Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич. Страница 90

По стилю этого приказа видно, что Петров писал его сам. Он очень похож на приказы Петрова еще в Гражданскую войну. Но самое главное, на мой взгляд: этот приказ показывает, на что возлагает надежды генерал Петров в этих, казалось бы, безвыходных обстоятельствах — на людей, на их боевые и волевые качества. Он хочет им напомнить об этом. Он показывает им на примере действий героического дивизиона, на что они способны. Он призывает всех действовать так же, как эти герои, о которых он пишет.

Петров упорно, пристально вглядывается в противника, в свои войска, местность и ищет, ищет, настойчиво ищет возможность переломить ход боя в пользу своих войск. Вот один из примеров этого поиска. В воспоминаниях маршала Гречко говорилось, что одной из причин неудачных действий 18-й армии было отсутствие благоустроенных дорог и недостаточная обеспеченность боеприпасами войск всей Черноморской группы. Это же видел и понимал генерал Петров, он искал возможность преодолеть эту трудность. Что можно сделать за короткое время в горах для того, чтобы как-то улучшить снабжение войск боеприпасами и продовольствием? Дороги были очень плохи. К тому же стояла скверная осенняя погода. Шли проливные дожди. Дороги и тропы заплыли грязью, сползающей от дождей с гор, по ним могли пройти только пешие. Ручейки и небольшие речушки превратились в грозные горные потоки, и преодолевать их было тяжело и пешим и конным, не говоря уж о малочисленном автомобильном транспорте, который почти не мог двигаться по этим горным дорогам.

А вот мнение генерала армии И.В. Тюленева по поводу возможностей противника по снабжению своих войск:

«У гитлеровцев было одно большое преимущество, они наступали с севера и, следовательно, имели самую широкую возможность маневрировать крупными массами войск по кубанской долине. Кроме того, в распоряжении немецкого командования имелось много превосходных путей подвоза. У нас же наоборот: ни свободы маневра, ни достаточных путей подвоза, так как наши войска стояли среди лесистых гор, подходящих к морю».

Очень интересно свидетельство человека, который не только видел все это своими глазами, но и соприкоснулся с Петровым именно в поисках возможности одолеть дорожные трудности. Приведу рассказ И.С. Шияна, ныне генерал-лейтенанта, который в то время служил в войсках Черноморской группы, был капитаном:

— Шли проливные дожди. Дороги и тропы стали непроходимыми. Противника, превосходившего нас в силах, кроме многих других трудностей, просто нечем было отбивать: боеприпасов на передовой не хватало. Их невозможно было подвозить по горным тропам даже в хорошую погоду, а тут, когда с гор на тропы сползала грязь, доставка, даже на лошадях и ишачках, вообще прекратилась. Во многих местах для снабжения войск боеприпасами и продовольствием выстраивались цепочки солдат, которые и передавали грузы из рук в руки. Это ослабляло и без того малочисленные подразделения, так как солдат приходилось брать с передовой — других не было. Проблема подвоза всего необходимого для боя и эвакуации раненых стала в те дни одной из решающих. Петров понял это первым. До его прихода все занимались только боями, а он увидел, почему бои идут неуспешно. Люди сражаются геройски, они готовы сделать все возможное и невозможное, но надо их обеспечить всем необходимым для отражения натиска врага. Я в те дни был заместителем начальника штаба тыла Туапсинского оборонительного района. В числе других товарищей, занимавшихся вопросами организации подвоза, меня вдруг вызвали на командный пункт Черноморской группы войск. Начальники мы были небольшие — я капитан, другие тоже в таких званиях. Вызов к командующему для нас событие невероятное!

Командный пункт Петрова был в глубокой горной щели. Прибыли мы рано утром. Командующий умывался из простого железного рукомойника, то поднимая, то опуская звякающий металлический стерженек. Умывшись, он тут же нас принял. Посмотрел на нас как-то значительно, испытующе. Лицо его было серьезно. Очень много забот свалилось на него в те трудные дни. Затем спокойно, деловито обрисовал нам обстановку, трудности с подвозом войскам всего необходимого и с эвакуацией раненых. Он прямо сказал — от этого зависит наша судьба, зависит, выстоим мы или не выстоим. «Вот вы занимаетесь вопросами снабжения и подвоза, продумайте и внесите свои предложения, как все-таки нам обеспечить войска. Лучше вас в этом деле никто не разбирается. Поэтому я вызвал не ваших начальников, а вас, непосредственных организаторов и исполнителей. Если вы не найдете выхода, никто его не найдет! Поезжайте на дороги и тропы, смотрите, изучайте, советуйтесь с солдатами, особенно с местными кавказскими жителями. Думайте, чтоб мозги трещали, но выход должен быть найден. Даю вам три дня! Больше не могу. И эти три дня для войск будут невыносимо трудными. Вот вам машина. Езжайте и помните: я жду и надеюсь на вас». Поручение было не просто ответственное, а сверхчрезвычайной важности. Мы понимали это. Сначала нас охватило сомнение. Как же найти выход из, казалось, безвыходного тупика, да еще за короткое время? Мы знали обстановку и раньше искали пути преодолеть эти трудности, но не находили.

