Братья - Чен Да. Страница 22

Жизнь могла остановиться, но это ничего не значило. Я понятия не имел, сколько времени прошло. Суми проснулась первой. Она услышала шаги, доносившиеся с футбольного поля.

— Шенто, Шенто, — настойчиво зашептала она, тряся меня за плечо. — Идут охранники. Ты должен бежать и скрыться где-нибудь.

Я протер глаза и сел. Отдаленный шум торопливых шагов приближался с каждой секундой.

— Уходи! — плакала Суми.

— Уходить, но куда?

— Куда-нибудь подальше.

— Я не могу оставить тебя, Суми!

— Ты должен! Ради меня! Ради нас! — Она крепко обняла меня. — Если я не увижу, что твое тело плавает в море, то буду всегда думать, что ты жив, и ждать твоего возвращения.

— Когда-нибудь я приеду за тобой.

Суми поцеловала меня в последний раз и быстро оттолкнула.

— Иди. Я отвлеку их. — Накидывая на себя свою изорванную одежду, Суми, прихрамывая, побрела к другому концу сада, где стала размахивать руками и кричать. Охранники с факелами и собаками поспешили к ней. Она кричала все громче, бессвязно рассказывая, что с ней случилось. Когда они наконец поняли, Суми упала им на руки, и ее пришлось нести туда, где валялись трупы. Охранники увидели тело Черной Собаки, висящее на сосне, затем обнаружили тела его близких друзей и лежащий рядом с ними окровавленный нож. Один из охранников сразу понял, кому он принадлежит. Они пронзительно засвистели. Зажглись прожектора.

— Где убийца? Где Шенто? — орали они.

Суми сказала охранникам, что я ушел в свою комнату. Они пошли, обыскали мою комнату, но вернулись ни с чем. К тому времени, когда охранники начали облаву и все студенты проснулись, я прополз через темное открытое поле и достиг высокой стены, окружавшей школу на краю глубокого моря. Я слишком хорошо знал, что море — самый верный путь к смерти, но у меня не было выбора. А убежать по узкому перешейку, ведущему к материку, было еще менее вероятным, тем более что я знал: охранники с собаками станут преследовать меня. Лишь совершив невероятное, я мог обрести шанс выжить.

Я начал взбираться на высокую стену, которая была сложена из шероховатых грубых камней из местного карьера. Мои хорошо развитые от ежедневного тяжелого труда мускулы позволили мне подтянуться вверх. Я чуть было не упал, когда совсем рядом услышал пронзительный свист. Если бы охранники обнаружили меня на стене, то пули превратили бы меня в кровавое месиво. В нервном напряжении я преодолел последние три метра с удвоенной скоростью, после чего заметил, что мои пальцы исколоты колючей проволокой, которой была отпутана стена вверху. Я высосал кровь из кровоточащих пальцев и, согнувшись, стоял на стене, пытаясь определить, где находятся суда с тунцом. Мое сердце подпрыгнуло, когда я увидел свет на судне «Старз». Морской бриз освежил мое разгоряченное лицо.

Как раз когда я собирался нырнуть, на стене вспыхнули огни. У меня было мало времени для раздумий. Низко наклонив голову, я нырнул в темное море, простирающееся прямо под стеной. Соприкосновение с водой было болезненным, поскольку раньше мне не приходилось нырять с такой высоты. Я погрузился в бесконечные черные воды. Вода была довольно холодной. Вынырнув, я еще раз попытался сориентироваться, где находится судно. Я плыл, гребя одной рукой и держа во рту истекающие кровью пальцы. Несколько раз меня кусали за ноги какие-то непонятные существа. Я яростно барахтался, чтобы отбиться от них, и вспоминал, как ректор говорил нам о существовании хищных рыб, питающихся человечиной и млекопитающими.

