Часы пробили полночь - Вентворт Патриция. Страница 2

— Хватит! Никакой дерзости я не потерплю. Вы сделаете то, что я скажу, по одной простой причине: мы обязаны вернуть чертежи. Полагаю, скандала вы хотите не больше, чем я. А что касается наказания… не бойтесь. Оно будет… соразмерным.

Воцарилась тишина. Элиот замер. Ему казалось, что он пробыл здесь уже очень долгое время. Он думал: «Что за этим кроется? Что старик задумал, что он знает?» Наконец он спросил:

— Не спешите ли вы с выводами, сэр? В конце концов, портфель находился в вашем доме два-три часа. Может, вы напрасно обвиняете родных? Как насчет слуг?

Джеймс Парадайн откинулся на спинку кресла, сомкнул кончики пальцев и положил руки на колени. Негромко и бесстрастно он произнес:

— Они тут ни при чем, мой дорогой Элиот. Более того, я точно знаю, кто взял чертежи.

Глава 2

Грейс Парадайн вышла из комнаты и немного помедлила, держась за дверную ручку белоснежной рукой, на которой красовалось дорогое рубиновое кольцо. Коридор, где она стояла, был хорошо освещен и покрыт толстым старомодным, но очень ценным ковром, отличавшимся буйством красок — малиновой, ярко-синей, зеленой. Мистер Джеймс Парадайн любил яркие цвета. Мода конца минувшего века не допускала никаких коррективов. Эти цвета господствовали в доме в пору его детства, и с тех пор ничего не изменилось. Если какая-то вещь приходила в негодность, ее заменяли точно такой же, без каких-либо отклонений от шаблона. Все уступки современным вкусам основывались лишь на соображениях практичности. Дом был нашпигован телефонами, повсюду ярко горел электрический свет, комнаты самым приятным образом отапливались при помощи печи в подвале.

Мисс Парадайн отпустила дверную ручку и отошла от двери. Стоя под ярким светом лампы без колпака, она выглядела весьма эффектно. Это была высокая статная женщина, не красавица, но невероятно представительная в своем черном вечернем платье и изящной меховой накидке. На груди у нее мерцала бриллиантовая звезда, а на шее — большое жемчужное ожерелье. Темные волосы, чуть тронутые сединой и стянутые в изящный узел на шее сзади, ниспадали широкими волнами от пробора посредине. Руки и волосы составляли главную прелесть мисс Парадайн. Сестра Джеймса Парадайна после смерти его жены управляла домом вот уже двадцать лет. Сейчас она, нахмурившись, внимательно смотрела в конец коридора. Несомненно, она чего-то ждала и слушала.

Вдруг с пугающей стремительностью ее лицо изменилось. Угрюмость, напряжение, тяжесть исчезли, сменившись широкой обаятельной улыбкой. Мисс Парадайн повернулась и направилась к девушке, которая показалась из дальней комнаты. Девушка шла навстречу медленно — и без ответной улыбки. Она была высоким, красивым, грациозным созданием, с темными вьющимися волосами, белоснежной кожей и темно-синими глазами. Когда густые ресницы скрывали синеву — как, например, в эту минуту, — ее глаза казались черными. Лишь когда девушка широко раскрывала их или внезапно обращала вверх, становилось понятно, что на самом деле они напоминают цветом сапфиры или морскую воду на глубине. Это была приемная дочь Грейс Парадайн — Филида Рэй, двадцати трех лет.

Она шагала по коридору в длинном белом платье, с ниткой жемчуга, подаренной на двадцать первый день рождения, — превосходный жемчуг, тщательно подобранный, ее единственное украшение. На красивых пальцах ни одного кольца, ногти покрыты ярко-красным лаком…

Грейс Парадайн положила руку на плечо девушки и повернула кругом.

— Прекрасно выглядишь, дорогая. Но ты такая бледная…

Черные ресницы поднялись и опустились, обнаружив ярко-синие глаза, — слишком быстро, чтобы можно было понять, не кроется ли в них гнев. Безупречно сдержанно Филида произнесла:

— Правда, тетя Грейс?

Мисс Парадайн вновь ласково и обаятельно улыбнулась:

— Да, милая, правда.

Она тихо рассмеялась и ласково провела пальцами по обнаженной руке девушки, от плеча до пунцовых ноготков.

— Между нами говоря, детка, на мой взгляд, необязательно брать на себя так много. И тогда, ради нашего праздника, на твоих щеках расцвели бы розы…

— Зимние розы — белые, — ответила Филида со странным легким смешком и направилась к лестнице.

Мисс Парадайн шла рядом. Филида высвободила руку. Они спускались вместе, но по разные стороны лестницы. Грейс Парадайн держалась за массивные перила красного дерева.

