Запад-81 (СИ) - Гор Александр. Страница 34

Эшелонов два, поскольку, помимо танка и «буханки», колонна включала в себя полтора десятка грузовиков Зис-5 с красноармейцами, вооружёнными автоматическими винтовками (пополнение в мотострелковый полк), десяток таких же автомобилей с боеприпасами и две импровизированные ЗСУ — тот же «Захар» с зениткой ЗУ-23–2 в кузове. Технику загнали на платформы, а личный состав — в знаменитые теплушки. Кроме расчётов зениток, задачей которых была защита состава от возможного налёта авиации противника. Такой представлялся чисто гипотетически из-за того, что немецкую авиацию в первые дни войны распотрошили очень основательно. Вон, на Минск, говорят, до сих пор ни одной бомбы не упало. Стопроцентную гарантию может дать только Госстрах. Но выплат по страховому случаю, а не нашей безопасности по пути на фронт.

Поразила чёткость работы железной дороги. Никакого бардака с отставанием от расписания, всё работает, как часы. Может, потому что нет описанного в военных книгах воздушного террора немцев? Нас пропускают на запад без очереди: всё-таки войска, боеприпасы и боевая техника. Навстречу идут санитарные поезда, эшелоны с эвакуируемым оборудованием, беженцами и повреждённой в боях техникой. Последние видели всего дважды, да и то по несколько платформ в составе эшелона с оборудованием. Но ведь вывозят на ремонт или переплавку, а не бросают!

Немцев задержали неплохо, если учесть, что 28 июня фашисты уже были за Минском. По сведениям разведки, 39-й моторизованный корпус немцев полтора дня простоял в Вильнюсе, ремонтируя повреждённую технику и подтягивая тылы. Значит, есть время исправить недоработки, допущенные Свешниковым.

«Под Молодечно» — это только сказано. Позиции бригады растянулись по линии Ошмяны — Сморгонь. Вернее, организованы в виде двух опорных пунктов северо-западнее этих городков, прикрывая оба шоссе, идущих от Вильнюса на Минск. Мой батальон усиливал 24-ю Самаро-Ульяновскую трижды краснознамённую стрелковую дивизию, а сводный десантно-красноармейский полк и два батальона бронетехники занимали позиции в районе Сморгони, усиливая 50-ю стрелковую дивизию. Там же находилась и артиллерия бригады. Между нами, в районе населённого пункта Жупраны, заняли оборону курсанты Вилейского пехотного училища и 84-го полка НКВД.

Встретили меня в батальоне настороженно: чужой, заменил боевого командира, снятого неизвестно за что. Но орден Красной Звезды на гимнастёрке быстро снял напряжение. Тем более, многие экипажи сталкивались со мной при получении техники на Дретуньском полигоне. Не понравилось людям только то, что я сходу взялся их гонять, заставляя копать запасные позиции и маскировать самоходки.

Пришлось и убеждать командира Самаро-Ульяновской дивизии в том, что мы — его палочка-выручалочка при появлении немецких танков, а не штатное подразделение дивизии, которое он по своему хотению может послать в атаку. Статус Особой бригады помог

— Нечем нам фрицев атаковать. У большинства моих машин пулемёты только для стрельбы по самолётам.

— Кого атаковать? — не понял генерал-майор Галицкий. — И почему только по самолётам?

— Ну, немецко-фашистских оккупантов, — пояснил я. — У них имя Фриц — одно из наиболее распространённых. Да и говорить так короче. А про пулемёты… Они же никакой бронёй не прикрыты. Того, кто вылезет из боевой рубки пострелять по немецкой пехоте, тут же пулями изрешетят. Пушки у нас — дай бог каждому, но вот от пехоты в ближнем бою ничего нет. Считайте нас, товарищ генерал-майор, передвижной противотанковой батареей.

— Твой предшественник, капитан, совсем другое говорил.

— За эти глупости его и сняли, пока не успел технику загубить.

— А ты не загубишь?

— Я, товарищ генерал, в отличие от предшественника, хорошо знаком с тактикой самоходных артустановок. Их амплуа — стрельба по бронетехнике. Ну, и у той, что калибром 122 и 152 мм, в качестве некоторой замены корпусной артиллерии. Осколочно-фугасными снарядами по наступающему противнику стрелять можно. Но не для ближнего боя с пехотой.

Разговор прервал вестовой с сообщением о выходе на позиции самаро-ульяновцев остатков 5-й танковой дивизии, отступающей от Алитуса.

