Лесник: Назад в СССР - Гаусс Максим. Страница 7

– Вы как раз вовремя! – ответил тот, скормив последние ягоды. – Ну что, готовы?

Выдвинулись вслед за охотником.

Дорога была простой, так как проводник старательно обходил сложные места, вроде болот, оставшихся после таяния снегов и разлившихся рек.

До зимовья добрались через полтора часа. По пути не встретили ничего странного, да и животины никакой не было. Лишь в одной посадке разглядели одинокую лису.

Избушка Кузьмича была старой, построенной еще до войны. Про оснащенности она и в подметки не годилась той, где я организовал браконьерам теплый прием.

– Эй, Кузьмич! – гаркнул Матвей Иванович. – Ты здесь?

Но в ответ доносилась лишь тишина.

По пути я обратил внимание, что один из капканов был сработан – зазубрины были в засохшей темной крови. Видать, кто-то попался недавно, но сумел сбежать.

Подошли ближе, осмотрелись.

– Погодите, а дым из трубы идет. Хоть и слабый! – прищурившись, заметил Монгол. – Если его сейчас нет, значит, подождем.

Мы разбрелись по небольшой полянке. Благо бродить можно было где угодно, главное – под ноги смотреть и на «подарок» не наткнуться.

– Кузьмич! Ты там? – снова крикнул егерь. – Выходи, дело есть!

Я шел впереди и заметил, что входная дверь сломана. На досках были следы когтей, на полу рассыпана светлая земля. Смутное чувство закралось в мою голову – а что если…

– Тут было весело! – хмыкнул Монгол, оглядывая дом. – И на ставнях тоже отметины. Будто медведь когтями порвал бы…

Егерь рывком дернул на себя дверь, затем вытащил нож, аккуратно поддел им засов с той стороны и через щель сдвинул в сторону. Через секунду дверь распахнулась… Иваныч зашел внутрь и громкий возглас дал нам понять, что не зря мы волновались.

– Черт возьми! Это же Кузьмич, – поразился Матвей Иванович.

И верно, на входе, с почти пустой бутылочкой в руке, прямо на полу сидел бледный, как мел, егерь. На лице застыла жуткая гримаса, как будто он чего-то сильно испугался. Рядом разряженное ружье, осколки стекла на полу.

– Э-э, да тут все очевидно, – качнув головой, вздохнул Монгол. – Помер наш егерь. От разрыва сердца…

Глава 4. Рабочая версия

Мне хватило простого осмотра, чтобы понять – смерть наступила около суток назад, возможно, прошлой ночью. Никаких видимых ран на нем не было, крови тоже.

– Что за чертовщина? – тихо пробормотал Иваныч, сняв шапку и вытирая вспотевший лоб. – Что могло его так напугать?

Ответа не было.

Мы просто стояли и таращились то на распростертое тело, то друг на друга. Наконец, слово взял Монгол.

– Кузьмич – бывалый охотник, на кого он только не охотился. Я и не знал, что можно до смерти напугать кого-то. Хотя, возраст…

– Сколько ему было? Шестьдесят пять? Семьдесят?

– Шестьдесят шесть, – ответил егерь. – Войну прошел, половину жизни в лесах провел. Зверя столько видел, сколько ты, Женька, и представить себе не можешь. Волков перестрелял немерено… На медведя ходил не раз. Уж я знаю, о чем говорю, сам не намного моложе.

С его слов было понятно, что заслуг у Кузьмича действительно выше крыши. Вот только для него самого, скорее всего, это не имело абсолютно никакого значения.

Я подошел ближе, наклонился и осторожно вынув из окоченевших рук старика пустую бутылку, понюхал горлышко.

– Спирт! Он что, пил?

– Нервы в порядок приводил? – предположил старик.

Простого осмотра внутреннего пространства избы хватило, чтобы понять – Степан Кузьмич не просто помер, безвылазно сидя внутри. Он явно пытался забаррикадировать оба окна и дверь, используя подручные средства. Ставни были завалены шкурами и скарбом, а рядом с дверью лежали разбросанные дрова. По имеющимся отверстиям и выбоинам, стало понятно – он от кого-то отстреливался, при этом использовав весь имеющийся боезапас. И судя по всему, старик провел в зимовье не одну ночь.

И никакого объяснения этому не было…

– Ума не приложу, что могло настолько сильно его напугать, что он забаррикадировался в доме? – повторил свой вопрос егерь. – И вам не кажется, будто бы он боялся выйти наружу?

