Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович. Страница 72

О том страхе и недоверии, которое антиохийские франко-нормандцы испытывали перед своими восточно-христианскими подданными, пожалуй, лучше всего написал канцлер Готье. Летом 1119 г., после гибели князя Рожера и его армии в битве на Кровавом Поле, когда тюрки подступили к Антиохии, франки со страхом ожидали измены или открытого восстания со стороны населявших город греческих, сирийских и армянских христиан. По словам Готье: «не было ничего удивительного в том, чтобы антиохийцы (т. е. восточно-христианское население Антиохии. — С. Б.) пожелали отплатить злом за зло (…) ибо некогда наш народ силой и хитростью лишил народ Антиохии их сокровищ и достояния…» [1104]. Здесь, опять же, история нормандского утверждения в Сирии явно перекликается с предшествовавшей историей нормандского утверждения в Италии. Ощущение уязвимости нормандцев перед лицом измены, восстаний и ненависти восточных христиан, переданное в текстах Рауля Канского и канцлера Готье, поразительным образом перекликается с письмом нормандского аббата Иоанна, из бенедиктинского монастыря Фекан. к Папе Льву IX, относящееся ко временам покорения итальянских земель. «Ненависть итальянцев к нормандцам распространилась по городам Италии и разгорелась до такой степени, что нормандцу невозможно безопасно путешествовать и даже отправиться в благочестивое паломничество, так как на него непременно нападут, ограбят, изобьют, уведут, закуют в цепи, и бросят в мерзкую темницу, где он, терзаемый, вероятно, и испустит дух» [1105]. Парадоксально, что и в Нормандской Италии, и в Антиохии подобные периоды жестокости и взаимного отторжения отнюдь не препятствовали дальнейшему культурному соприкосновению, и даже продолжавшемуся экономическому процветанию подвластного восточного населения.

Если же говорить о том ущербе, который был нанесен анклавам и общинам именно византийских христиан, т. е. грекам и мелькитам, то создается впечатление, что на ранней стадии нормандского правления в наибольшей степени пострадала Латакия. За десять лет (1098–1108 гг.) город несколько раз переходил из рук в руки; к тому же, Латакия на протяжении четырех лет была разделена между противоборствующими силами ромеев и гарнизоном антиохийского князя (в 1104–1108). Греки и мелькиты Латакии в полной мере испытали на себе тяжелую руку нормандцев; герцог Роберт II Нормандский терзал население непосильными поборами, князь Боэмунд I Антиохийский устраивал показательные казни и ослепления защитников Латакии на внешних укреплениях города, Танкред изводил город продолжительными, кровопролитными осадами. Рауль Канский, видевший Латакию в 1108–1112 гг. и восхвалявший ее красоту, в то же самое время отмечал и крайне бедственное положение города. По его словам, руины, стены и памятники, «все эти значимые творения, сохранившиеся и по сей день после стольких лет и стольких разорений, свидетельствовали о прошлом Латакии, в противовес ее нынешнему положению, говорили о ее прошлом величии, противопоставляя его нынешним разрушенным остаткам, напоминали о ее некогда многочисленном населении, и невольно сравнивали его с нынешним, заброшенным состоянием» [1106]. Справедливости ради, стоит отметить, что с окончанием норманно-византийских войн (1108–1110 гг.) подпавшая под власть Антиохийских князей Латакия пережила период восстановления, и, к моменту завоевания Салах-ад-Дином в 1188 г. представляла собой «красивый город, радующий взгляд» и «торговой город, в котором находилось много сокровищ и товаров» [1107].

Избиение «греков» в Антиохии (1138 г.)