Задыхаясь, я достиг тени судна и плавал в воде, обдумывая, как можно забраться на него. Это казалось невозможным. Палуба судна была от меня довольно высоко, и не было никакого видимого способа вскарабкаться на нее. Я плавал вокруг, пока не увидел маленькую спасательную шлюпку, прикрепленную к судну толстой веревкой. Я посмотрел наверх и прислушался, стараясь уловить какие-либо звуки с палубы. Но все было тихо. Я ухватился за край шлюпки и взобрался на нее. Затем взялся за веревку. Она показалась мне достаточно прочной, чтобы преодолеть оставшиеся метры до палубы. Хотя мои мышцы болели после подъема на стену, а пальцы были изранены, я начал подниматься медленно, но уверенно и лишь однажды на полпути остановился передохнуть. Я не стал сразу же подниматься наверх. Там могли быть охранники или бодрствующие моряки. Пару секунд перед тем, как подняться до палубы на уровне глаз, я повисел на веревке. Когда я уже хотел было поднять одну ногу, я услышал чьи-то шаги. Я быстро вернулся в исходное положение. Моряк с винтовкой в руках, мурлыча что-то себе под нос, шел вдоль палубы. Когда он свернул за угол, я бесшумно запрыгнул и исчез в открытом трюме.

ГЛАВА 12

Декабрьские ветры из монгольских степей покрыли Пекин песчаным одеялом, сделав город унылым. Еда казалась безвкусной, а фортепьяно — всего лишь грустным занятием. Я тосковал по дедушке Ксиа. Моя жизнь была пуста без грубоватого юмора этого человека и его громкого смеха. Мне никогда не нравилось, что от него часто пахло чесноком, но даже по этому запаху я скучал теперь.

Я смотрел его старые фотографии и увидел ту, что нравилась дедушке больше других: на ней я преследую его с детской винтовкой в руках, в то время как он поднял руки в знак капитуляции. Я улыбнулся, но глаза наполнились слезами. Только внук, которого он так любил, мог заставить сдаться этого гордого человека. Этот человек, который неоднократно побывал в плену за годы службы в армии, предпочел бы умереть, лишь бы не сдаваться. Неудивительно, что он уже к тридцати годам лишился большинства зубов. Он всегда шутил по поводу того, что ни разу не потерял свой язык. Я имел обыкновение спрашивать его почему, и мудрый старик отвечал, что язык мягок, в то время как зубы — твердые, и иногда полезно быть немного мягким, немного более гибким, чем все время усиленно атаковать.

Я чувствовал ностальгию по всему, что имело отношение к дедушке Ксиа. Я вспомнил один государственный праздник на площади Тяньаньмэнь, когда он осматривал свои войска. Дедушка гордо поднес меня к трибуне, и мы встали рядом с самим председателем Мао, чье пузо было похоже на небольшую гору. Я хорошо запомнил этот день — море зелени, десятки тысяч людей, кричащих: «Да здравствует председатель Мао!» Я поинтересовался, почему никто не кричит: «Да здравствует генерал Ксиа!» И быстро умолк, когда дедушка шепотом предупредил меня, чтобы я никогда больше никому не задавал этот вопрос. Мао был избранным, сказал дедушка, в то время как он — просто служивым человеком, солдатом, работающим на благо людей и страны. Уже тогда я знал, что это неправда. Но ничего не сказал.

Повинуясь порыву, я попросил, чтобы водитель отвез меня к южной оконечности площади Тяньаньмэнь. Декабрь в Пекине был холодным и ветреным, особенно если стоять на открытой местности, где находилась древняя площадь. Но это было именно то, чего я хотел. Я шел пешком, пока не достиг северного входа в Запретный город, и неторопливо считал шаги, когда увидел толпу человек из ста. Все как один они были одеты в тяжелые, подбитые хлопком пальто и стояли на расстоянии нескольких шагов от городской стены. Они внимательно слушали кого-то и, казалось, не заботились о понижающейся температуре и завывающем северном ветре.

Меня одолело любопытство, я согрел дыханием свои руки и пошел по направлению к толпе. Вытянув шею, я увидел очень симпатичную стройную девушку с развевающимися длинными волосами. На ней были голубые джинсы и красная водолазка, облегающая тело. Девушка энергично жестикулировала своими изящными руками, чтобы сделать свою речь более выразительной. У нее был небольшой, почти неуловимый южный акцент.

— Демократия — это воздух, которым вы дышите. Все люди равны от рождения… — Ветер унес окончание ее предложения. — …Нам нужна конституция, а не диктаторы, которые говорят нам, что делать, а чего не делать…