Храм украденных лиц - Красавина Екатерина. Страница 11

— А в каком музее она работала? — как бы невзначай поинтересовался Губарев.

— Не помню, буду я такую чушь помнить! Что-то с Востоком связано! Не помню.

— Дети тяжело переживали уход отца из семьи?

— А вы как думаете? Конечно! Какой-никакой, отец все-таки! А тут все разом на меня и обрушилось. Его пьянство, гулянки, развод! Только подумать: я ему помогала, двигала вперед. Все делала ради его карьеры, а он отплатил мне черной неблагодарностью, — возвысила голос Ванда Юрьевна.

— Он встречался с детьми здесь, в этой квартире?

— Нет. Они ходят туда. К нему.

Это он из-за Ванды Юрьевны не хотел здесь бывать, догадался майор. Дама она напористая. Хамоватая. И выслушивать ее упреки ему совсем не улыбалось.

— Когда вы в последний раз видели Лактионова?

— Месяца три назад.

— При каких обстоятельствах?

— Я ждала его около клиники. Мне надо было с ним поговорить.

Губарев вспомнил, что, по словам Лазаревой, шеф запретил пускать Ванду Юрьевну в клинику.

— О чем вы хотели с ним поговорить?

— О детях, естественно! О том, что мальчики отбились от рук. Им нужно отцовское влияние, крепкая мужская рука. Что я могу с ними поделать? Они меня абсолютно не слушаются!

— Вы дождались его?

— Да.

— Поговорили? Возникла легкая заминка.

— Он торопился, и поэтому разговора не получилось. Все, что я говорила, до него не доходило. Он целиком и полностью был во власти своей… — Ванда Юрьевна запнулась, а потом с трудом сказала, как будто выплюнула: — Жены.

Губарев задумчиво посмотрел на Ванду Юрьевну. Она источала из себя тонны ненависти. Она вполне могла желать ему самого плохого. Только ли — желать?

— Ванда Юрьевна, где вы были третьего ноября с семи до десяти вечера?

— Я? — вздрогнула Ванда Юрьевна. Вопрос доходил до нее медленно, с трудом. — Третьего ноября… вечером… Ну где я могла быть? Конечно, в магазине. Покупала продукты. Я пашу, как каторжная. Двое детей! Накорми, обиходь!

— Все это время вы были в магазине?

— Так не в одном же! В одном молоко дешевле. В другом — мясо. Пока все их обойдешь!

— Сколько лет вашим детям?

Старшему, Диме, — двадцать. Он студент Института управления. Учится на первом курсе. Все время собирается его бросить. Отец мог бы повлиять на него, так нет. Свои дела ему ближе и дороже, чем дела ребенка!

— А младший?

— Младший, Юра, учится в школе. В девятом классе.

— Дети дома? Я могу поговорить с ними?

— Дома только Дима.

— Хорошо. Я побеседую с ним.

— Дима! — крикнула Ванда Юрьевна. — Ди-и-ма!

— Чего? — Из смежной комнаты вышел заспанный юноша. Высокий, темноволосый. Увидев незнакомых людей, он остановился и вопросительно посмотрел на мать.

— Дима. Это из милиции. Расследуют убийство твоего отца.

— А-а… — Юноша плюхнулся на свободный стул.

— С тобой хотят побеседовать.

— Пожалуйста! — В карих глазах молодого человека читались настороженность и тревога. Губарев вспомнил, как выглядел Лактионов на фотографии, и подумал, что юноша здорово похож на отца.

— Губарев Владимир Анатольевич. Павлов Виктор Николаевич, — представил себя и коллегу Губарев.

Майор обратился к Ванде Юрьевне:

— Я хотел бы остаться с вашим сыном наедине.

Ни слова не говоря, Ванда Юрьевна встала. Рукава ее длинного фиолетового халата своим фасоном напоминали перевернутые колокольчики.

Ванда Юрьевна величаво проплыла мимо Губарева и подчеркнуто-плотно закрыла за собой дверь, хотя майор ни минуты не сомневался, что она будет подслушивать их разговор у двери.

Лактионов-младший был в спортивных брюках и черной футболке.

— Дима, все говорят, что в последнее время ваш отец выглядел каким-то озабоченным, вы не знаете, с чем это могло быть связано?

Юноша лениво пожал плечами:

— Наверное, какие-то проблемы на работе.

— А может, это дела личного характера, семейного? Мать сказала, что вы собираетесь бросать институт. Может быть, ваш отец был расстроен из-за этого?

Юноша уставился на него с таким видом, словно не понял, о чем идет речь.

