Дважды рожденный (СИ) - Перунов Антон. Страница 17

— Где мне ее раздобыть, ума не приложу. На крайняк, можно и позаимствовать. Без согласия владельцев. А что? На войне как на войне. Начну партизанить, стану герильясом. А дальше бой покажет… Но это не точно…

Секретность в этом деле имела принципиальное значение. За два пуда их отряд перебили без всяких сантиментов. Если бы не форменное чудо, то валялись бы их кости сейчас в степи, обгрызенные гиенами и шакалами. Снявши голову, по волосам не плачут. Когда на кону такая сумма, оружие стреляет первым.

Нельзя было исключить, что за ним и сейчас велось ненавязчивое наблюдение. Зотей говорил про предателя в клане. Если подельники главаря знают место, то поезд уже наверняка ушел. Переживать не о чем, разве что на месте вместо клада будет растяжка или иной сюрприз. Но вряд ли. Делиться тайной еще с кем-то? Зачем? А вот догадываться, что у бандита были припрятаны в надежном месте сокровища, кто-то мог. Как и догадываться, что держал он карту при себе. А раз Вахрамеевы срочно-обморочно не снарядили экспедицию, значит, бумажка у самого Марта. И остается дождаться, пока он отправится в путь-дорогу. И либо сразу напасть, либо дать вытащить Груз и потом взять с мертвого тела. И опять в полный рост вставала тема скорости и мобильности. То есть автотехники…

Устав ломать голову, он спустился в столовую и скоренько съел свою порцию пшенной каши с маслом и щедрым ломтем хлеба с медом. Не забыв поблагодарить поварих во главе с улыбчивой теткой Аграфеной, Март только собрался зайти к деду Каллистрату, как его окликнул Зотей.

— Вот ты где! А я тебя ищу!

— Здарова, братан. Чего за дела? Кому я опять понадобился?

— Гриня в себя пришел, — не в силах сдержать улыбку, радостно прогремел Зотей, стукнув его ладонью по плечу. — Хочет тебя увидать.

— Это запросто. Это я и сам только за. Пошли.

Далеко ходить не пришлось. Раненых разместили в отдельных комнатах внутри башни. Гриня был не один. Рядом с ним сидела его мать — Марья Ильинична и кормила сына наваристым куриным бульоном. В свои сорок пять выглядела жена Поликарпа Маркеловича все так же царственно прекрасно, как и в молодости, по праву считаясь первой красавицей в семье.

— Доброго здоровья всем. Марья Ильинична, мое почтение, Гриша, видать не врут слухи, мы и правда, живучи как кошки!

Женщина отставила миску в сторону, встала и нежданно-негаданно отвесила ему поясной поклон.

— Мартемьян, спаси тя Христос. До конца дней за тебя Богу молиться буду, что спас сына моего.

Двойдан даже растерялся немного. Такого он точно не ожидал.

— Марья Ильинична, все наши сражались как настоящие воины. За добрые слова благодарю. А за молитвы тем более.

— Да, Март, я твой должник теперь, — негромко окликнул родича и сам больной.

— Брось. Какие долги между своими? Одно дело делаем.

— Я свое слово сказал. И помнить буду всегда. Ты, я слышал, аргамака взял с банды?

— Да, его мне почему-то оставили.

— Зотей поглядел, говорит, добрый жеребец. Мой-то, сам ведаешь, пропал. Скоро на ноги поднимусь и как мне без коня? Может, продашь?

— Да не вопрос, забирай. Легко пришло, легко ушло. Дарю.

— Нет, — упрямо набычился Григорий. — Нешто я не понимаю. Заплачу сполна! Тебе никто лучше цены не даст.

— Ну, хозяин-барин, — не стал настаивать Март.

Расплатилась с ним, достав кошель с червонцами, сама тетка Мария. И по тому, как довольно блеснули ее глаза, когда он принимал деньги, Вахрамеев догадался, что вся эта история с покупкой жеребца — ее затея, чтобы в обход большака щедро наградить его. Что ж, это заслуживало искреннего уважения. И он это запомнил.

— Ну, раз все решили, то я пойду. Давай, выздоравливай, Гриня. Тетя Маша, спасибо вам за все.

Еще вчера он собирался на утро заглянуть к Костылю. Поблагодарить его за щедрую помощь. И пообщаться по насущным вопросам с умудренным жизнью инвалидом было отнюдь не лишне.

Оружейник словно поджидал Марта. Во всяком случае, никакого удивления на его обезображенном шрамами от ожогов лице не отобразилось, напротив, не успела дверь открыться, как он уже скривил губы в жутковатой гримасе, заменявшей ему улыбку.

