Штамм «Андромеда» - Крайтон Майкл. Страница 11

Форт-Детрик в штате Мэриленд – беспорядочная группа зданий, разбросанных на площади 500 гектаров – строился специально для разработки новых химических и биологических средств ведения войны. Установки и приборы, собранные здесь, оцениваются в 100 миллионов долларов – это один из самых крупных исследовательских центров в Соединенных Штатах. Только 15 процентов проведенных здесь работ освещаются в открытых научных журналах, остальное засекречено, как и все исследования в Харлее и Дагуэе. Харлей представляет собой сверхсекретное учреждение, занимающееся главным образом вирусами; за последние десять лет там выведены многие «новинки», начиная со штамма под кодовым наименованием «Керри Нейшн» (тяжелые расстройства пищеварения) и кончая штаммом «Арнольд» (судороги и смерть). Испытательный полигон Дагуэй в штате Юта, размерами больше целого штата Род-Айленд, используется преимущественно для испытания отравляющих веществ тина «Табун», «Склар» и «Кафф-11».

Стоун знал – не многие американцы представляют себе, какого размаха достигли в США военные химико-биологические приготовления. Сумма правительственных расходов на разработку химического и бактериологического оружия превышает 500 миллионов долларов в год. Значительная доля этой суммы распределяется между такими академическими центрами, как Университет Джона Гопкинса в Пенсильвании и Чикагский университет. Договоры на исследования в области вооружений маскировались здесь нарочито туманными формулировками. Правда, иногда туман чуть-чуть рассеивался. Например, в Университете Джона Гопкинса выполняли программу «сравнительною изучения существующих или потенциально возможных болезней, представляющих интерес для ведения биологической войны, и изучения некоторых химических и иммунологических реакций на отдельные анатоксины и вакцины», За последние восемь лет о работах, проведенных в Университете Джона Гопкинса, в открытую печать не просочилось ни слова. Результаты, полученные в некоторых других университетах, например в Чикаго и Лос-Анджелесе, изредка печатались, но военное ведомство рассматривало эти публикации как «пробные шары», предназначенные прежде всего для устрашения иностранных наблюдателей. Классическим примером такого рода была статья Тендрона и еще пяти авторов, озаглавленная «Исследование токсина, быстро прерывающего окислительное фосфорилирование путем абсорбции через кожу». В статье описывался, но не назывался яд, который впитывается через кожу и убивает человека менее чем за минуту. И открыто признавалось, что это еще относительно мелкое «достижение» по сравнению с другими ядами, разработанными за последнее время.

При таких затратах сил и средств, казалось бы, можно ожидать, что с каждым годом будут появляться все новые, все более и более смертоносные виды химико-бактериологического оружия. Однако за пятилетие с 1961 по 1965 год этого не наблюдалось, и сенатский подкомитет по военной готовности еще в 1961 году пришел к выводу, что в этой области «обычные методы научных исследований уже почти исчерпали себя» и что надо «искать новые методы и пути решения проблем».

Именно так и поступил генерал Томас Спаркс, принимаясь за программу «Скуп».

В своем окончательном виде программа «Скуп» была рассчитана на запуск семнадцати спутников, предназначенных для сбора и доставки на Землю внеземных микроорганизмов. Стоун прочитал краткие отчеты по уже состоявшимся полетам.

«Скуп-1», позолоченный конус весом около 17 килограммов, был запущен 12 марта 1966 года с базы ВВС Ванденберг в Калифорнии. Ванденберг используется, как известно, для запусков в направлении с запада на восток в отличие от мыса Кеннеди, где старты ориентированы в обратном направлении – с востока на запад; кроме того, на базе Ванденберг в отличие от мыса Кеннеди легче сохранить все в тайне…

«Скуп-1» шесть дней находился на орбите искусственного спутника Земли, а потом был благополучно посажен в болото близ местечка Атенс в штате Джорджия. Но в контейнере спутника оказались, увы, лишь самые обыкновенные земные бактерии.

«Скуп-2» из-за неполадок с приборами сгорел при вхождении в плотные слои атмосферы. «Скуп-3» тоже сгорел, хотя и был защищен новейшей слоистой пластико-вольфрамовой теплоизоляцией.

