Смерть в Голливуде (Происхождение зла) - Куин (Квин) Эллери. Страница 6

— Значит у вас нет ни малейших предположений — кому могла понадобиться эта нелепая… смерть от испуга? — спросил Эллери.

— По-моему, я напрасно пришла сюда, если вы считаете мой рассказ нелепостью… — Лаурел Хилл резко вскочила на ноги, швырнула сигарету прямо в пепельницу и сказала:

— Простите. Я понапрасну отняла у вас время.

— Лаурел, понимаете, я рад был бы сам, но… Вы могли бы поискать заслуживающего доверия частного сыскного агента…

Она с улыбкой прервала его:

— Я сама займусь этим. Лично. И спасибо за авокадо…

— Лаурел, подождите!

Но она уже быстро шла к выходу.

Высокая стройная женщина загородила ей путь в дверях.

— Привет, Делия! — небрежно бросила Лаурел.

ГЛАВА II

Основываясь на скудных замечаниях, брошенных Лаурел по поводу Делии Приам, Эллери ожидал увидеть совершенно иную женщину. Он даже нарисовал себе ее портрет, пользуясь очень бедной палитрой — единственно доступной ему палитрой взглядов неопытной в психологии человеческих отношений юной Лаурел. Выходило, что муж Делии — старый хрыч и тиран, свирепый калека, под железную дудку которого пляшет весь дом. И что из этого следовало? Что его жена должна была быть этакой бесцветной тихоней, вечно испуганно жмущейся в уголок потемнее… унылой, ссохшейся раньше времени женщиной.

Однако особа, стоящая в дверях, была явно не из тех, на кого можно не глядя наступить, раздавить и забыть. Над этой женщиной явно нелегко было взять верх, а уж забыть — просто невозможно.

Она выглядела настолько моложе портрета, мысленно рисовавшегося Эллери, что только спустя много-много дней он понял, что ее юность — всего лишь кажущаяся. Один из ее обычных, однако волшебных трюков, при помощи которых она производила впечатление на людей так же легко и естественно, как дышала. С течением времени он узнал, что ей сорок шесть лет, но даже тогда он понимал это только умом — физически ощущая ее возраст совсем иначе. Как если бы, он смотрел на прекрасное юное тело, а ему бы говорили, что этой античной статуе две тысячи лет…

И она действительно напоминала античную статую — сама воплощенная полунагая молодость, так что Эллери не мог не восхититься ею. Однако роскошь ее облика была сродни цветку, раскрывшему свой последний и самый прекрасный бутон незадолго до наступления холодов. Одна видимость юности, с которой ему уже не раз приходилось сталкиваться, особенно в Голливуде.

Одного взгляда оказалось достаточно Эллери, чтобы понять — Делия Приам была женщиной незаурядной. Она предстала перед ним в дверном проеме, словно на картине, и Эллери впервые мог созерцать совершенные пропорции. Она была одета в рыжевато-коричневую деревенскую блузу из какой-то легкой ткани и типичную для Калифорнии яркую, цветастую юбку. Ее густые черные волосы гладко зачесаны на один бок, на полинезийский манер. Ровные широкие золотые кольца блестели в ушах. Голова, плечи, грудь, бедра — Эллери никак не мог решить, что больше восхищает его. Она все еще стояла в дверях, будто окутанная загадочным облаком. В воздухе вокруг нее ощущалась одновременно и расслабленность, и напряженность. Волнующая смесь осторожности и безрассудства.

Делия не была безумно красивой по голливудским стандартам, глаза слишком глубоко посажены, а блеск их чрезмерен. Брови слишком густые, губы полнее и краснее обычного, и во всем облике чувствовался избыток решительности и властности… Но именно эта избыточность и волновала — какая-то тропическая роскошь, сочность, блеск, томность и ленивая наглость. Увидеть ее впервые — было все равно, как первый раз в жизни войти в джунгли. Она полностью поглощала все ваше внимание, все чувства. Привлекала, восхищала и пугала одновременно. Эллери заметил, что старается подольше задержать в сознании звук ее голоса, напоминающий нежное ворчание сонной тигрицы в диких зарослях.

Первой связной мыслью Эллери было: «Роджер, старый козел, ты не мог не жениться на ней!». А второй: «Но чем, чем ты смог удержать ее?». И только в его голове начала вызревать третья мысль, как вдруг он заметил язвительную усмешку на губах Лаурел Хилл.