— Много их там? — оживился Галицкий, у которого в соединении имелось лишь пулемётные танки разведбата, 10 Т-26 и столько же бронетранспортёров.

Лёгкий танк Т-26

— 15 танков, 20 бронемашин, 9 орудий и обоз. Раненых очень много…

Связавшись из штаба дивизии с командованием 21-го стрелкового корпуса, полковник Фёдоров, которому уже «настучали» про «особое» бронетанковое подразделение, приданное Галицкому. Действовать утром против танковых дивизий Гота (Фёдор Фёдорович сообщил, что на пятки его красноармейцам наступают передовые подразделения 39-го моторизованного корпуса) предстояло вместе, и он хотел разобраться, на что способны соседи.

— Нам бы под Алитусом эту технику, — с досадой взмахнул он рукой. — Не каждый снаряд БТ броню даже лёгких немецких танков брал. Сам видел: есть попадание, снаряд просто раскалывается.

Знакомая история. Намаялись наши предки с этими снарядами, изготовленными с нарушением технологии.

— Жаль, боеприпасами у тебя нельзя разжиться. У ребят по несколько снарядов в машинах осталось.

— К «сорокопятке» — точно не разжиться. С этим к генералу Галицкому нужно обращаться. А вот для «тридцатьчетвёрок» снаряды от дивизионных пушек Ф-22УСВ, которые имеются в нашей бригаде, вполне подойдут.

Связались по радио, и к утру командиру 5-й танковой дивизии доставили по боекомплекту для его всё ещё «живых» шести Т-34. Совсем незадолго до того, как северо-западнее Ошмян вспыхнула перестрелка с немецким авангардом, подошедшим от Вильнюса.

Вот и начался мой первый боевой день войны, о которой я ещё десять дней назад думал, что она осталась далеко-далеко в прошлом.

Младший политрук Александр Лукашенко, 28 июня 1941 г., 20:00, Погородно.

Наш противник — 5-й армейский корпус немцев. Относительно небольшой: всего две пехотные дивизии. Небольшой-то небольшой, да артиллерией оснащён неплохо. Вон, как громыхало западнее нас, где держат оборону основные силы 17-й стрелковой дивизии и второй батальон нашего полка. Ни «Гвоздики», ни «Грады» до немецких батарей не достают, поэтому, гады, и палят безнаказанно. Но, как говорят в штабе батальона, дивизия держится прочно. В основном, за счёт поддержки БМП, которые с большого расстояния разносят в щепки немецкие бронетранспортёры. На рожон не лезут, помня об уязвимости наших машин перед противотанковой артиллерией фрицев, и много маневрируют.

И вообще, как я заметил, боевой дух красноармейцев очень поднимается, когда их поддерживает наша бронетехника. Даже лёгкая, как у нас. Это заметно не только по ополченцам, присоединившимся к полку под Гродно. Тут, севернее Погородно, окопался 278-й стрелковый полк 17-й стрелковой, и его бойцы сразу воспрянули, увидев БТР, пока мы готовили им основные и запасные позиции. А уж когда разглядели взвод Т-72, при помощи которых большинство капониров для бронетранспортёров и выкопали (удобная, всё-таки, штука эти танковые самоокапыватели!), то и вовсе замполит полка прибежал. Ему же, как и мне, как раз и заботиться о боевом духе личного состава.

Известие о том, что мы из будущего, распространяется, как лесной пожар в ветреную погоду. Вот и батальонный комиссар Якин попросил это подтвердить. По секрету, разумеется.

— Вы же понимаете, что нам нельзя об этом рассказывать. Даже по секрету, — попытался выкрутиться я, и это его, естественно, лишь убедило в достоверности слухов.

Взвод — всего-то три танка, но как он вдохновил людей. Для красноармейцев Т-72 — это нечто заоблачное: ниже, приземистее «тридцатьчетвёрки», но из-за калибра пушки с утолщением посреди ствола выглядит настоящим монстром. Может, на фоне КВ-2 с его 152-мм гаубицей и высоченной квадратной башней, они и не смотрелись бы, но этот динозавр — большая редкость, и увидеть его едва ли не сложнее, чем жителю глубинки моего «родного» времени правительственную «Чайку». Здесь же повсеместно в ходу БТ разных моделей и Т-26 с противопульной бронёй и «игрушечной» 45-мм пушчонкой. По габаритам они даже мельче наших бронетранспортёров.