Шатаут (ЛП) - Борел Стейси. Страница 36

Ноябрь принёс более прохладную погоду… по крайней мере, для юга. Листья на деревьях на самом деле не сменили цвет. Ну, то есть, они это сделали, но так быстро, что в один день они были оранжевыми, в следующий — красными, затем — коричневыми, и к концу недели улицы оказались полны опавших листьев. Хотелось бы, чтобы это не произошло так быстро. Осень — моё любимое время года, и я не смогла в полной мере насладиться ею, как обычно. Ригли, как раньше, побаловал меня тем, что вывез на тыквенную ярмарку, чтобы я могла выбрать тыкву и вырезать из нее рожицу. Ещё мы посетили три футбольных матча ЛГУ.

— Ты едешь домой на День благодарения? — спросила я Ригли, как только мы ушли с политологии.

— Не уверен. Знаю, что мама хочет, чтобы я приехал, но поездка на машине займет почти все выходные, не хочу проводить в дороге столько времени. Я, наверное, не возражал, если бы летел на самолете, как ты.

Я собиралась домой на три коротких дня. Я практически видела энтузиазм моей мамы, когда она сказала, что купила мне билеты, чтобы смотаться домой. Она и папа скучали по мне, и я знала, что им это нужно. Я была взволнована, что увижу их, но также нервничала. Я задавалась вопросом, заметят ли они во мне перемены. Если так, я бы стала ощущать себя более взрослой. Кроме того, я понимала, что дом больше не будет прежним.

— Ну, если ты поедешь, дай мне знать, и я зайду к тебе в гости.

Он улыбнулся.

— Тебе стоит повидать моих родителей. Ты им очень нравишься, и ты знаешь, как моя мама любит хорошую компанию.

Да, так и было.

— Посмотрим, что запланировала моя семья.

Мы прошли через кампус, который почти опустел после окончания семестра. Студенты уезжали на каникулы пораньше, хотя и пропускали свои последние занятия. Я стянула рукава моего лонгслива пониже, чтобы прикрыть руки. Я замерзала. В Афинах теперь, конечно, похолодало, но я уже стала адептом более теплого местного климата. Стоило температуре опуститься до пятидесяти градусов (прим., по Фаренгейту, т. е. 10 градусов Цельсия) или ниже, вы обнаружили бы меня трясущейся, как лист, и кутающейся во всё подряд, чтобы сохранить тепло. Ригли всегда находил это забавным.

Он подтолкнул меня, прежде чем мы добрались до моего общежития.

— Ты выживешь без меня?

Я ухмыльнулась.

— Думаю, что буду жить.

— Я имею в виду, что у тебя не будет всего этого, — он провёл ладонями по своему телу, — чтобы согреть тебя.

Я ударила его по руке.

— Стоп. Ты слишком о себе возомнил.

— Не-а, просто не хочу, чтобы ты забыла обо мне.

— За три дня?

— Эй, три дня могут быть долгим временем для некоторых.

— Да уж, но мы справимся.

Я смеялась над его детскими выходками. Я привыкла к тому, что Ригли постоянно шутил. Но по лёгкой нахмуренности, различимой на краешках его глаз, я могла сказать, что он расстроен тем, что не едет со мной. Он скучал по семье. Я не думала, что это было связано с тем, что меня не будет рядом. Наступали праздники, а он оставался здесь один. Все парни, с которыми он общался, собирались домой, и как бы он ни утверждал, что это просто ещё один день, на самом деле это было не так. Его семья процветала благодаря традициям так же, как и любая другая семья. У меня даже был соблазн не ехать домой тоже, просто чтобы остаться и приготовить ему что-то похожее на настоящую индейку, но я не могла подвести родителей.

Мы остановились прямо перед дверью, и я повернулась к нему лицом. Ригли положил ладони на мои бёдра и потянул к себе. Обвив себя его руками, я уткнулась лицом в его грудь и глубоко вдохнула. Запах улицы смешался с его средством для стирки, став опьяняющим. Я бы с удовольствием наполнила запахом пузырек, чтобы увезти с собой, но я подожду, пока не увижу Ригли снова на следующей неделе.

— Эй.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на его кажущиеся почти жёлтыми глаза.

— Хммм?

— Повеселись, ладно?

Я кивнула.

— Хорошо.

