Катрин Денев. Красавица навсегда - Плахов Андрей Степанович. Страница 14

Они часто снимались у одних и тех же режиссеров, с одними партнерами: например, Катрин сыграла у Поланского, потом Франсуаза; наоборот получилось с Трюффо. Каждой было чем гордиться, но журналисты только и рады были поссорить сестер, сделать из них соперниц. Катрин внутренне реагировала на это очень болезненно, а потом собиралась с силами и терпеливо объясняла: «Каждая актриса уникальна. Карьера развивается так, как развивается. Никто не может быть вам соперником, потому что вы – это только вы. Мы не актрисы по отношению друг к другу. Мы только сестры».

Именно Катрин была самой страстной энтузиасткой проекта «Девушек из Рошфора». Франсуаза не была уверена, что Жак Деми, связанный особыми отношениями с сестрой, поставит их в равное положение. Но они с режиссером быстро поняли друг друга, она почувствовала от него нужные импульсы – и дело пошло. Ей всегда было не так важно любить самой, как очаровывать и быть любимой. Успех еще больше объединил сестер. В этот период они часто бывают вместе – в Лондоне, в Канне, в Сен-Тропе, на пляже в Рио-де-Жанейро, куда обеих приглашают на фестиваль. Они порхают по миру, как и положено девушкам 60-х годов. Один из лучших их совместных снимков сделан в аэропорту Хитроу.

В «Нежной коже» Франсуаза сыграла стюардессу – влюбчивую, отзывчивую и немного не от мира сего. Это был стопроцентно шестидесятнический тип, знакомый нам по пьесе Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь» и по фильму с Татьяной Дорониной. И тип, и профессия были интернациональными и ультрамодными. Конечно, во французском варианте, но это была жизнь «на последнем дыхании» (русский аналог: «прожгло обшивочку»), полная сиюминутных восторгов и обреченных предчувствий. Такой Франсуаза была и в жизни. Она любила летать на самолетах и гонять на машинах. Всюду таскала за собой огромный багаж. Ее последний экранный партнер Майкл Кейн сказал, что она ждала чуда и не хотела быть застигнутой им врасплох. Иными словами, Франсуаза ждала великой любви, идеального мужчину и тяжеленные чемоданы перемещались по белу свету ради него. Этим она скорее напоминала не Соланж, а Дельфину. Ту девушку из Рошфора, которую сыграла Катрин Денев!

То, что они разные, бросалось в глаза, но очевидное в каждой из них было обманчиво и противоречиво. Франсуаза боялась равнодушия, обостряла ситуации и вызывала либо обожание, либо полное отторжение. Денев иногда могла позволить себе капризы, но конфликтов избегала и в итоге ухитрялась покорять всех. И внешне, и по характеру они существовали в разных режимах: одна – в режиме контраста, другая – в режиме гармонии.

Такие разные при жизни, сестры Дорлеак воплощали как бы две версии женской судьбы. Но после смерти Франсуазы ее несостоявшаяся жизнь стала отчасти и жизнью Катрин. Она говорила: «Франсуаза продолжила свое существование во мне. Некоторые поступки я совершаю потому, что говорю себе: она бы сделала так…»

Франсуаза родилась в первый день весны, 21 марта, Катрин – в разгар осени. Одна любила экстравагантность, другая – классику. Франсуаза принимала ледяной душ, не курила, никогда не употребляла алкоголь и, как вспоминает сестра, «ничего не ела, разве что яйцо всмятку». Сама же Катрин никогда не отказывалась от этих удовольствий. Но именно она стала и эталоном красоты, и гранд-дамой французского кино, и «новой Гретой Гарбо», и международной звездой – всем, о чем мечтала сестра. Судьба решила, что из двоих надо выбирать и выбрала более податливую натуру, с не столь острыми углами, которую легче шлифовать. Франсуаза, говорившая, что не переживет старость и в юности пытавшаяся уйти в монастырь, покинула этот мир 25-летней и осталась «актрисой поколения». В таком качестве, а не великой кинодивой, она и вошла в энциклопедии.