— Переживать из-за моего института отец не стал бы, — усмехнулся он.

— У вас были хорошие отношения с отцом?

— Нормальные.

— Вы не обижались на него из-за того, что он ушел из семьи?

— А чего? Это его дело. Новая жена, новая жизнь…

— Значит, вы отнеслись к его уходу из семьи спокойно?

Ответом Губареву был колюче-неприязненный взгляд.

— Это — выбор моего отца, — подчеркнул Лактионов-младший.

Губарев понял, что он несколько перегнул палку. Конечно, парень не мог не переживать из-за того, что отец бросил их. Правда, сегодняшняя молодежь все воспринимает намного легче, чем предыдущее поколение. Она настроена более пофигистски. Ей все по барабану. Но отец есть отец… Если он будет и дальше задавать такие прямолинейные вопросы, парень замкнется и перестанет разговаривать. Будет отделываться односложными репликами. Губарев кашлянул и посмотрел на Витьку. Но тот смотрел в окно. Ничего себе работничек, разозлился майор. Мух ловит.

— А кем бы вы хотели стать? — задал вопрос Витька, повернув голову к Лактионову-младшему.

— Ну… например, архитектором.

— У вас есть к этому способности? — продолжал Витька.

— Да. Есть.

— Вы говорили об этом с отцом?

— Говорил.

— И что? Теперь Губарев мог перевести дыхание. «Пусть Витька тоже поработает. А то я пашу один, как боксер на ринге».

— Он сказал, чтобы я все хорошенько обдумал.

— Но, в принципе, отец был не против?

— Нет.

— Против была ваша мать?

— Да. Ей хотелось, чтобы я получил «земную» специальность. И в дальнейшем мог твердо стоять на ногах, — судя по иронии, звучавшей в голосе, он в точности повторял ее слова.

Скорее всего, конфликт у Лактионова-младшего был не с отцом, а с матерью, которая давила на него и хотела, чтобы он плясал под ее дудку. Никаких самостоятельных движений без ее на то соизволения. Ни влево, ни вправо.

— А как относилась к вашим свиданиям с отцом Дина Александровна? — спросил Губарев.

— Дина Александровна? — Парень едва заметно нахмурился. — Нормально.

— Она не высказывала своего неудовольствия?

— Нет, — ответ прозвучал довольно резко.

Может быть, ему неприятно вообще всякое упоминание о ней, подумал Губарев. Как должен относиться сын к женщине, которая увела отца? И ежу понятно, что без особого восторга.

— Отец помогал вам материально?

— Да… — При этих словах в комнату вплыла Ванда Юрьевна.

— Извините. Дима, тебя к телефону. Срочно. Уловка была такой примитивной, что Губарев невольно улыбнулся. Про себя.

— Я случайно слышала ваш вопрос: поймите, что Дима не может адекватно оценивать помощь отца. Он далек от быта. Все покупаю я. Мальчик живет на всем готовом. Одет, обут. Младший подрастает. Пора уже определяться с вузом, думать о репетиторах. Да и в школах, вы сами знаете, сейчас одни поборы.

Губарев никак не отреагировал на ее слова. Ванда Юрьевна стояла перед ним, и рукава-колокольчики колыхались в такт ее словам.

— Дима такой ранимый, чувствительный. Сначала он так переживал, когда отец ушел от нас. Так переживал! Даже бросил музыкальную школу.

Дима вернулся быстро. Он сел на свое место, стараясь не смотреть на мать. Губарев понял, что на этом разговор с семейкой Лактионовых надо закончить. Пока. Больше он ничего здесь не выжмет. Оставался еще один член этого семейства: Юра Лактионов. Но его все равно не было дома.

— Скажите, Дима, когда вы в последний раз видели отца?

— В прошлое воскресенье. Когда был у него дома.

— И ничего необычного в его поведении не заметили?

— Нет. Ничего.

Когда разговор был закончен, Губареву показалось, что Ванда Юрьевна вздохнула с облегчением. Интересно, почему, мелькнуло в голове у Губарева.

— Ну и как она тебе? — задал Губарев вопрос Витьке, когда они вышли из подъезда на улицу. Сделав несколько шагов вперед, майор остановился и, задрав вверх голову, посмотрел на дом. Стандартное двенадцатиэтажное здание, построенное примерно лет тридцать назад. Лактионовы живут на девятом этаже. Губареву показалось, что он увидел в окне силуэт Ванды Юрьевны. Может быть, она стоит сейчас около окна за занавеской и смотрит на них?