Частный детектив. Выпуск 4 - Маклин Алистер. Страница 23

Все это я знал, но знать – это одно, а видеть – совсем другое.

Я так глубоко задумался, что, когда чья–то рука коснулась моей руки, вскочил на ноги, совершенно позабыв о том, где нахожусь.

– Ну как, понравилась эта громадина или нет, мистер Тальбот?

Это был капитан.

– Славная вышечка! Интересно, сколько эта игрушка стоит?! У вас есть какое–то представление о том, сколько она может стоить?

– Четыре миллиона долларов, – Зеймис пожал плечами, – а возможно, и четыре с половиной.

– Отличное вложение капитала, – сказал я, – четыре миллиона долларов.

– Вернее, восемь миллионов, – поправил Зеймис. – Ведь никто не может просто так появиться здесь и начать бурить, мистер Тальбот. Для начала надо купить землю на дне моря. Тут не менее пяти акров земли, и стоят они три миллиона долларов. Потом надо приступать к бурению скважины. Пробурить только одну скважину глубиной около трех километров обойдется в 750 тысяч долларов. Да еще если человеку повезет, если он сразу найдет нефть. – Зеймис умолк.

Восемь миллионов долларов. Да и капиталовложением это не назовешь. На такое мероприятие может решиться только азартный игрок. Ведь геологи могут ошибиться в прогнозах. И они чаще ошибаются, чем попадают в точку.

Но какой дурак поверит, что такой человек, как генерал Блер Рутвен с его репутацией, пойдет на риск и выбросит на ветер восемь миллионов долларов! Он все рассчитал точно, он намерен получить баснословный выигрыш и ради этого выигрыша готов даже на то, чтобы преступить закон.

Мне оставался один–единственный путь разведать все это. Я вздрогнул и повернулся к Зеймису:

– Вы можете подплыть к вышке? Подплыть к ней вплотную?

– Тогда надо будет пройти весь этот путь, – показал Зеймис на ближнюю к нам сторону громадного сооружения. – Вы видите корабль, пришвартованный рядом с платформой?

Я не видел корабля, но, присмотревшись, разглядел какие–то узкие, темные очертания длиной около восьмидесяти метров, кажущиеся ничтожно малыми по сравнению с громадным сооружением. Концы мачт корабля едва достигали половины высоты до палубы платформы буровой вышки.

– Наверное, очень сомнительно причалить к этому кораблю, Джон?

– Вы имеете в виду, что мы не сможем напрямую подойти к нему? Мы можем сделать большую дугу и приблизиться к кораблю с юга.

Зеймис коснулся руля, и «Метапен» повернул в сторону порта, чтобы обогнуть объект Х–13и направиться к югу. Если бы мы шли на север, то есть вправо, «Метапену» пришлось бы пройти под яркой полосой света верхних ламп и ламп, опоясывающих огромную рабочую платформу буровой вышки. Но даже на расстоянии полутора километров мы видели какие–то мужские фигуры, снующие вокруг буровой вышки, и хорошо слышали доносящийся до нашего слуха по темной поверхности воды ослабленный расстоянием шум мощных механизмов, напоминающий гул дизельных компрессоров.

По крайней мере, в этом повезло: шум был нам на руку. Мне и в голову не приходило, что на этой подвижной платформе работают 24 часа в сутки. Шум от производимых на платформе работ полностью заглушал шепот мотора нашего судна.

Бот отчаянно пробивался сквозь волны. Мы повернули на юго–запад. Длинная, поднимающаяся из глубин волна рассекалась о нос бота и ударяла справа и слева в его борта. Воду начало захлестывать через борта, и моя одежда промокала все сильнее. Я согнулся под брезентом рядом с рулем, прикурил последнюю сигарету, стараясь уберечь ее от воды, и посмотрел на капитана.

– Меня беспокоит этот корабль, Джон. Как вы думаете, есть какие–либо шансы, что он уберется отсюда?

– Не знаю. Думаю, что нет. Он привозит припасы, питьевую воду и топливо, а также глинистый раствор для буров и тысячи галлонов нефти. Приглядитесь повнимательнее, мистер Тальбот. Этот корабль – своего рода небольшой танкер. Сюда он привозит нефть для больших машин и дает электроток от своих генераторов. Позже, когда забьет фонтан, он увезет отсюда нефть.

Я выглянул из–под брезента. Похоже, что Джон прав. Это небольшой танкер. Много лет назад, когда был на войне, я видел точно такие же корабли–танкеры: высокая, искусственно приподнятая платформа, пустая центральная часть палубы, потом каюты и машинное отделение. Такие танкеры обслуживали порты.

Больше всего меня заинтересовали слова Джона, что корабль причален у нефтяной вышки.

– Я хотел бы попасть на борт этого корабля, Джон. Как вы думаете, это возможно? – У меня не было большого желания пробираться на борт корабля, но я знал, что должен это сделать. Мне никогда не приходила в голову мысль о том, что здесь более или менее постоянно может быть пришвартован какой–то корабль. Теперь я столкнулся с этим фактом, и он стал для меня самым важным, ему следовало уделить особое внимание.