Франсуаза навсегда запечатлелась в памяти кинематографа как молодая парижанка своей эпохи – полная юмора, космополитичная, раскованная и знающая себе цену. Когда год спустя после ее гибели молодежь вышла на парижские баррикады, журналисты вспомнили о Франсуазе, которой так не хватало как идеального символа мая 68-го. Представить же на баррикадах Денев, даже в юности, сложнее. Она участвовала в нескольких демонстрациях феминистского и политического толка, но в целом не склонна присоединяться к «движениям», и вовсе не из равнодушия или трусости: этих черт у нее нет и в помине. Если заглянуть вглубь, она не менее порывиста и авантюрна, чем Франсуаза. Но имидж у нее совсем другой.

Облик младшей сестры Дорлеак благодаря Деми прочно закрепился в сознании зрителей в качестве вневременной «Денев романтической». Это имело свои плюсы: даже сыграв Женевьеву и введя в моду женский тип «анти-Бардо», она не стала актрисой поколения и легко перешла из 60-х годов в последующие эпохи. Но были и минусы: постоянство образа, его идеальность всегда несет опасность перерождения в штамп.

Прошло время, когда выбор ролей актрисы определяла случайность: например, в скетче Клода Шаброля «Человек, продавший Эйфелеву башню» (новелла из фильма «Самые знаменитые мошенничества на свете») она просто подменила жену режиссера Стефан Одран, родившую раньше срока, в роли беременной героини (Катрин сама ждала ребенка); съемки длились всего два дня. Случайным, не оставившим следа можно признать и участие Денев в фильмах «Португальские каникулы» Пьера Каста и «Охота на человека» Эдуара Молинаро, хотя в последнем снимались Франсуаза и Жан-Поль Бельмондо.

Эти и другие режиссеры, создававшие фон Новой Волны, ничего нового в актерскую биографию Денев не внесли: всюду она варьировала знакомый тип «молодой, романтически настроенной девушки». В свою очередь и сама актриса открещивается от сознательного участия в нашумевшем кинематографическом движении: «Об этом не могло быть и речи, мое присутствие в нем не было достаточно весомым»^[8]. Это вообще не в ее натуре, поясняет Катрин Денев. Живо реагируя на вещи, она не склонна проникаться ими до конца. И прежде чем не разберется в их сути, предпочитает занимать позицию наблюдателя.

Денев охотно импровизировала, не признавала долгих репетиций, никогда не выходила на театральную сцену, перед которой испытывала непреодолимый страх. Но по внутреннему своему складу, в отличие от сестры, она не была актрисой Новой Волны. Мало кому, как ей, удалось так решительно трансформировать свой типаж и пойти навстречу самому смелому перевоплощению.

Пока это еще не очевидно, но показательна, например, ее роль, сыгранная у Аньес Варда. К ней актриса была особенно дружески настроена, памятуя, что во многом обязана ей успехом «Шербурских зонтиков». Именно поэтому она согласилась сниматься в ее картине «Создания» (1966) и даже приняла участие в финансовых расходах. Фильм, который сама Денев называет «странным», а писавшие о нем относят к числу «трудных», предназначенных для «избранных», как и следовало ожидать, коммерческого успеха не имел.

Мишель Пикколи играл в «Созданиях» писателя, чья расшалившаяся фантазия делала персонажами умозрительной драмы жителей острова, расположенного в море недалеко от Нанта. Здесь герой поселился на лето вместе со своей молодой беременной женой, потерявшей речь в автокатастрофе (съемки проходили совсем незадолго до гибели Франсуазы).

Фильм отличался интеллектуальной конструкцией в духе французского Нового романа. Герой сталкивался с неким демиургом зла, мрачным и загадочным служителем возвышающегося над островом маяка. Вместе с писателем они разыгрывали шахматную партию, ставкой в которой были судьбы местных жителей; их фигуры-марионетки передвигались по доске, а жизненные ситуации с их участием параллельно разворачивались за спиной игроков на специальном экране, который, будучи материально осязаемым, в то же время символизировал полет воображения. Режиссер, увлеченная монтажными и цветовыми эффектами, не слишком заботилась о жизненности человеческих отношений, и сегодня этот фильм воспринимается скорее как характерный экспериментальный продукт своего времени.

Интерес здесь представляет типичная для Новой Волны рефлексия по поводу глобального наступления масскультуры. Сюжеты элитарных романов Алена Роб-Грийе и Маргерит Дюрас часто иронически обыгрывают штампы бульварной литературы. То же у Варда: моделируемая ею псевдожизнь строится по законам комикса; Денев же воплощает подлинность существования, не подвластную вульгарным манипуляциям.