Право первой ночи - Красавина Екатерина. Страница 20

Ника встала напротив меня; подбоченившись.

— На меня намек?

— Нет. На других.

Ее лицо налилось кровью, и я подумала, что скоро она станет вылитым папашкой. Тот тоже от любого пустяка багровеет и психует.

— Не люблю я твои шуточки!

— А что ты вообще любишь?

— Многое. Но тебе эти вещи недоступны. Например, это платье.

Я делаю вид, что платье — ничего особенного.

— От Дольче анд Габбаны? — ехидничаю я. Лицо Ники внезапно озаряется радостью.

— Представь себе — да. Попала в точку. Дольче анд Габбана. Хоть в чем-то ты кумекаешь!

— Я кумекаю во многом. Иначе не работала бы секретаршей в солидной фирме.

Ника наклонилась ко мне, и я уловила аромат ее духов. И еще странный запах. Агрессии и враждебности.

— Работай дальше, кто же тебе мешает? Гнобись в вонючей конторе…

— Пошла ты! Сама бы поработала.

— Зачем? Я бабки и так имею.

— Давно ли?

— Не твое дело!

— Спишь с толстым папиком?

— Почему папиком. Это — не папик… — И тут Ника замолкает. А у меня просыпается любопытство.

Откуда у нее такие деньги? Представить себе, что какой-нибудь рекламный магнат или автомобильный туз потерял голову от Никиных прелестей, я при всем желании не могла. На суперкрасотку Ника не тянет. Внешность самая обычная, правда, когда накрасится — ничего. Фигура — средняя. Шарма — ноль, обаяния — тоже. Откуда же у нее деньги? Стала наркодилером? Это больше смахивает на правду. Но тогда Ника может загреметь в любой момент. Хотя она порядком треплет мне нервы и кровь, но все же это — моя сестра…

Она садится рядом со мной на диван. В другом углу. И, не глядя на меня, впивается в экран. Потом берет пульт и переключает. Так она делает всегда. Но сейчас я не спорю с ней. Мне страшно.

— Ника! — окликаю я ее.

— Что? — цедит она сквозь зубы.

— Ты связалась с наркотиками? Распространяешь их?

— Какое тебе дело?

— Ника! Не надо! Я буду делиться с тобой зарплатой. Только прошу тебя, не связывайся с наркотиками, дилерами, перекупщиками. Тебя подставят, и ты загремишь. Станешь стрелочником.

— Не хочешь носить мне передачи?

— Ника! — хватаю я ее за руку. — Не надо!

В ее взгляде что-то мелькает.

— Дура! — бросает она, высвобождая свою руку. — Ничем таким я не занимаюсь.

— Правда, Ник? Честное слово? — обрадовалась я.

Она посмотрела на меня, как на идиотку.

— Клянусь на Библии!

По телевизору показывали очумелый боевик. Пальба, грохот. Негр мочит всех из автомата. Высоченный небоскреб, похожий на рождественскую свечку, медленно оседает от взрыва террористов…

— Как Паша? — Это был последний Никин кавалер. В меру щедрый в отличие от других.

— Без понятия. Я его давно не видела.

Значит, это не Пашка. Ее содержит кто-то другой. Но кто? Рано или поздно Ника пробалтывалась мне о своих ухажерах. Ей нравилось хвастаться своими трофеями. Но здесь она молчит. Как воды в рот набрала. И это непонятно.

— Он богат? — захожу я с другого конца.

— Кто?

— Ну твой новый спонсор?

Ника делает глубокий вздох. Хрупкое взаимопонимание, установившееся между нами пару минут назад, нарушено.

— Ав-ро-ра, — раздельно говорит она. — Ты мне надоела. Понимаешь? Я имею право на свою личную жизнь или нет?

— Конечно, имеешь. Но мне интересно знать, как у тебя на личном фронте. Все хорошо?

— Прек-рас-но, — отчеканивает она. — Лучше не бывает. Но тебе я ничего не скажу.

— И даже не познакомишь?

— Тем более.

— Боишься — уведу?

— Вот именно!

— Странно!

— Почему?

— Да так.

Ника встает с дивана и начинает раздеваться. Стягивает через голову платье. Остается в одних трусах.

— Выключай свет! — шипит она.

— Сей секунд! — Я протягиваю руку к выключателю и щелкаю им. Комната погружается в темноту.

Утром я проснулась в семь, встала, накинула халат и посмотрела на спящую Нику. Она лежала лицом к стене, волосы разметались по подушке. Я прислушалась. Спит. Я осмотрелась по сторонам. Мне была нужна Никина сумочка. Я вчера видела ее. Черная с серебряной пряжкой на боку. Куда же она ее дела? Сумочки нигде нет. И я занервничала. На стуле — нет, на столе нет. Я заглянула под кровать. Валяется в дальнем углу у стены. Ника специально ее туда забросила? Подальше от меня? Чтобы я не нашла там наркотиков? Она же вчера клялась и божилась, что больше не связывается с ними?

