет. До материка отсюда более ста шестидесяти километров. На катере туда идти целый день, а оказавшись во внешнем мире, наши подопечные погибнут в течение двенадцати часов, – сказал доктор Ву.

– Откуда вы это знаете?

– Потому что именно я сделал так, что они должны погибать, – ответил доктор Ву, в голосе которого появилось наконец раздражение. – Вы знаете, не такие уж мы здесь и дураки. Мы понимаем, что имеем дело с доисторическими животными. А они представляют собой частицу утраченной экологической системы – сложного живого клубка исчезнувшего миллионы лет назад. В современном мире нет хищников, которые бы им угрожали, нет ничего, что бы сдерживало их рост. Нам не нужно, чтобы они выживали в естественных условиях. Поэтому я сделал так, что их жизнь зависит от лизина. Я вставил им специальный ген, изменивший один из ферментов белкового обмена. В результате животные не могут сами производить аминокислоту лизин. Они могут получать ее только извне. Если они не получат извне, то есть от нас, большую дозу лизина в виде таблеток, они впадут в кому через двенадцать часов, а потом погибнут. Генетическая структура этих животных создана нами так, чтобы не позволить им выжить в реальном мире. Они могут жить только в Парке юрского периода. На самом деле они совсем не свободны. Они наши пленники.

– Это наш командный пост, – сказал Эд Реджис – Теперь вы знаете, как мы делаем животных, и хотите посмотреть как мы управляем жизнью Парка, перед тем как мы пойдем…

Внезапно он умолк. За толстой стеклянной стеной света не было. Все мониторы были отключены, за исключением трех, на которых мелькали цифры, а на одном стояло изображение большой лодки.

– В чем дело? – пробормотал Эд Реджис. – А, черт, они же сейчас швартуются.

– Швартуются?

– Раз в две недели с материка приходит судно с припасами. К сожалению, на острове нет хорошей бухты. Нет даже более менее приличного причала. Очень трудно пришвартоваться, когда на море спокойно. Минут пять придется подождать.

Он постучал по стеклу, но находившиеся внутри люди не обратили на это внимания.

– Ну что ж, будем ждать. Элли повернулась к доктору Ву:

– Вы говорили, что у вас бывают случаи, когда созданный экземпляр сначала развивается нормально, а потом вдруг оказывается, что он не отвечает требованиям…

– Да, – заговорил доктор Ву, – боюсь, что это неизбежно. Мы можем воспроизвести ДНК, но при развитии экземпляра очень важен фактор правильного расчета времени. Мы не можем знать, что процесс развития идет в нужном направлении, пока своими глазами не увидим, что животное растет правильно.

– А откуда вы знаете, что оно растет правильно? – вмешался Грант. – Вы же не видели, как развивались их предки.

– Да, я много об этом думал, – усмехнулся доктор Ву. – Мне кажется, что тут мы имеем дело с парадоксами. В конечном итоге, я надеюсь, палеонтологи, например вы, сравнят наших животных с останками их предков, чтобы проверить правильность последовательности развития.

– А почему экземпляр велоцираптора, который мы только что видели, вы назвали mongoliensis, – спросила Элли.

– Название происходит от места, где нашли янтарь, – пояснил доктор Ву. – Его нашли в Китае.

– Любопытно, – сказал Грант. – А я как раз раскапывал недавно детскую особь. А у вас есть взрослые велоцирапторы?

– Есть, – ответил Эд Реджис без малейшего колебания. – Восемь взрослых самок. Хищницы. Охотятся стаей.

– А мы их увидим?

– Нет, – как-то смущенно ответил доктор Ву. Повисла неловкая пауза. Доктор Ву посмотрел на Реджиса.

– Пока нет, – жизнерадостно сказал Реджис. – Велоцирапторы еще не были введены нами в баланс фауны Парка. Мы держим их в специальном загоне.

– Я могу их там увидеть? – спросил Грант.

– Конечно можете. Вообще-то, раз у нас есть время, – Реджис взглянул на часы, – вы могли бы пойти посмотреть на них.

– Да, – сказал Грант, – очень бы хотелось.

– Обязательно надо посмотреть, – добавила Элли.

– Я тоже хочу посмотреть, – взмолился Тим.

– Тогда вам нужно обойти здание, миновать вспомогательные сооружения, а там вы уже сами увидите загон. Держитесь подальше от изгороди. А ты хочешь пойти? – обратился он к девочке.