Он нагнулся и нежно поцеловал меня в губы. Части моего тела, которые были холодными, мгновенно согрелись, когда я растворилась в его нежности. Отстранившись, он усмехнулся, потом снова склонился, чтобы продолжить поцелуй.

— Не заставляй меня начинать, иначе мы можем никогда не остановиться, и завтра ты опоздаешь на самолет.

Смеясь, я сказала:

— Да, да. Как скажешь.

Повернувшись, чтобы войти внутрь, я почувствовала шлепок по заднице и пискнула. Дешевый трюк. Но я обожала эту его игривость. Оказавшись в комнате, я уселась на кровать и сняла обувь. Мне всё ещё нужно было упаковать вещи и прочитать главу в учебнике по искусству, так, чтобы не делать это поспешно в последнюю минуту перед возвращением домой.

Я вздохнула: мне не хотелось ничем заниматься. Я просто хотела вздремнуть. Завтрашний полёт должен занять больше двух часов, я могла бы почитать в это время, да и не потребуется больше тридцати минут, чтобы бросить одежду в сумку. В любом случае, кое-что я не смогу упаковать до завтра, например, туалетные принадлежности. Стоило лечь, и мне не потребовалось много времени, чтобы тепло одеяла, а также комфорт и чувство счастья утащили меня в свой кокон.

***

Существует поговорка, что только стоит покинуть какое-то место, оно уже никогда не будет прежним по возвращению. Именно так это ощущалось, когда моя мама въехала в Афины, направляясь к дому. Город был точно таким же. Те же здания, фонтан в центре города, украшения, которые доставали каждый год. Я не знала, почему, но ожидала увидеть что-то другое, и так оно и было.

Когда мы оказались у подъездной дорожки нашего дома, а после вошли внутрь, я огляделась. Ностальгический запах корицы и выпечки с яблоками поразил меня прямо в сердце. Прошло пять месяцев с тех пор, как я была здесь, и я забыла, что мама всегда жгла одни и те же ароматические свечи.

— Хочешь, чтобы я взяла твоё пальто? — спросила мама, обойдя меня и положив сумочку на стол у двери.

Я взглянула на неё и моргнула.

— Нет, все в порядке.

Она тепло улыбнулась.

— Знаю, прозвучало так, будто я отношусь к тебе как к гостю.

Она пристально наблюдала за мной, как будто ждала, что я зальюсь слезами из-за чего-нибудь, чтобы она могла снова сыграть мамулю. Вместо этого она крепко обняла меня, поцеловала в щёку и сказала:

— Папа будет дома через час. Ему пришлось поехать на работу. А мне нужно проверить индейку. Тетя и дядя приедут в ближайшее время, говорю на случай, если ты хочешь успеть занести сумку в свою комнату. Нелепо, что эта чёртова компания заставила твоего отца работать в праздники.

Она направилась в кухню, всё ещё разговаривая сама с собой.

— Можно подумать, что у них самих нет семей.

Вот она, мама, которую я знала и любила. Эту привычку болтать сама с собой я получила от неё. Мы обе делали так постоянно. Иногда мне даже было жаль отца, потому что он постоянно переспрашивал «Что?», будто мы с ним разговаривали. Я очень любила их обоих за это.

Как только я добралась до своей комнаты, то бросила сумку у двери и осмотрелась. Словно увековеченное пространство, к которому родители никогда не прикасались: точно такое, каким я его оставила. Правда, даже прикроватный столик всё ещё был открыт после того, как я, собираясь перед отъездом в колледж, прихватила из него гигиеническую помаду. По крайней мере, мама немного смахнула пыль. Мои награды всё ещё висели на стене. Плакат с изображением Майли Сайрус на разрушающем шаре, ударяющемся о кучу миньонов, висел над кроватью, напоминая мне о мелочах, которые я находила комичными. Шторы были отдёрнуты, пропуская свет в комнату. И хотя это, возможно, должно было чувствоваться прекрасно — сидеть на кровати, которую любила, в комнате, в которой я жила большую часть своей жизни — мне было грустно. Грустно от того, что при виде окружения всё казалось прежним, только не я сама. Я совсем не была той, что раньше.

Я поднялась и прошлась по комнате, вспоминая о мелочах. Вот моё зеркало в полный рост: я практиковала перед ним свои речи. Часто это были разговоры, которые я просто придумала, которых никогда бы не случилось. Большинство, конечно, с Ригли. Кое-какие с девчонками, которых я терпеть не могла.