Запад-81 (СИ) - Гор Александр. Страница 17

По воспоминаниям фронтовиков, диверсантов сейчас в этих краях — видимо-невидимо. Целый полк в приграничную полосу забросили. Их задача — резать и обрывать линии телефонной связи, убивать посыльных и одиночных красных командиров, нападать на отдельный военные автомобили. Думаю, если бы наши разведчики не поймали эту группу на месте совершения преступления, то их старший не полез бы в бутылку, требуя предъявить документы у экипажа БТР. Просто пропустили бы его мимо, и всё.

Конечно, и настоящие патрули пару раз их тормозили. Но на этот случай с передовым дозором едет целый старший лейтенант госбезопасности, который мгновенно решает все вопросы. Это звание соответствует армейскому майору, а если учесть статус ГУ ГБ, то влиятельность у него намного выше. Иначе бы точно кто-нибудь прицепился к неизвестной технике и нестандартному обмундированию: разведчики-то не просто в армейскую форму образца 1981-го (без погонов, но с петлицами) нарядились, а в камуфляже щеголяют.

Наконец-то тронулись дальше.

В районе Варены пришлось сделать незапланированную остановку. Приказ привести войска округа в полную боевую готовность поступил ещё вчера вечером из-за того, что в Москве уже известно: немцам поступила команда «Дортмунд», которой подтверждается решение о нападении на СССР. И теперь все силы Красной Армии, расположенные близ западной границы, спешно занимают укреплённые рубежи. Видимо, и сейчас пришлось пропускать какую-то колонну.

После Меркине, в районе которого устроили заправку техники, колонна резко сократилась: здесь оставили третий батальон с подкреплением из танков. Через этот городок завтра будет наступать немецкий 57-й механизированный корпус из двух танковых и одной моторизованной дивизии, и одна из задач полка — задержать его на рубеже реки Неман. Нам приказано действовать на стыке Западного и Прибалтийского фронтов (приказ об их создании на основе военных округов, как нам сообщили, уже подписан), в той полосе, где фактически нет войск Красной Армии.

А нам дальше — на юг по шоссе Вильнюс — Гродно. Благо, недалеко: всего до городка Друскеники, лишь год назад переданного Белоруссией Литве. Там закончили путешествие все, кроме пусковых установок ракет под охраной дивизионной разведки. Им же — ещё несколько километров совсем уж никчёмными дорогами вдоль железнодорожной ветки, соединяющей Друскеники и Озёры. Там, у Озёр, будет их огневой рубеж, и после того, как они дадут два залпа, им предстоит уходить назад совсем другой дорогой, чтобы не возникло даже малейшего риска напороться на наступающих немцев или литовских националистов, что начнут стрелять в спины красноармейцам уже в день начала войны.

Честно говоря, страшновато: целый армейский корпус на всего лишь один мотострелковый полк. Но если будет уничтожен мост через Неман в Меркине, то задача очень упростится, ведь ближайшие мосты в Алитусе и в Гродно. По крайней мере, немцам придётся наводить временные переправы, а значит, противотанковую артиллерию и танки, представляющие опасность нашим БТР и БМП, они на восточный берег Немана перебросят не сразу. И если хорошо замаскироваться от немецкой авиации, то какое-то время мы повоюем.

Неужели всё так просто? Всего-то успеть разрушить несколько мостов, и немецкое наступление притормозит на пару дней! Танковый клин Третьей танковой группы, который в нашей истории обошёл Минск с севера и занял город, удастся немного задержать, чтобы наши войска успели занять рубежи обороны. Надеюсь, зная о ходе приграничного сражения, Георгий Константинович Жуков справится с командованием фронтом лучше, чем генерал Павлов.

Майор Игорь Старовойтов, 22 июня 1941 г., 4:20, где-то в районе Гродно.

Всё-таки из Берёзы было бы удобнее работать, но ничего не попишешь, силам природы на смерти плевать, как пел Высоцкий. Или то, что перебросило нас в 1941-й год было не силами природы, а прихотью какого-то высшего разума? Вот теперь и приходится накручивать в воздухе лишние сотни километров, чтобы долететь до границы. А чтобы хоть немного сэкономить топливо и оставить его побольше для воздушного боя, плестись в воздухе со скоростью 750 километров в час, «почти пешком».