«Скуп-4» и «Скуп-5» сели в целости и сохранности, первый в Индийском океане, второй в предгорьях Аппалачей, но ни тот, ни другой не доставили на Землю никаких принципиально новых микроорганизмов. В контейнерах была обнаружена лишь безвредная разновидность S. albus, распространенного представителя микрофлоры человеческой кожи. После всех этих неудач пришлось решительно улучшить процедуру стерилизации спутников перед запуском.

«Скуп-6» вышел на орбиту в первый день нового 1967 года. Этот спутник воплотил в себе все возможные усовершенствования, при конструировании его учли все уроки предыдущих запусков, и на него возлагались огромные надежды. Спустя одиннадцать дней он приземлился в Индии, неподалеку от Бомбея. В обстановке строжайшей тайны тридцать четвертая авиадесантная дивизия, дислоцировавшаяся тогда в Эвре, под Парижем, была поднята по тревоге, чтобы разыскать спутник и вернуть его хозяевам. Эта дивизия приводилась в боевую готовность при любом космическом запуске – таковы были условия программы «Скраб», плана, разработанного для прикрытия и возврата пилотируемых кораблей «Меркюри» и «Джеминай» на случай, если приземление одного из них по необходимости произойдет в Советском Союзе или в социалистических странах.

«Скуп-6» разыскали и вернули без особых происшествий. В его контейнере обнаружили неизвестный одноклеточный организм коккобациллярной формы. Однако этот организм оказался в сущности безвредным и поражал только домашних кур, вызывая у них легкое недомогание, проходившее через четыре дня.

Сотрудники Форт-Детрика начали уже терять надежду, что программа «Скуп» даст им когда-либо перспективный патогенный материал. Тем не менее «Скуп-7» запустили вскоре после «Скупа-6». Дата запуска не была объявлена, но, по-видимому, это произошло 5 февраля 1967 года. «Скуп-7» вышел на расчетную орбиту с апогеем 508 километров и перигеем 358 километров. Он оставался на орбите в течение четырех суток, но вдруг по неизвестным причинам резко отклонился от расчетных параметров, и было принято решение посадить его по команде с Земли.

Предполагаемое место посадки находилось в пустыне, на северо-востоке штата Аризона…

Где-то в середине полета Стоуну пришлось оторваться от чтения: подошел офицер, поставил перед ним телефон и отступил на почтительное расстояние.

– Да? – спросил Стоун, чувствуя себя довольно странно. Он не привык разговаривать по телефону в самолете.

– С вами говорит генерал Маркус, – донесся усталый голос. Стоун понятия не имел, кто такой генерал Маркус. – Хотел вам сообщить, что мы уже вызвали всех членов группы, за исключением профессора Керка.

– Что с ним?

– Профессор Керк в больнице. Подробности узнаете по прибытии на место…

Разговор закончился, и Стоун отдал аппарат офицеру. Минуту-другую он перебирал в памяти людей, входящих в группу, и пытался вообразить, как они вели себя, когда их вытаскивали из постелей.

Во-первых, Ливитт. Уж он-то, должно быть, собрался быстро. Ливитт был клинический микробиолог, знаток инфекционных заболеваний. На своем веку он перевидал достаточно чумных и любых других эпидемий, чтобы знать цену краткости сборов. Кроме того, Ливитт был закоренелый пессимист. (Однажды он признался, что на собственной свадьбе размышлял лишь о том, какие алименты со временем придется платить.) Он был ворчлив, раздражителен и очень грузен; на лице его лежали угрюмые складки, а в глазах застыла печаль – казалось, эти глаза вглядываются в будущее, но видят там одну унылую безнадежность. И вместе с тем Ливитт был рассудителен, наделен богатым воображением и не боялся мыслить широко и дерзко.

Затем патолог Бертон из Хьюстона. Бертона Стоун никогда особенно не жаловал, хотя и отдавал должное его таланту ученого. Очень уж разные они были: Стоун собран – Бертон неряшлив, Стоун всегда владел собой – Бертоном владели настроения, Стоун был, пожалуй, самоуверен – Бертон нервен, вспыльчив, обидчив. Коллеги наградили Бертона прозвищем Спотыкач, то ли потому, что он вечно спотыкался, наступал на свои развязанные шнурки и обтрепанные манжеты брюк, то ли потому, что обладал удивительным умением нечаянно натыкаться на важнейшие открытия.