— Внучек, заходи. Спасибо, что не забываешь старика.

— Деда, я вчера по твоей наводке продал все трофеи. Заплатил мне Черемнов щедро. Вот, принес твою долю. За ремонт и рекомендацию, она определенно расценки повысила.

Не успел Март выложить червонцы, как Каллистрат его остановил:

— Оставь злато, тебе оно нужнее. Я не для того старался, чтобы себе толику получить. Но за доброту и щедрость спасибо. Уважил.

— Ну, как скажешь. Ты, если чего будет нужно, говори, чем смогу, помогу.

— И за это благодарствую. Я тут, как сыч ночной, сижу, света белого не видя.

— Дед, я с тобой посоветоваться хотел. Есть у меня пара мыслишек про технику.

Он коротко, но четко изложил свои наработки про степные тачанки, сделанные из пикапов или легких грузовиков. Старик слушал внимательно, не перебивая. После задал несколько уточняющих вопросов и только потом заключил:

— Молодец, Мартемьян. Соображаешь толково! Вот только идти с энтими мыслями надоть к кому другому. Хоть бы и к Старогодам. Они новой техники не чураются, да и средствами располагают не в пример нам.

— Нет, чужим такие подгоны я делать не стану, — решительно отказался от такой идеи Двойдан, — ты же брат Маркела, может, поговоришь с ним? Может, к тебе он прислушается?

— Куды там⁈ — отмахнулся металлической рукой оружейник, — мы с тобой ровно две белые вороны. Брат меня обратно принял, за то ему честь и хвала, место дал, работу. Но в советники ему я рылом не вышел. Каноны древние не блюду в строгости, с иномирным народом якшался… Разве что сам позовет и спросит, тогда можно попробовать и то… Маркел всегда был упрямцем и себе на уме. От отца ему крепко доставалось. А как дождался своего часа, стал большаком, так и вовсе никого, кто ему поперек слово молвит, терпеть не станет.

Они понимающе переглянулись, разом припомнив ту давнюю историю на похоронах и слова Марта, обличающие деда.

— Видно, чует свою вину. Потому и не гонит тебя из дому. Отца опять же твоего он любил. Хто знат…

— Но клан ведь сожрут…

— Все может быть. Это уж как кривая вывезет. Но глядишь, и подавятся…

— Дед, я вот все думаю про рахдонитов и их корабли. Про дальние края, откуда они прилетают. Говори что хочешь, но я уверен, ты там бывал. И я хочу туда попасть. Только не знаю пока как.

Каллистрат долго молчал, словно раздумывая над ответом, то и дело потягивая мате.

— А ты уверен, что оно тебе надо? Ты ведь ничегошеньки про Запределье не знаешь, внучек.

— Я хочу летать, дед. Это точно. А в Мире с этим напряженка. Если можешь, помоги, подскажи, посоветуй.

Старик так ничего ему и не ответил. Март подождал некоторое время, потом молча встал и ушел, не прощаясь. Поднимаясь по ступеням, он подумал: «А ведь молодость — это шанс. И надо им обязательно воспользоваться. Когда-то и Костыль был юн, здоров и силен. Рискнул, сделал ставку, отправился в большой мир, и, судя по всему, проиграл. Хорошо еще, что выжил и смог весь покалеченный вернуться домой. Но в том и суть юности, что она хочет испытать себя. Верит в свою звезду. Что все получится. Что мне повезет».

Глава 10

До начала Встречи оставалось всего полчаса. Скоро рассвет первого лунного дня. Самое время собираться. Футболка, рубаха, штаны, продеть в петли поясной ремень с кобурой. Надевать броню на вечерку просто не имело смысла, тут уже ни один самый строгий блюститель правил не придерется. Ружье — тем более ни к чему, оставить его было негде, а держать при себе во время танцев — глупо и неудобно. Оставался один пистолет. Можно было прихватить еще пару метательных ножей, так, на всякий случай. Март минуту сосредоточенно поразмышлял, глядя на бритвенной остроты лезвия, и… оставил их лежать на месте.

В эти ночи с давних пор действовало всеобщее перемирие. Неписаный закон, традиция. Ни воевать, ни стрелять, ни бить до смерти. Нарушителей карали всем обществом, без сроков давности и совершенно безжалостно. Так что все желающие могли без опаски пойти на танцы или устроить вечеринку прямо на улице. Тем более, что жары при лунном свете никакой, а видно все почти как днем.