— Просто ужасно, что тебя заставили дежурить на Рождество, — сказала она.

— Я сама вызвалась.

Мисс Парадайн ответила не сразу. Она улыбнулась:

— В любом случае, милая, так приятно, что сейчас ты здесь. Долго пробудешь у нас?

— Не знаю, — сказала Филида.

— Но…

Девушка остановилась, бросила на приемную мать взгляд, который мог показаться умоляющим, и поспешно произнесла:

— Мне разрешили остаться на неделю, если я захочу, но, честно говоря, сомневаюсь. Лучше я буду работать. — В ее голосе зазвучали мятежные нотки. — Не смотрите так, я сказала это не для того, чтобы вас обидеть. Просто… ну… вы понимаете.

Мисс Парадайн тоже остановилась и крепче ухватилась за перила. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выказать огорчения, и она блистательно с этим справилась. Слова Грейс были исполнены сочувствия:

— Понимаю. Не нужно принуждать себя. Но в конце концов здесь твой дом, Фил. Это уже что-то, не правда ли? Он ничего не в силах отменить или отнять у тебя. Этот дом был твоим задолго до того, как он появился, и еще долго останется твоим, когда мы все о нем забудем.

Филида вздрогнула. Что-то в словах мисс Парадайн уязвило девушку, причем серьезно. Она негромко произнесла сдавленным голосом:

— Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, тетя Грейс.

Мисс Парадайн как будто встревожилась.

— Да, милая, конечно. Какая я глупая! Незачем оглядываться назад. Скоро Новый год, и ты приехала домой на выходные. Помнишь, как мы планировали каждую минуту праздников, когда ты была маленькой? Но каникулы всегда оказывались слишком короткими, чтобы успеть сделать хотя бы половину задуманного. Сегодня, разумеется, приглашены только родственники — Фрэнк, Ирен, Бренда. Они помирились, и она живет у них, хоть я и не знаю, сколько это продлится. Лидия тоже с ними… — Она вполголоса рассмеялась. — Краше прежнего — и все такая же язва. Еще будут Марк, Дики и Альберт Пирсон. Я не люблю, когда за столом собирается столько народу, но ничего не поделаешь.

Они снова двинулись вниз по лестнице, и Филида с облегчением спросила:

— А чем занимается Лидия?

— Ей-богу, не знаю, она болтает всякую чушь. Кажется, работает секретаршей. Лучше спроси у нее сама. Надеюсь, сегодня она не наговорит лишнего. Джеймс никогда ее не любил, а пустой болтовни он просто не выносит. Я посажу Лидию как можно дальше, но у нее такой громкий голос…

Они пересекли зал и вошли в гостиную, где у камина расположились двое молодых людей. Оба принадлежали к семье Парадайн. Это были племянники Джеймса Парадайна, не родные братья, а двоюродные, ничуть не похожие друг на друга и на дядю: Марк, старший, — высокий смуглый мужчина тридцати пяти лет, с властным мрачноватым лицом, и Дики, несколькими годами моложе, — худой, белокурый, с бесхитростными голубыми глазами и неизменно хорошим настроением.

Марк поздоровался с Филидой и тетей Грейс, стараясь тратить как можно меньше слов, а Дики расцеловал обеих, рассыпался в комплиментах и задал множество вопросов:

— Вы просто сногсшибательны в этом платье, тетя Грейс, правда, Марк? О, да вы надели все ваши побрякушки. И бриллиантовая звезда на первом плане! Помните, как на Рождество вы привязали ее на верхушку елки, а Фил чуть не доревелась до судорог, потому что требовала ее насовсем?

Он говорил, обвив рукой талию мисс Парадайн. Та улыбалась. Похвалы в адрес Филиды казались ей фимиамом, которого всегда недоставало.

Дики расхохотался:

— Жаль, что с тех пор она так испортилась, правда, дорогая?

Дверь открылась, и Лейн объявил о прибытии мистера и миссис Амброз, мисс Амброз и мисс Пеннингтон. Они вошли вместе — Фрэнк Амброз, рослый, светловолосый, с бледным крупным лицом, его красивая темноволосая жена Ирен, вечно одетая как будто впопыхах, и сестра Бренда, мужеподобная, с густыми, коротко подстриженными волосами, светлыми, как у брата, и с точно такими же ярко-голубыми глазами. Одна из самых серьезных ссор, которые регулярно сотрясали дом Амброзов, разразилась после того, как Ирен и ее сестра, Лидия Пеннингтон, намекнули, что Бренде не повредило бы покрасить свои почти белые ресницы в черный цвет. Лидия услужливо предложила помощь профессионала, но скандал тем не менее разразился страшный.