В 30-х гг. XII в. в пределах франкской Сирии имели место и два прецедента массового избиения восточных христиан (причем ив первом, и, вероятней всего, во втором случае это были византийские христиане, т. е. греки и сирийские мелькиты). Как известно, 1137–1138 гг. ознаменовали возвращение Византии в северные пределы Леванта; франкские государи Сирии, будучи не в силах оказать открытое сопротивление ромеям, принесли оммаж императору Иоанну II Комнину [1108]. Летом 1138 г. василевс, со своими сыновьями, свитой и частью войск, находился в Антиохии; во время своего пребывания в городе он потребовал от князя Раймонда де Пуатье передать ему цитадель Антиохии, а также предоставить ромейским войскам право беспрепятственного доступа в город. Это требование привело в ужас франков и вызвало доселе невиданное, стихийное восстание латинян Антиохии. Латинское население города, опасаясь, что ромеи, заняв цитадель, подчинят себе весь всю Антиохию, устроило стихийное избиение «греков» — слуг и воинов василевса, а также представителей греческой и мелькитской общин. Согласно хронике Гильома: «граждане, взволнованные слухами (о передаче Антиохии василевсу. — С. Б.), поднялись и бросились на тех, кто им казался виновным. Они раздевали, калечили и отрубали головы сопротивлявшимся и преследовали бежавших. С мечами в руках, они дошли до княжеского дворца, сея увечья и смерть среди тех, кого преследовали» [1109]. Желая прекратить бессмысленное кровопролитие в греческих кварталах Антиохии, император Иоанн II покинул пределы города, отказался вводить свои войска в цитадель и, заручившись повторными клятвами верности князя Раймонда и графа Жослена II Эдесского, отбыл в Малую Азию. Как только угроза о ромейского «поглощения» Антиохии миновала, страсти улеглись и беспорядки в городе прекратились [1110].

В манускрипте хроники Гильома Тирского из Британской библиотеки, составленной в 1232–1261 гг. (т. е. еще в период существования княжества Антиохийского и других франкских государств в континентальном Леванте), сохранилась прекрасная миниатюра, отображающая пребывание василевса Иоанна II в Антиохии и, одновременно, греческие погромы на улицах города. Два латинянина (оба с бритыми лицами, одетые на западный манер, один из них — в характерном чепце «кале»), побивают и гонят, держа за волосы, двух греков (восточное происхождение которых выдают их бороды) [1111]. Причем миниатюра удивительно точно передает расстановку сил в период этих беспорядков; яростное, открытое сопротивление василевсу оказывают не нобили, смиренно стоящие перед Иоанном II в верхней части композиции, а простые франки, нещадно побивающие греков. Действительно, эта вспышка агрессии против греков, — вне всякого сомнения сыгравшая на руку князю Раймонду, Жослену II и франкским баронам, — была стихийным выражением ярости франкских бюргеров, вилланов, простых воинов (сержантов) и мелкой знати, осевших или уже рожденных в Сирии, не имевших иного дома, кроме Антиохии, и страстно боявшихся потерять этот обретенный в Заморской земле дом [1112]. Эти чувства латинского населения Антиохии прекрасно передал Гильом Тирский, согласно которому, восстание началось, когда разнесся слух о том, что «город уже передан грекам, что жители должны оставить родные дома и отеческие владения, и покинуть эти земли» [1113]. Т. е. в данном случае латинская агрессия против греков была вызвана вполне реальной угрозой со стороны ромейского василевса, армия которого стояла у стен Антиохии.

Резня «сириан» в Аль-Куре (1137 г.)

Другая, и намного более жестокая вспышка франкской агрессии против сирийских христиан имела место годом ранее, т. е. в 1137 г., в графстве Триполи. В отличие от княжества Антиохийского, это государство крестоносцев не только никогда не воевало с ромеями, но, напротив, было основано при активной поддержке Византии и содействии местного христианского населения [1114]. И прецедент, о котором пойдет речь, отнюдь не был связан с какой-либо действенной угрозой со стороны Ромейской империи. Весной 1137 г. на земли графства Триполи вторгся аскар Дамасского эмирата, под началом мамлюка Базавы. Вторжение и стремительный выход сельджуков в западные, приморские области графства застал франков врасплох. Собрав тех рыцарей и конных сержантов, которые были под рукой, граф Понс Триполийский, совместно со своим сыном — Раймондом II и епископом Триполи Жераром, выступил против сарацин. Столкновение произошло в области Аль-Кура, между Триполи и Ботроном (Батруном); отряд графа Понса был окружен и перебит превосходящими силами Базавы. Часть триполийских рыцарей, во главе с молодым Раймондом II, смогла вырваться из окружения; плененный тюрками епископ Жерар смог в последний момент откупиться, выдав себя за простого рыцаря. Между тем, отбившийся от соратников Понс вынужден был в одиночестве бежать и искать убежища в близлежащей христианской деревне. Однако населявшие ее «сириане» предали своего государя и выдали его войскам Базавы. Граф Понс был быстро доставлен в Дамаск и предан казни на одной из площадей города [1115].