Случай необходимости - Крайтон Майкл. Страница 77

— А порезы?

— Я уже не помню, как это получилось. Наверное он успел задеть меня. Когда я в тот вечер вернулся домой, то обнаружил на рукаве пальто небольшой порез. Но этого я уже не помню.

— А после того, как стул…

— Он упал. Без сознания. Оглушенный. Просто упал.

— И что вы тогда сделали?

— Анжела испугалась за меня. Она сказала, чтобы я поскорее уходил, что она сама обо всем позаботится. Ей очень не хотелось, чтобы я оказался бы впутанным в это дело. И я…

— Вы ушли, — сказал я.

Он разглядывал свои руки.

— Да.

— Роман был уже мертв, когда вы уходили?

— Я не знаю. Он упал рядом с окном. Я думаю, что она просто выпихнула его из окна и после этого вытерла стул и ручку. Но точно я не знаю. Я ничего не знаю точно.

Я смотрел ему в лицо, на пересекавшие лоб старческие морщины, на седину волос и вспоминал то время, когда он был моим учителем, его наставления, поучения и шутки, как я тогда безгранично уважал его, как каждую неделю, по четвергам он вместе со своими стажерами отправлялся в ближайший бар, чтобы выпить и поговорить о жизни, как раз в года, на свой день рождения, он приносил из дома большой именинный пирог и угощал им всех на своем этаже. Все это теперь всплывало в памяти, добрые шутки, старые добрые времена, трудные дни, вопросы и объяснения, долгие часы в секционном зале, суть проблем и моменты сомнений.

— Ну вот и все, — с грустной улыбкой сказал я.

Я закурил еще одну сигарету, прикрыв пламя зажигалки в ладонях и наклонив голову, хотя никакого сквозняка в комнате не было. Наоборот, здесь было очень жарко и душно, как в теплице для редких растений.

Вестон не спросил у меня ни о чем. Ему было не очем спрашивать.

— Возможно вам удастся оправдаться, — сказал я. — Ведь это была самооборона.

— Да, — медленно выговорил он. — Может быть.

Я вышел на улицу. По-осеннему холодное солнце светило в небе над лишенных листвы остовами деревьев, аллея которых протянулась вдоль Массачусеттс Авеню. Когда я спускался по ступенькам Корпуса Мэллори, мимо меня проехала машина скорой помощи, направлявшаяся к отделению экстренной помощи «Бостонской городской больницы». Провожая ее взглядом, я мельком увидел лежавшего в ней пациента, у лица которого санитар удерживал кислородную маску. Мне не удалось разгледеть черт его лица, невозможно было даже понять, мужчина это или женщина.

Кое-кто из прохожих на улице тоже замедлил шаг, глядя вслед проехавшей машине. Одни смотрели на нее с тревогой, другие просто из любопытства, а иные с жалостью. Но все они остановились, задержались лишь на короткое мгновение, чтобы взглянуть в ту сторону и тут же забыть об увиденном, мысленно возвращаясь к своим обыденным, земным думам.

Наверняка в этот момент все они думали о том, кого только что увезли в больницу, что случилось с этим человеком, что это за болезнь, и покинет ли вообще когда-либо этот пациент больничные стены. Никому из них не было дано узнать ответа на эти вопросы, но у меня такая возможность была.

В данном случае, хоть на крыше машины и была включена мигалка, но она ехала без звуковой сирены, и к тому же ехали они тоже не слишком быстро. А это означало, что жизнь больного была вне опасности.

Или может быть он был уже мертв. Точнее сказать было невозможно.

В какой-то момент мною овладело странное, просто-таки искушающее любопытство, так, как если бы я вдруг счел бы себя обязанным во что бы то ни стало зайти сейчас в приемное отделение и выяснить, что это за пациент и каков будет прогноз.

