Невкусные души III: Цель (СИ) - Третьяков Андрей. Страница 43

— Ну что, Саш, готов? — Лорели-младшая помогла мне снять пиджак. — Сегодня вот точно всё получится!

Впервые за несколько лет лица учёных улыбались. Они и правда верили, что сегодня всё будет по-другому. Всю последнюю неделю ребята объясняли мне про кварки, бозоны, струны и прочую белиберду. Но благодаря тому, что хоть немного понял их теорию, мы смогли сделать нужный аппарат.

— Всегда готов! — ответил я знакомой присказкой.

Я обнажился и привычно плюхнулся в гель. Чпокнула крышка, закрываясь. Легко расслабился и принялся ждать результата эксперимента. Если он будет, конечно. Я лежал и думал ни о чём, как вдруг ощутил лёгкую вибрацию. Раньше такого эффекта не наблюдалось. Сконцентрировавшись на ощущении, с удивлением понял, что дрожит не гель и не саркофаг, а моё тело. И эффект нарастал. Было очень странно, тем более, что пропали все звуки.

Сколько прошло времени, не знаю, но меня выкинуло в измерение к Заводу. При этом продолжало трясти! То есть, похоже, моя проекция ещё жива. Не успел я оглянуться, как оказался в знакомом мне бесконечном коридоре с книгами. Он промелькнул и исчез, и я оказался… А хрен его знает, где я оказался. Я висел в пустоте, залитой светом. Было ощущение, что светится сам воздух или какой-то другой газ. И больше тут ничего не было! Моё тело кувыркалось в этом пространстве, не имея никаких привязок к местности, даже верха и низа не было. Но всё кончилось тоже нереально быстро, и я оказался в своём гробике, который уже открывался.

Обычно мне приходилось телепортироваться, чтобы не смывать с себя противный гель, но сегодня перемещение не удалось. Было ощущение, что никогда не умел телепортироваться. Даже не так. Это как отлежишь руку, а потом попытаешься взять ложку. Пальцы не чувствуют металла, никакие рефлексы не срабатывают. Я пошагово воспроизвёл схему перемещения, и попытки с третьей мне это удалось. Но при этом не устоял на ногах и плюхнулся на пол. Тело было абсолютно чужим, оно меня не слушалось!

Ко мне тут же подбежали учёные, попытались помочь, но не удержали и уронили обратно на пол. А я даже говорить не мог, губы с языком тоже стали чужими и незнакомыми, я лишь мычал. В итоге меня просто подняли на руках и усадили в кресло, в котором обычно обследовали после экспериментов.

Началась привычная суета. Учёные изучали результаты эксперимента, а я своё бедное тело. Минут через десять наконец смог пошевелить пальцами одной руки, и переключился на вторую. С ней я справился быстрее. Всё это время пытался что-нибудь сказать, но не преуспевал. Даже звуки мой бедный организм воспринимал словно из-под воды. Сами голоса слышал, а вот, чьи они, и уж тем более, что говорят, я не понимал. Единственное, что работало, как надо — зрение. И на том спасибо.

И вдруг всё кончилось. Я опять слышал и мог шевелиться.

— Ты меня теперь слышишь? — перед глазами возникло напряжённое лицо Антела-младшего. — Попробуй пошевелиться.

— Слышу. И шевелиться могу, — в доказательство своих слов я помахал рукой. — Что со мной было?

— Не было, а есть, — от аппаратуры отвлёкся Антел-старший. — Я всех нас поздравляю! Получилось! Ты стал девятимерным созданием. Но при этом проводимость нервных волокон выросла почти на шесть порядков. Тебе придётся учиться заново пользоваться своим организмом. Мозг просто не успевает за сигналами тела, и наоборот. Хотя мозговая активность также выросла, они… как бы это сказать? Не синхронизированы. Сейчас мы искусственно занизили производительность нервов и мозга, но это не выход. Тебе нужна реабилитация. А теперь давай, как обычно, все свои ощущения и впечатления, конспектирую.

Я подробно рассказал про вибрацию, про быструю смену измерений, про светящееся пространство в конце. Как обычно, мне задали миллионы уточняющих вопросов, на которые я максимально честно отвечал.

Потом ребята провели ещё целую кучу обследований и тестов. Пришлось стоически вытерпеть всё до победного конца. Наконец, мне разрешили встать. Я не спеша оделся и подошёл к учёным, рассинхронизация периодически проявлялась, но неведомое лекарство пока справлялось.