Он тут же опомнился. Очевидно, Лаурел уже не в первый раз наблюдает подобную реакцию на появление Делии.

— Лаурел, видимо, уже… говорила вам обо мне, — произнесла она неожиданно настолько манерно и заискивающе, что Эллери поморщился, как от зубной боли. Но все-таки даже сейчас в ее голосе оставалось что-то от тигрицы в джунглях.

— Я всего лишь ответила на кое-какие вопросы мистера Куина, — с деланной непринужденностью обратилась к ней Лаурел. — Странно, что мое присутствие тут тебя совсем не удивляет.

— Я оставила свое удивление внизу, около твоего автомобиля, — отвечала Делия с такой же деланной непринужденностью. — А ты, Лаурел… кажется, вроде тоже не особенно удивлена моим появлением.

— Милая, когда дело касается тебя, я уже давно ничему не удивляюсь. — И они обменялись лучезарными улыбками.

Лаурел внезапно вернулась на свое место и схватила новую сигарету. Затем сказала:

— Не смущайтесь, Эллери. Делия всегда производит такое впечатление на мужчин, что они начисто забывают обо всех присутствующих поблизости женщинах.

— Ну что ты, Лаурел! — снисходительно усмехнулась Делия. Лаурел чиркнула спичкой.

— Будьте любезны, миссис Приам, проходите, присаживайтесь.

— Если я не ошибаюсь, Лаурел пришла сюда, чтобы…

Лаурел резко оборвала ее:

— Пришла, чтобы поговорить об этой собаке, Делия. И, конечно, о записке. А ты что, по тому же самому вопросу?

— Что за дурацкие предположения!

— Значит — да?

— Конечно — нет, милая моя. Я прочла о мистере Куине в газетах как раз в тот момент, когда меня весьма обеспокоила одна вещь.

— Сожалею, Делия. Наверное, я ошиблась.

— Мистер Куин, я загляну попозже.

— Миссис Приам, имеет ли эта обеспокоившая вас вещь отношение к смерти отца мисс Хилл?

— Я не знаю. Может быть.

— Ну, в таком случае мисс Хилл не будет возражать против вашего присутствия. Я вторично приглашаю вас войти и присесть.

Она медленно прошествовала через комнату упругой походкой. Пока Эллери устанавливал для нее кресло, он смог рассмотреть Делию во всех подробностях. Когда она уселась, ее обнаженная спина оказалась так близко от Эллери, что он мог коснуться ее легким движением пальцев. И он чуть было не сделал этого.

А Делия, казалось, вообще не замечала его волнения и того впечатления, которое производила. Она разглядывала Эллери с ног до головы, словно манекен в витрине универмага. Видимо он не представлял для нее никакого интереса, не больше, чем манекен.

— Выпьете что-нибудь, миссис Приам?

— Делия не пьет, — все так же деланно непринужденным тоном вмешалась Лаурел. Два колечка дыма вырвались из ее ноздрей.

— Да-да, дорогая. Мистер Куин, вино слишком ударяет мне в голову.

«А ты никогда не позволишь чему-нибудь слишком вскружить тебе голову, если только это не входит в твои расчеты, — подумал Эллери… — И если только силой не влить пару глотков крепкого мартини в этот багровый рот!» Эллери сам изумился своим мыслям. Боже, замужняя женщина, из порядочного круга, муж — инвалид, а он… Однако чего стоит одна ее упругая походка!

— Лаурел уже собиралась уходить. Знаете, я действительно заинтересовался ее рассказом. Но дело в том, что я здесь по делам чисто литературным, пишу книгу, а не…

Вырез на ее блузе мерно поднимался и опадал с каждым вздохом. Он встал и отошел к окну, так что ей пришлось повернуть голову в его сторону.

— Но если дело стоит того, чтобы потратить на него время, то я охотно, миссис Приам…

У Эллери возникло основательное подозрение, что никакой книжки он уже писать не будет. В ближайшее время, во всяком случае.

Рассказ Делии Приам с трудом проникал в сознание Эллери. Он изо всех сил старался сосредоточиться, но с ужасом замечал, что путается в деталях. В колыхании ее блузы. В манящих складках юбки, облегающей стройную талию Делии. В ее крупных, красивой формы руках, покоящихся на округлых чашечках колен, полуобхватив их. «О, Женщина с прекрасным телом…» возникли в нем слова древнего поэта. Да, словно живая античная… нет, статуя эпохи Возрождения. Чтобы взглянуть на нее, мертвец встал бы из могилы…