Рой - Крайтон Майкл. Страница 17
Джулия, снова нормальная с виду, сняла блузку и пошла в ванную.
Я хотел встать и пойти следом за ней, но понял, что не в силах пошевелиться. Усталость сковала мое тело, тяжелым грузом придавила меня к кровати. Я так устал, что едва мог дышать. Неодолимая усталость навалилась на меня и быстро лишила меня сознания. Больше ничего не ощущая, я почувствовал только, что у меня закрылись глаза, и уснул.
На следующее утро я прекрасно помнил странный сон. Все вспоминалось так живо, что я забеспокоился. Сон казался совершенно реальным, совсем не походил на сон.
Джулия уже встала. Я выбрался из постели и пошел на то место, где видел ее вчера ночью. Я осмотрел ковер на полу, прикроватный столик, смятые простыни и подушки. Все выглядело нормально, как обычно. Никаких темных полос или пятен нигде не было.
Я прошел в ванную и осмотрел косметику Джулии, выставленную ровным рядком вдоль края умывальника. Вся косметика была самой обыкновенной. Каким бы странным ни казался мой сон, это был всего лишь сон.
Однако отчасти он соответствовал действительности – Джулия в самом деле выглядела гораздо красивее, чем обычно. Я присмотрелся к ней на кухне, где она наливала себе кофе. Да, действительно – черты ее лица стали ярче и выразительнее. Раньше лицо Джулии было округлым, с пухлыми щеками. Теперь оно стало более тонким, более правильным. Она выглядела как первоклассная модель. И ее тело тоже изменилось – теперь я специально рассмотрел ее внимательнее – она стала более стройной и мускулистой. Она не похудела, но выглядела подтянутой, сильной и энергичной.
Я сказал:
– Ты прекрасно выглядишь.
Она рассмеялась.
– Не понимаю только почему. Я измотана до предела.
– Когда ты приехала домой?
– Около одиннадцати. Надеюсь, я тебя не разбудила.
– Нет. Но мне приснился очень странный сон.
– Правда?
– Да, мне приснилось, что…
– Мама! Мама! – на кухню вбежал Эрик. – Так нечестно! Николь не хочет выходить из ванной. Она сидит там уже целый час! Так нечестно!
– Пойди вымойся в нашей ванной.
– Но мне нужны мои носки, мам. Так нечестно.
Перед нами вечно вставала эта проблема. У Эрика было две пары любимых носков, которые он носил день за днем, пока они не становились черными от грязи. По какой-то таинственной причине все другие носки, которые лежали в его шкафу, Эрика не устраивали. Я так и не смог вытянуть из него вразумительное объяснение, почему остальные носки ему не нравятся. Но каждое утро у нас возникала проблема с выбором носков для Эрика.
– Эрик, – сказал я, – мы ведь с тобой договорились, что ты наденешь чистые носки.
– Но это мои самые лучшие!
– Эрик. У тебя полно отличных носков.
– Так нечестно, папа! Она торчит в ванной уже целый час, правда.
– Эрик, пойди и возьми чистые носки.
– Ну, па-апа…
Я молча указал на дверь его спальни.
– Девч-чонки! – сказал Эрик и ушел, бормоча себе под нос, что это нечестно.
Я повернулся к Джулии, чтобы продолжить разговор. Она смотрела на меня очень холодно.
– Ты в самом деле не понимаешь, что сделал, правда?
– Чего я не понимаю?
– Он пришел поговорить со мной, а ты взял и вмешался. Ты всегда во все вмешиваешься.
Только сейчас я сообразил, что она права.
– Извини.
– В последнее время я и так очень мало вижусь с детьми, Джек. И, по-моему, я имею полное право общаться с ними без твоего вмешательства.
– Извини. Просто я целыми днями разбираюсь с такими проблемами и решил, что…
– Это действительно проблема, Джек.
– Я же сказал – извини.
– Я слышала, что ты сказал, но не думаю, что ты в самом деле считаешь себя виноватым, поскольку ты постоянно во все вмешиваешься и вовсе не собираешься что-то менять в своем поведении.
– Джулия… – начал я. Теперь мне приходилось сдерживаться, чтобы не сорваться. Я глубоко вдохнул, выдохнул… – Ты права. И мне действительно жаль, что так получилось.
– Не пытайся заткнуть мне рот! – резко проговорила она. – Ты не подпускаешь меня к моим собственным детям!