– Но… но мне сказали, что вы хотели попасть на нефтяную вышку, мистер Тальбот, а не на корабль.

– Да, это так, но я решил побывать на вышке немного позже. Вы могли бы подвезти меня к кораблю?

– Можно попытаться, – хмуро сказал Зеймис. – Сегодня плохая ночь, мистер Тальбот.

Подумать только, и он говорил мне об этом! Для меня эта ночь была просто ужасной. Но я промолчал.

Бот находился как раз напротив центра одной из длинных сторон платформы, и я видел, что массивные стальные колонны, поддерживающие ее, были расположены не совсем симметрично, как мне показалось вначале. Между четвертой и пятой громадными опорами с каждой стороны был зазор шириной около десяти метров. И в этих местах платформа имела впадину, расположенную на гораздо более низком уровне, чем основная палуба. На этом более низком уровне тонкое, длинное, сигарообразное очертание подъемного крана было равным по высоте колоннам. Корабль был пришвартован к этой низкой палубе, соединяющей четвертую и пятую колонны.

Через пять минут, изменив курс, судно снова пошло прямо к югу нефтяной вышки.

Неприятная зыбь осталась позади, но у нас не было времени привыкнуть к сравнительному комфорту: капитан снова повернул руль, и бот направился на северо–запад.

Мы взяли курс прямо в направлении платформы и прошли всего в десяти метрах от носа пришвартованного к нижней палубе корабля. Едва не зацепив опору, находящуюся в тридцати сантиметрах от бота, оказались прямо под массивной платформой буровой вышки.

Один из молодых греков, черноволосый, бронзовый от загара юноша по имени Эндрю, занимался чем–то на носу бота. Когда мы поравнялись со второй со стороны моря колонной, он тихо окликнул Джона и одновременно с силой бросил как можно дальше в воду спасательный пояс, прикрепленный к тонкой веревке, намотанной на катушку. Джон сбросил обороты мотора до минимальных, и «Метапен», подгоняемый волнами, начал медленно дрейфовать назад, обходя колонну. В это же время спасательный пояс тоже двигался назад, огибая колонну с другой стороны. Вскоре веревка полностью обхватила колонну. Эндрю подхватил багром спасательный пояс и стал втягивать его на палубу бота. Конец тонкой веревки был связан с толстым канатом из манильской пеньки. Выбрав веревку и обхватив колонну канатом, Эндрю надежно привязал к ней «Метапен». Мотор бота работал на низких оборотах, уменьшая натяжение троса при все возрастающем приливе.

Никто не слышал, никто не видел нас: по крайней мере, так нам казалось.

– Постарайтесь обернуться как можно быстрее, – тихо и взволнованно сказал Джон. – Не знаю, сколько мы еще сможем ждать. Чую, что надвигается шторм.

Он нервничал. Я тоже. Нервничала вся команда. Но Джону не оставалось ничего другого, как ждать, сидя в боте. Никто не собирался оглоушить его ударом по голове, связать веревками и бросить в Мексиканский залив.

– Не волнуйтесь, – ободряюще сказал я.

Хотя уж если кто и волновался, то это был я.

Сняв пиджак, под которым был заранее надетый гидрокостюм, застегнул молнии спереди у горла и на манжетах костюма, накинул на плечи кислородный аппарат и затянул ремни. Взяв в одну руку маску, а в другую пиджак, брюки и шляпу, я осторожно шагнул через борт бота в резиновую надувную лодочку, которую кто–то из команды заранее опустил на воду рядом с бортом бота. Эндрю уже сидел на корме этой хлипкой лодчонки, держа в руке веревку. Как только я уселся в лодке, он начал понемногу отпускать веревку, привязанную к планширу «Метапена». Прилив быстро уносил нас под мрачную громаду платформы. По мере продвижения Эндрю все больше отпускал ее. Грести веслом в резиновой лодчонке при сильном течении довольно трудно, а грести против течения вообще невозможно. Было бы в сто раз легче добраться до «Метапена», перебирая веревку руками и подтягиваясь. Я шепнул Эндрю одно слово, и он, зафиксировав веревку, сделал поворот. Все еще находясь в глубокой тени, мы приблизились к борту корабля, стоящего вплотную к массивным опорам. Платформа, нависая над опорами, отбрасывала тень. Она была над нами на высоте трех метров. Свет ламп на вышке и верхней палубе едва достигал дальней стороны верхней палубы корабля. Остальная часть корабля была погружена в глубокую тьму, если не считать дорожки света на полубаке, проникающего из прямоугольной щели верхней платформы. Через эту щель проходили вертикальные сходни, представляющие собой зигзагообразную лестницу, установленную в металлическом коробе и очень похожую на пожарную лестницу. Короб с лестницей можно было поднимать и опускать в зависимости от прилива или отлива.