Поехали. Побывали на ряде участков. Советовались с солдатами, особенно с пожилыми горцами. Возвратились на командный пункт через два дня — усталые, мокрые, грязные. Посидели, обдумали все предложения и советы, которые мы слышали на трассах. И пришли к выводу: для ускорения доставки войскам всего необходимого следует осуществлять однопутное движение. Через определенные промежутки в подходящих местах оборудовать отстойники, своеобразные разъезды. Дороги и тропы узкие, расширять их нет ни времени, ни сил, а отстойники можно создать довольно быстро. Создать с таким расчетом, чтобы в них помещались небольшие колонны автомобильного и гужевого транспорта. Колонны эти формировать с пунктов отправления с учетом емкости отстойников. Поставить регулировочные посты, связать их телефонной связью для управления движением колонн. Мы отработали на карте несколько маршрутов с указанием, где, по нашему мнению, целесообразно создавать отстойники. Наши выводы и рекомендации мы доложили генералу Петрову. Принял он нас в простой кавказской сакле, в том же ущелье, где встретились первый раз. В сакле — топчан, простой стол, на нем карта. Петров очень внимательно нас выслушал. Задал ряд вопросов. Попытался вроде бы даже нас поприжать: а если, говорит, колонна в отстойник не поместится, куда хвост девать? Но это у нас было предусмотрено, колонны, как я уже сказал, должны формироваться определенной длины. Отвечая на этот вопрос, я для себя отметил, как тонко мыслил Иван Ефимович. Мы, специалисты, и то не сразу увидели возможность такого затруднения, а он вот сразу ухватил. Ведь если в отстойник не войдет несколько машин, то их придется сбрасывать в пропасть, так как они загородят дорогу встречной колонне. Развернуться для движения назад места ведь не будет… В конце беседы генерал Петров очень по-доброму поблагодарил нас, как-то даже не по-начальственному, а просто по-человечески. Мы видели, что он доволен нашей находкой, нам и самим было приятно, что мы оправдали его надежды, помогли общему делу. После завершения операции Петров и нас, тыловиков, не забыл, наградил наряду с теми, кто на передовой сражался.

Генерал Петров вообще уважительно относился к работникам тыла, понимал трудность и ответственность их службы. Для того чтобы читатели представляли условия, в которых оказались тыловики в ту осень на Кавказе, приведу выдержку из книги писателя Виталия Закруткина:

«Кто жил на Северном Кавказе, тот хорошо знает, что значит затяжной осенний дождь, который не прекращается неделями и заливает терскую долину, точно в дни всемирного потопа. То мелкий и тихий, моросит дождь днем и ночью, пропитывая землю, то он вдруг хлынет буйным ливнем, неся с Черных гор мутные потоки воды. Множество рек, речек и речушек выходят при этом из берегов, сносят мосты, размывают дороги и покрывают все вокруг мутно-желтым разливом грязи. Легкие ночные заморозки, особенно если при этом дует северный ветер, покрывают разлив тонкой коркой льда, но грязь еще не затвердевает, а становится густой и вязкой.

Кусок хлеба, спрятанный в вещевой мешок, превращается в липкий клейстер. Затвор и ствол винтовки ржавеют. От мокрой шинели идет пар. Сапоги покрываются зеленью. Везде тебя настигает проклятый дождь, и всюду слышится смертельно надоевший звук чавкающей, хлюпающей, брызгающей грязи. На дне окопа — вода; в ходах сообщения — вода; в землянках — вода; куда ни прислонишься — мокро; к чему ни прикоснешься — грязь.

Да, плохо в ту осень было пехотинцу… он сидел в залитых водою окопах. Но еще хуже было солдатам-обозникам.

Ходкое выражение “просидеть в обозе", несущее в себе оттенок презрения к легкой как будто участи обозника, должно быть сдано в архив. Неимоверно тяжелым был труд пожилого солдата-обозника на Кавказе в памятную осень 1942 года. Всегда под дождем, в холоде и в грязи, колесил этот солдат по размытым терским дорогам, успевая подвезти на своей телеге муку и патроны, бензин и снаряды, сапоги и сено — все, что было нужно войскам.

Он умел вытащить застрявшую в промоинах телегу, находил среди разливов какие-то известные только ему объезды, часами трясся от холода, выстаивая очереди у мостов, оберегая от дождей свой груз. На своей крепкой спине он перетащил тысячи пудов на склады, со складов, на станции, со станций и никогда не жаловался на усталость. Молчаливо выслушивал он ядовитые упреки какого-нибудь горячего юнца-сёржанта, презрительно называвшего его “тыловой крысой”, и степенно продолжал делать свое незаметное, но важное дело, стоически вынося и грязь, и холод, и бесконечные налеты вражеских бомбардировщиков, которые часто превращали дороги в месиво камней и щепок».