Затерянный мир - Крайтон Майкл. Страница 8

– Для тебя и меня, – возразил Гутиеррес. – Но у «Биосина» репутация хуже некуда. Их шеф по исследованиям – Льюис Доджсон.

– А, помню, – кивнул Левайн. – Пару лет назад он учредил прививки против бешенства в Чили. Сделал прививки фермерам, даже не предупредив, чем он их колет.

– Он. А еще генетически вывел картофель и завалил им супермаркеты, но никому не сказал, что это гибрид. Дети слегли с диареей, двое умерли в больнице. Компании пришлось нанять Джорджа Бейзелтона, чтобы упрочить свое положение.

– Такое ощущение, что Бейзелтона нанимают все, кому не лень.

Гутиеррес передернул плечами:

– У него имя, с ним советуются университетские профессора. К тому же Бейзелтон – профессор биологии. Он почистил фирме перышки, помогая Доджсону выбраться из неприятностей с законом. На Доджсона работает куча людей по всему миру. В основном воруют новейшие разработки других фирм. Говорят, что «Биосин» – единственная генетическая компания, в которой адвокатов больше, чем ученых.

– И чего они потеряли в Коста-Рике?

– Не знаю, – сказал Гутиеррес, – но само отношение к исследованиям здесь очень переменилось, Ричард. Я сразу это заметил. В Коста-Рике одна из самых богатых экологических систем в мире. Полмиллиона видов на двенадцать классов обитателей тропических лесов. Пять процентов всех видов животных, существующих на планете. Много лет эта страна была центром биологических исследований, но теперь все по-другому. Прежде сюда приезжали ревностные ученые, которые изучали природу ради нее самой – ради макак-ревунов, гигантских ос или тропических растений. А теперь запахло деньгами, и ученые сменили вектор деятельности. Не то чтобы они мечтали разбогатеть. Но в сфере биологии все начало приобретать свою цену. Никто не знает, откуда берутся новые лекарства, поэтому фармакологические компании спонсируют любые виды исследований. Возможно, в птичьих яйцах содержится протеин, который отталкивает воду. Возможно, пауки производят пептид, который улучшает свертываемость крови. Возможно, из гладких листов папоротника удастся извлечь универсальное обезболивающее. Такое случалось достаточно часто, чтобы подогреть интерес к исследованиям. Люди больше не изучают природу, они копаются в ней. Отсюда новый взгляд на вещи: все новое и неизвестное автоматически вызывает повышенный интерес, поскольку может оказаться ценным. Потому стоит попытать счастья.

Гутиеррес допил пиво.

– Мир переворачивается вверх тормашками. И многие хотят выяснить, что это за отклонившиеся от нормы виды животных и откуда они берутся.

Объявили посадку на самолет Левайна. Они поднялись из-за стола.

– Ты никому не расскажешь? – спросил Гутиеррес. – Ну, что сегодня видел?

– Честно говоря, я понятия не имею, что я видел, – ответил Левайн. – Это могло быть все, что угодно.

– Счастливого полета, Ричард, – усмехнулся Гутиеррес.

– Пока, Марти.

Отъезд

Левайн шел к турникету, при каждом шаге рюкзак бил его по спине. Ричард обернулся, чтобы помахать рукой другу на прощание, но Гутиеррес уже вышел из здания аэропорта и поймал такси. Левайн пожат плечами и двинулся своим путем.

Прямо перед ним находился таможенный контроль, пассажиры выстроились в очередь для получения штампа в паспорт. У Левайна был билет на ночной рейс до Сан-Франциско с долгой задержкой в Мехико. Очередь была не длинной, и Левайн решил, что еще успеет позвонить в собственный офис и сообщить Линде, своей секретарше, что он уже вылетает. Не мешало бы позвонить и Малкольму, подумалось ему. Оглядевшись, ученый увидел на стене справа ряд телефонов-автоматов, над которыми висела табличка: «Telefonos international». Правда, аппаратов было немного, и все они были заняты. Левайн решил, что лучше воспользоваться своим телефоном спутниковой связи, сбросил рюкзак с плеча и...

И замер, нахмурившись.

Пригляделся повнимательней.

По международным телефонам разговаривали четверо человек. Первой была блондинка в шортах и коротенькой маечке. Она болтала и покачивала на руках загорелого до черноты ребенка. Рядом стоял бородатый мужчина в куртке в стиле сафари и время от времени поглядывал на золотые часы «Ролекс». И седовласая бабулька, говорившая на испанском, а сбоку стояли двое ее взрослых сыновей и горячо кивали в такт.