Можно было бы, конечно, на пару сотен кэмэ медленнее, но «сталинские соколы» предупреждены о том, что нельзя открывать огонь по самолётам с треугольным крылом, летящим очень быстро. А 550 — вполне достижимая скорость для здешних Мигов, Яков и Лаггов. С трудом, но достижимая.

Наша задача — выбивать мессеры прикрытия бомбардировщиков, которым «ястребкам» действительно очень сложно противодействовать. А с бомбёрами и они справятся. Ведь ещё до четырёх утра истребители приграничных аэродромов подняты в воздух. Это хоть и утро 22 июня, но совершенно не такое, как нам известно по учебникам истории.

Боевую задачу нам поставили ещё вчера во второй половине дня, а до этого и нас, командиров эскадрилий, и штаб полка лётчики просто задолбали вопросами, примем ли мы участие в отражении налётов немецкой авиации на советские города и аэродромы. Стыдно ведь будет, если мы, владеющие техникой, которой нет равной в мире, останемся в стороне в самый первый, самый трагический день войны. Поэтому, когда к самолётным стоянкам стали подвозить боеприпасы, все вздохнули с облегчением. А когда ребята увидели, что к подвескам цепляют именно ракеты Р-60М, то и вовсе взбодрились: нас готовят к воздушным боям. Ведь Р-60М — ракета «воздух-воздух» с очень чувствительными головками самонаведения, способными реагировать на тепло двигателей немецких поршневых самолётов.

А потом нам нудно втолковывали, чтобы не отвлекались на бомбардировщики. И не особо надеялись на локаторы: ни на одном из советских самолётов не стоит радиоответчик системы «свой-чужой». Поэтому все они будут высвечиваться на экране как чужие. Только визуальное определение по силуэтам и бортовым опознавательным знакам: крест или звезда.

Именно так поступил Юра Авдонин из третьей эскадрильи, первым в полку открывший боевой счёт. Ещё позавчера. Его выслали на перехват высотной одиночной цели, захваченной локатором где-то в районе границы.

— Вывели меня на него. Поднялся на высоту девять с половиной, а он колыхается на девяти, — рассказывал Юрий. — Пикирую на него из задней полусферы сверху справа. Глядь, а у него кресты. Точно мой клиент! Чуть опустил нос, чтобы в прицел поймать, и дал по нему очередь. Только ошмётки дюраля полетели. Гашетку отпустил, ручку вправо на себя, чтобы кусками обшивки меня не зацепило. Развернулся — вижу: падает. Падает и хорошо так горит. А потом два парашюта раскрылись. Я ж этому Юнкерсу не только крыло разворотил, пара снарядов и в кабину попала.

Кстати, члены экипажа Ю-88Д, пойманные десантниками, заброшенными на их поиски на вертолёте, так и не поняли, что за машина их сбила. Запомнили только бросившиеся в глаза треугольные крылья «балалайки». И были донельзя удивлены тем, что их атаковали сверху. В общем, отлетался один из экипажей немецкой авиаразведывательной группы, до того летавшей до самого Урала совершенно безнаказанно. Они-то, суки, и сфотографировали сверху все советские аэродромы, по которым сегодня утром их «кампф-камрады» будут наносить бомбовые удары. Будут пытаться наносить.

Вставать пришлось среди ночи. Всё-таки лётчику реактивной авиации готовиться к полётам чуть дольше, чем пилотам «поршневиков». Хотя бы потому, что нужно надеть противоперегрузочный костюм. И взлетали по темноте, до того, как первые немецкие самолёты пересекли нашу границу, чтобы к четырём утра быть уже на подлёте к Гродно. В воспоминаниях ведь пишут, что первая волна бомбардировщиков шла без истребительного прикрытия, и лишь потом, когда наши «ястребки» начали гонять отбомбившихся, подтянулись мессеры.

Теперь же всё должно быть иначе. Советские истребители поднимутся в небо загодя, и встретят бомбардировочную армаду сразу после её перелёта в наше воздушное пространство. И атаковать будут со стороны восходящего на высоте солнца. А значит, вопли по радио о высылке прикрытия раздадутся уже в 4:05. Задача передовых истребительных полков — сорвать бомбовый удар. А тех «птенцов Геринга», что сумеют прорваться или проскользнуть на восток, встретит «вторая линия». К прибытию же немецких истребителей у «ястребков» топливо будет на исходе, и в бой вступим мы.