Но я не стал этого делать. Вместо этого я пошел вдоль по улице, сел в оставленную здесь машину и поехал домой. Я постарался поскорее забыть о той машине скорой помощи, потому что по улицам ездят миллионы таких машин, и миллионы людей каждый день попадают в больницу. В конце концов я действительно позабыл о ней. И стал чувствовать себя гораздо лучше.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Неотъемлемой частью работы любого патологоанатома является необходимость описать увиденное быстро и точно; хорошо составленный патологоанатомический отчет позволяет читателю мысленно представить себе то, что предстало глазам патологоанатома. И для того, чтобы это стало возможным, многие патологоанатомы имеют обыкновение описывать пораженные болезнью органы так, как если бы это была еда, отчего таких врачей и называют гурманами.

Для некоторых подобные сравнения вошли в практику; и поэтому их отчеты о вскрытиях напоминают скорее ресторанные меню. Но подобный метод изложения мыслей оказался столь удобным и эффективным, что практически каждый патологоанатом время от времени прибегает к нему.

Тут можно встретить и сгустки черносмородинового желе, и посмертные сгустки «яичного желтка». Нередки и такие изыски, как сравнение слизистых оболочек желчного пузыря со спелой малиной или земляникой, верным показателем присутствия холестерола. Мускатная печень при застойной сердечной недостаточности и вида швейцарского сыра эндометрия при гиперпласии. Даже такому малоприятному явлению как рак тоже может быть подобран аналог на этой кухне, как, например, в случае с овсяно-клеточной карциномой легкого.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

В подавляющем большинстве случаев врачи настроены весьма недоверчиво по отношению к полиции. И вот одна из причин для этого:

Однажды во время одного из ночных дежурств талантливый, подающий надежды врач-стажер клиники «Дженерал» был разбужен посреди ночи ради того, чтобы произвести осмотр пьяного, доставленного полицией. Полицейским известно о том, что некоторые недуги — такие, например, как диабетическая кома — могут по внешним признакам походить на состояние опьянения, включая даже запах «алкоголя» изо рта. Так что это было вполне обыденной процедурой. Привезенный был осмотрен, объявлен здоровым с медицинской точки зрения, после чего его увезли в тюрьму.

Той же ночью он умер. На вскрытии выяснилось, что смерть наступила от разрыва селезенки. Семья умершего подала в суд на стажера, обвинив его в халатности, а полиция же, в свою очередь, проявила необычайное усердие в том, чтобы помочь убитому горем семейству взвалить всю вину на врача. Суд вынес решение, что в данном случае врач и в самом деле пренебрег своими обязанностями, но решения о возмещении ущерба тогды вынесено все же не было.

Позднее тот врач попытался получить сертификат на право занятия частной практикой в штате Вирджиния, и удалось ему это с превиликим трудом. И тот случай теперь будет преследовать его теперь до конца жизни.

Разумеется, вполне возможно, что он и в самом деле не обратил внимания на увеличенную или поврежденную селезенку, но вместе с тем, это все же представляется весьма сомнительным, особенно, если принимать во внимание характер травмы и очень высокую квалификацию врача. Персонал той клиники склонялся к тому мнению, что покойный уже после осмотра, по прибытии в полицию получил сильный удар в живот.

Разумеется все это бездоказательно. Но в медицинской практике случай подобного рода отнюдь не является единичным, и поэтому недоверие к полиции возведено врачами едва ли не в ранг основополагающей политики.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Испокон веков войны и занятия хириргией были тесно связаны друг с другом. Даже в наши дни, изо всех врачей молодые хирурги меньше всего возражают против того, чтобы оказаться на поле боя. Потому что именно здесь традиционно происходило становление хирурга как врача, а также развитие и обновление хирургии как науки.

Самые первые хирурги не имели никакого отношения к медицине; они были цирюльниками. Использовавшая в те дни хирургия была донельзя примитивной, и состояла по большей части из ампутаций, кровопусканий и перевязки ран. Цирюльники сопровождали войска во время больших военных кампаний, получая возможность узнать больше о восстановительных возможностях своего искусства. Камнем преткновения долгое время оставалось отсутствие анестезии; вплоть до 1890 года единственными обезболивающими средствами становилась пуля, зажатая между зубами жертвы и выпитый залпом бокал виски. Хирурги всегда с высока поглядывали на обыкновенных врачей, всех тех, кто не утруждался лечить пациента собственными руками, а старался найти для этого более искусный и интелектуальный подход. И такое отношение в какой-то мере сохраняется и на сегоднящий день.