Для того чтобы достать сумочку из-под кровати, надо взять длинную палку из ванной и аккуратно подцепить за ремешок. Есть и другой способ. Самой залезть под кровать. Идти в ванную было чревато непредсказуемыми последствиями. Меня мог остановить папашка и втянуть в длинный разговор, из которого я навряд ли быстро выпутаюсь. А в этот момент может проснуться Ника. И тогда прости-прощай мое знакомство с Никиной сумочкой. Точнее, с ее содержимым. Поэтому, взвесив все «за» и «против», я решаюсь лезть под кровать. Ника слабо шевельнулась во сне, перевернулась на бок и тихо застонала. Мне захотелось подойти к ней и дунуть на лицо. Отогнать страшные сны, как я когда-то делала в детстве. Но я поборола это искушение. Мы уже давно не были детьми, и сейчас передо мной стояла совсем другая задача.

Я встала на четвереньки, потом легла на пол и стала осторожно ползти вперед. Внезапно я подумала, что надо было подпереть чем-нибудь дверь комнаты. Если сейчас сюда войдет папашка, он разбудит Нику. Но все обошлось. Я хватаю Никину сумочку и ползу обратно со своей добычей. Когда я распрямилась, мне показалось, что Ника не спит, а притворяется и смотрит на меня сквозь ресницы. Но это мне лишь показалось, потому что дыхание у Ники — ровное, а глаза — закрыты. Я стою посредине комнаты с сумочкой и лихорадочно соображаю: что мне делать дальше. Осматривать сумочку здесь — рискованно. Идти с ней в ванную — тоже. Придется все-таки рискнуть. Но делать все надо очень быстро. Как говорится, в темпе вальса.

Я раскрываю сумочку и вываливаю ее содержимое на диван. Чего тут только нет. Такая маленькая дамская сумочка, а напихано… Мобильник «Нокиа»! Я не знала, что Ника купила мобильник! Даже номер своего сотового не дала! Ну и сестренка! Развела секреты! Я смотрю дальше. Записная книжка, темные очки, упаковка одноразовых платков, пачка презервативов, жевательная резинка «Орбит», две расчески, карамель «Бон пари», кошелек. Я раскрываю его. Триста баксов и семь российских сотен. Пудра. Дорогущая. Золоченая, с подписью на верхней крышке — «Нина Риччи». Платье от Дольче энд Габбаны, пудра от Нины Риччи. Помада в золоченом тюбике. Тоже под стать пудре. Я верчу эти предметы в руках. Замахнулась сестренка на шикарную жизнь. Подцепила на крючок богатую рыбку и затаилась. С кровати до меня долетает скрип. Я замерла, затаив дыхание. Впечаталась в диван. Намертво. Если Ника сейчас неожиданно проснется — мне капут. Она растерзает меня на мельчайшие кусочки. Меня не смогут даже похоронить — не соберут останки. Но моя тревога была ложной. Я продолжаю свой осмотр. Я роюсь, как заправский кладоискатель в надежде найти неизвестное сокровище. Так… дальше… Браслет в виде тонкой цепочки. Конечно, золотой. Ника теперь на дешевку не разменивается. И я ее понимаю. Жить хочется по максимуму.

Я продолжаю осмотр. Телефонная карта. Билет на метро. Реклама кухонной мебели. Наверное, сунули при выходе из метро. Все. Ничего такого, что указывало бы на ее воздыхателя. От досады мне хотелось завыть и стукнуть кулаком по дивану. Вторую часть своих пожеланий я осуществила. Диван был мягким и стучать по нему можно было сколько угодно. Облегчения мне этот жест все равно не принес. Я листаю записную книжку. Телефоны, имена. Попробуй вычислить: кто есть кто.

Я складываю все обратно в сумочку. Последней была пудреница. Я решилась раскрыть .ее, посмотреть, как выглядят шикарные пудреницы шикарных дам. Пока есть возможность. А то завтра Нике дадут коленом под мягкое место, и вся ее роскошь мгновенно кончится. Я раскрываю пудреницу, и оттуда выпадает сложенная вчетверо бумажка. Я разворачиваю ее и читаю адрес. Большой Харитоньевский переулок, дом двенадцать, квартира девять. Код 953. У меня нет ни капли сомнений: это адрес Никиного любовника. Того, кто покупает ей платье от Дольче энд Габбаны и пудру от Нины Риччи. Поэтому она и хранит эту бумажку в потайном месте.