– Кстати… Почти вся вода выпита, еда съедена. Даже нужник в углу имелся, а это говорит о том, что Кузьмич несколько дней не мог выйти наружу. Или не хотел. Или его не выпускали!

Мы переглянулись. Сильное заявление.

– Все так. Съестных припасов почти нет, – подтвердил Монгол, указывая на стол. – В зимовье всегда должен быть запас еды на три-пять дней, как минимум. А здесь почти пусто. Хотя его вещевого мешка я не вижу.

На обеденном столе действительно стояло несколько пустых консервных банок, валялась грязная алюминиевая вилка и недоеденный кусочек вяленого мяса, крошки от сухарей. Фляга для воды оказалась пустой и лежала на полу, а отдельное ведро для питьевой воды, почему-то было перевернуто. А в дальнем углу действительно было что-то вроде временного нужника.

Я невольно вздрогнул. Даже представить страшно, что испытывал старик, последние дни находясь в творящемся кошмаре… Мистика какая-то.

В общем-то, все так или иначе говорило о том, что старого егеря загнали в дом… Организм у него уже совсем не тот, что в молодости, эмоции зашкалили, вот сердце и не выдержало. Но, черт возьми, до какой же степени нужно было напугать человека?

– Почему у него на ноге только один сапог? – спросил я. – Где второй? И где может быть его вещевой мешок?

И верно, ни того, ни другого нигде не было. Как будто Степан Кузьмич спасался бегством и потеряв их, вбежал в дом уже в таком виде.

– Говорю же, нечистая сила объявилась в лесу! – уверенно заявил Иваныч, поежившись, словно от холода. – Сначала кабаны разодранные, потом лосиха. Теперь это.

– Так, стоп. Осади коней, Иваныч! – повысив голос, возразил я. – Не факт, что все это как-то взаимосвязано. По крайней мере, уж смерть егеря точно!

Старик пробурчал что-то невнятное.

– Взгляните на дверь, – заметил Монгол, осматривая засов. – Ее пытались ломать, одна из петель частично вырвана с гвоздями, щепки торчат. Кузьмич несколько раз в нее стрелял. И ставни… Они все подраны. Нет, ну можно, конечно, и ножом так покарябать, но зачем?

На это ни у кого ответа не было.

– Давайте мыслить рационально! – я взял инициативу на себя. – Иваныч, что за хищник может обитать в этих землях, у которого есть когти?

– Медведь. Рысь, – помедлив, ответил тот. – Но ни один из них не стал бы ломиться в дом, особенно, если там вооруженный человек. Кузьмич без раздумий стрелял во все подряд, любой зверь убрался бы куда подальше.

– А он мог быть заражен бешенством?

– Кто? Кузьмич? – не понял старик.

– Тьфу ты. Зверь!

– Мог, – в один голос отозвались Монгол с Иванычем. – Хотя и маловероятно.

– Так, раз есть следы когтей, значит, волк из подозреваемых исключается? – уточнил я.

– Да йопта… Ну, какой волк? Считаю, что это вообще был не зверь, – возмутился егерь. Кажется, он не на шутку струхнул, что меня удивило. – Я никогда не видел, чтобы зверь так настойчиво пытался вломиться в зимовье!

– А какие признаки бешенства? – продолжил я.

– Ну… Зверь с бешенством вообще ничего и никого не боится, у него напрочь заглушен инстинкт самосохранения. В разы повышена агрессивность. Бросается на все живое. Еще пена у рта, шкура выглядит так, будто зверь линяет. Глаза навыкате.

– Значит, будем отталкиваться от того, что это мог быть какой-нибудь бешеный медведь!

Остальные восприняли мою версию скептически.

Старик недовольно покачал головой.

Я подошел, поднял валяющееся на полу ружье. Естественно, оно было разряжено. Вокруг лежали стреляные картонные гильзы. Отыскал патронташ – тот был пуст. Обратил внимание, что Кузьмич стрелял не только в дверь, но еще по ставням и стенам. Черт возьми, старик что, выстрелял весь боезапас в никуда? Просто неистово, на эмоциях, стрелял во все стороны? У него что, крыша поехала?

Бред какой-то.

– Я это… Пойду, снаружи посмотрю, есть ли там какие-нибудь следы! – задумчиво пробормотал охотник и вышел из избы.