Последним был пилот вертолета. Он сменил форменный пиджак на рубашку с короткими рукавами и галстук. Пилот стоял, отвернувшись к стене и ссутулив плечи.

Левайн подобрался поближе и услышал, что пилот говорит по-английски. Ученый поставил рюкзак на пол и сделал вид, что подтягивает лямки, а сам навострил уши. Пилот так и не повернулся.

– Нет-нет, профессор, – говорил он. – Так не пойдет. Нет. – Пауза. – Нет, говорю вам. Простите, профессор Беизелтон, но это неизвестно. Остров, но который?.. Нужно еще подождать. Нет, он улетает сегодня ночью. Нет, ничего он не узнал и не снял. Нет. Я понимаю. Adios.

Левайн низко наклонился, когда пилот бросил трубку, и быстро зашагал в противоположный конец здания.

«Что за черт», – подумал он.

«Остров, но который...»

Откуда они узнали, что дело в острове? Левайн сам не был до конца уверен. А он не разгибая спины работал над разрозненными данными день и ночь! Откуда взялись динозавры? Почему?

Он отошел в угол, подальше от чужих глаз, и достал трубку своего телефона. Быстро набрал номер в Сан-Франциско.

Пошел вызов, чуть щелкнув, когда сигнал проходил через спутник. Гудок. Потом раздался электронный голос: «Пожалуйста, введите свой код».

Левайн набрал шестизначное число.

Еще один гудок. Голос снова произнес: «Оставьте свое сообщение».

– Я звоню, – начал Левайн, – чтобы сообщить о результатах поездки. Единичный экземпляр, в плохой форме. Местонахождение: ВВ-17 на вашей карте. Далеко на юге, что соответствует вашей гипотезе. Я не успел четко идентифицировать образец, его сожгли. Но, по-моему, это был орнитолест. Как вам известно, это животное в списке не значилось – крайне ценная находка.

Он огляделся, но рядом никого не было, никто не обращал на него внимания.

– Более того, внутренняя поверхность бедра разорвана. Об этом стоит поразмыслить. – Он замялся, не желая высказываться до конца. – Я высылаю пробу ткани, нужно тщательно исследовать ее. Еще я считаю, что в дело замешаны другие люди. В любом случае это что-то новое, Ян. Целый год ничего не находили, а теперь они снова появились. Что-то происходит. Мы ничего не понимаем.

Или понимаем? Он выключил телефон и засунул его во внешний кармашек рюкзака. «А вдруг, – подумалось ему, – мы знаем больше, чем можем предположить?» Левайн посмотрел на турникет. Нужно было спешить на самолет.

Пало-Альто

В два часа пополудни Эд Джеймс зарулил на полупустую стоянку на Картер-роуд. Рядом со входом в ресторан уже красовался черный «БМВ». В окне он заметил Доджсона за столиком, на его широком лице застыло недовольство. Доджсон постоянно был в дурном расположении духа. В данную минуту он разговаривал с плотным мужчиной, сидящим напротив, и поглядывал на часы. Плотный мужчина был Бейзелтоном. Профессора частенько показывали по телевизору. Джеймс всегда чувствовал облегчение, когда появлялся Беизелтон. Доджсон ходил перед ним на цыпочках, но трудно было представить, чтобы профессор принимал участие в каких-нибудь теневых операциях.

Джеймс заглушил мотор и наклонил зеркальце заднего обзора, чтобы поправить воротничок и галстук. Зеркало отразило встрепанного, усталого человека с двухдневной щетиной на щеках. «Черт, еще бы не выглядеть как мокрая курица, – подумал он. – Середина ночи!»

Доджсон всегда назначал встречи глухой ночью, и всегда в этом проклятом ресторане Марии Коллендер! Джеймс все никак не мог понять почему – кофе здесь подавали просто отвратительный. Но, с другой стороны, он много чего не понимал.

Эд взял приготовленный конверт и вышел из машины, хлопнув дверцей. Направился к двери, качая головой. Уже несколько недель Доджсон платил ему пятьсот долларов в день за то, что он следил за каждым шагом определенных ученых. Сперва Джеймс считал это своего рода промышленным шпионажем. Но ни один из этих ученых не работал в промышленности. Все они были кабинетными червями, притом в скучнейших отраслях науки. Как та палеоботаник Саттлер, которая занималась доисторическими злаками. Джеймс посидел на одной из ее лекций в Беркли и едва не заснул. Ученая ставила слайды с маленькими бледными сферами, похожими на хлопковые шарики, а сама все бубнила о полисахаридах и рубеже каких-то периодов. Господи, ну и скучища!