– Черт возьми, Джулия, да тебя же постоянно нет дома!
Повисла ледяная тишина. Потом Джулия сказала:
– Сейчас я определенно дома. Или ты осмелишься это отрицать?
– Погоди-ка, погоди-ка… Когда это ты в последний раз была дома? Напомни мне, когда ты в последний раз приезжала домой хотя бы к ужину, а, Джулия? Не вчера, и не позавчера, и не три дня назад. Джулия, ты уже больше недели не ужинаешь дома вместе со всей семьей. Тебя постоянно нет дома.
Ее глаза сверкнули.
– Я не знаю, чего ты добиваешься, Джек. Я не понимаю, в какую игру ты играешь.
– Я не играю ни в какую игру. Я только задал тебе вопрос.
– Я хорошая мать! Я разрываюсь между очень ответственной работой, о-очень ответственной, и потребностями моей семьи. А ты мне совершенно ничем не помогаешь!
– Да что ты такое несешь? – Я тоже повысил голос – мне было очень трудно держать себя в руках. Мной овладело чувство какой-то нереальности всего происходящего.
– Ты оттесняешь меня, не позволяешь мне заниматься детьми, ты настраиваешь детей против меня! – заявила Джулия. – Я все замечаю! Не думай, что я ничего этого не вижу. Ты абсолютно не поддерживаешь меня, совсем мне не помогаешь. После стольких лет семейной жизни я считаю, что это подло с твоей стороны – так поступать в отношении своей жены.
Сжав кулаки, Джулия бросилась вон из кухни. Она так разозлилась, что не заметила Николь, которая стояла в коридоре и слышала весь разговор. Николь смотрела на меня, когда мать промчалась мимо.
Мы ехали в школу.
– Папа, она сошла с ума.
– Нет, Николь.
– Ты же сам знаешь, что это правда. Ты просто притворяешься, что все нормально.
– Николь, она твоя мать, – сказал я. – Твоя мать – не сумасшедшая. Ей сейчас приходится очень трудно на работе.
– То же самое ты говорил на прошлой неделе, когда вы скандалили.
– Но это действительно правда.
– Вы, мужчины, непривычны к скандалам.
– Сейчас и без того полно стрессов.
Николь фыркнула, сложила руки на груди и, глядя вперед на дорогу, сказала:
– Я вообще не понимаю, почему ты стараешься к ней приспособиться.
– А я не понимаю, почему ты подслушиваешь то, что не предназначено для твоих ушей.
– Пап, зачем ты пытаешься увильнуть от разговора?
– Николь…
– Из-ви-ни. Только разве мы с тобой не можем поговорить нормально? Ты все время ее защищаешь и оправдываешь. Но это же ненормально – то, что она делает. И ты тоже видишь, что она ведет себя, как сумасшедшая.
– Нет, – возразил я.
Эрик с заднего сиденья стукнул Николь по голове и сказал:
– Это ты у нас сумасшедшая.
– Заткнись, вонючка!
– Сама заткнись, пердуха!
– Я больше не желаю слушать, как вы друг друга обзываете, – громко заявил я. – Я сейчас не в настроении.
Наконец мы подъехали к школе. Дети выбрались из машины. Николь соскочила с переднего сиденья, повернулась за рюкзаком, бросила на меня взгляд и убежала.
Я не думал, что Джулия сошла с ума, но что-то определенно изменилось. И когда я прокручивал в уме этот утренний разговор, у меня зародились неприятные подозрения совсем другого рода. Многие ее замечания звучали так, будто Джулия выстраивает против меня какие-то доказательства. Собирает их методично и последовательно, шаг за шагом.
«Ты оттесняешь меня, не позволяешь мне заниматься с детьми».
«Не подпускаешь меня к моим собственным детям».
«Я здесь, только ты этого не замечаешь».
«Я хорошая мать. Я разрываюсь между ответственной работой и нуждами моей семьи».
«Ты абсолютно не поддерживаешь меня, совсем мне не помогаешь».
«Ты настраиваешь детей против меня».
Я легко представил, как ее адвокат повторяет эти самые фразы на судебном заседании. И я знал почему. Совсем недавно я прочитал в журнале «Редбук» статью, в которой говорилось, что «охлаждение привязанности» теперь считается весомым аргументом в суде. Отец настраивает детей против матери. Отравляет неокрепшие детские умы словами и делами. А мамочка, конечно же, считается незапятнанно чистой – как всегда.