— Предлагаю отметить это дело! — Лорели-младшая сияла, как начищенная монетка. — Все показатели в норме, кроме проблемы скорости проводимости нервных волокон. Блин, да я до сих пор не верю, что у нас получилось! Честно, последние два года работала на простом автопилоте, потому что нужно. Надежда давно умерла.

— Я, признаться, тоже, — внесла свою лепту старшая. — Однозначно не верила!

— Женщины, что с вас взять! — подколол Антел-старший. — Я ни секунды не сомневался. Единственное — это переживал за сроки, боялся не успеть. И Антел-младший — то же самое, — младший согласно кивнул, но промолчал.

— А ещё дальше улучшить меня реально? — во мне взыграло любопытство. Я не готов ещё десять лет провести в личном гробике, но было интересно. — И сколько времени это займёт?

Все дружно посмотрели на меня, как на идиота. Наконец, Антел-старший набрал воздуха в грудь:

— Саш, только не говори, что ты серьёзно! Нет, мы будем реально рады такой подопытной мышке и продвинуться в исследованиях так далеко. Но ты не понимаешь. Десятое измерение — граничное, а одиннадцатое — окончательное. Выжить у тебя шансов не больше, чем у мухи, которая решила перелететь из Франции к америкосам. Точнее, намного меньше. В миллионы раз. Не соблазняй.

— Да не, мне просто интересно было, — пошёл я на попятную. — Чисто гипотетически.

— Ну, если со всем разобрались, одевайся, и… Мы идём в ресторан! — последовала точка в разговоре от Лорели-младшей.

Самый крутой кабак, что я видел в жизни — та самая «Афродита» из городка. Но то, где мы в итоге оказались, поражало. Это был настоящий театр, с оркестровой ямой, сценой, и внимание! С собственным органом! Если что, для испорченных, ударение на букве «а». В общем, это сотня труб и две сотни клавиш. Инструмент музыкальный такой. И сегодня играли именно на нём.

Раньше я никогда не слышал вживую игры на органе, хотя в записи случалось, и впечатление было так себе. Ну, дудит и дудит. А вот ни хрена! Орган, оказывается, нужно слушать не ушами, а всем организмом! Каждый звук, каждая нота заставляли дрожать всё тело, в зависимости от тональности. Да нет, это невозможно описать словами! Если ты не испытывал такого, то зря прожил жизнь. Ещё наш столик находился всего в двадцати метрах от инструмента, и мы смогли прочувствовать всё сполна. Я просто плыл в звуках классической музыки, которую до этого слушать не мог от слова вообще. Забыл про ужин, про друзей, про всё!

Когда выступление закончилось, я не сразу пришёл в себя. На сцене уже зажигали какие-то комики, рассказывая анекдоты про ИИ, а я всё плыл в эйфории, вновь и вновь вспоминая самые крутые моменты органной музыки. Когда, наконец, пришёл в себя, мне стало неловко, что полностью игнорировал компанию. И стало дико неудобно, когда я понял, что плакал! Всё лицо было мокрое. Но друзья с пониманием смотрели на меня, никто не смеялся.

— Ты впервые слушал орган? — Лорели-младшая спросила так, что у меня и мысли не возникло о подколке. — Не переживай, мы все через это проходили. Ты ещё держался. Я ревела от восторга так, что мне бригаду медиков пригласили, чтобы в истерику не улетела. Они тут в штате, кстати. Теперь понимаешь, что стыдиться нечего?

— Да, пока шутят эти идиоты, предлагаю всё-таки сделать то, зачем мы сюда пришли. Поесть! — Антел-младший потряс вилкой. — Поскольку после их выступления будет орган со скрипкой. Дуэтом. Поверь, это ещё сильнее, так что набирайся сил!

Море вкусной еды, куча тостов, великолепная компания. Что ещё нужно для счастья? Разве что Сашки не хватало. Но я надеялся к ней быстро вернуться.

И да. Когда вновь заиграл орган, перекликаясь со скрипкой, я опять выпал из компании. Я нёсся по океану музыки и, как умирающий от жажды, хотел пить всё больше и больше. Но внезапно что-то произошло. Музыка пошла диссонансом, свет моргнул, и я вдруг упал на пол. Вместо прекрасной музыки слышал непонятный булькающий гул. Я видел бегающих вокруг меня людей, потом моё тело подняли, положили на что-то типа носилок и куда-то понесли. Похоже, действие лекарства кончилось. Жалко, очень не вовремя. Куда меня потащили, я так и не узнал, потому что вырубился.