Тайга (СИ) - Громов Виктор. Страница 17

Видно, это был не первый его демарш. Тоха страдальчески скривился, игру не поддержал. Сказал по-простому:

— Возьми топор и сруби жердину для навеса. Отремонтировать его надо.

Юрка никак не мог остановиться. Он героически выпятил грудь, выкатил глаза. Опять проорал:

— Разрешите взять с собой того, — он указал на меня пальцем, — молотка. Боюсь, с одним топором не управлюсь.

Антом с трудом сдержался, чтобы не взорваться. Прошипел почти сквозь зубы:

— Бери кого хочешь, но, чтобы через час, навес был готов!

— А если через два?

В глаз у Юрки плясали черти. Тоха бессильно махнул рукой, развернулся и ушел. Вступать в пререкания не стал. Юркина морда расплылась в довольной улыбке. Он окинул поляну победным взглядом и вдруг взвыл:

— Наташа, спаси! Они меня не только не любят, а еще и работать заставляют!

— Не развалишься! — раздалось с кухни синхронно, на два голоса.

Потом послышалось фырканье, и Зиночка добавила:

— На тебе вообще пахать можно.

Хорошо, когда вокруг хренова туча деревьев. За жердиной далеко идти не пришлось. Нужное деревце нашлось почти сразу за палатками. Юрка потер ладони, отобрал у меня топор, примерился и сказал:

— Отойди, не стой за спиной.

Я послушно отодвинулся на пару шагов. Дождался, когда лезвие сделает на стволе первую зарубку и спросил:

— Ты зачем его постоянно дразнишь?

— Кого? — Юрка рубнул второй раз.

Не смотря на кажущуюся неуклюжесть и разболтанность, движения у него были уверенные, четкие, руки сильные. Я решил не кочевряжиться и пояснил:

— Тоху. Кого же еще? Он неплохой парень.

— Это я неплохой парень, — сказал Юрка, — ты неплохой парень, Эдик, Колька. А Тоха гад.

— Почему? — Я был категорически не согласен. Антон показался мне нормальным человеком.

Юрка рубанул последний раз, толкнул стволик, проследил, как тот падает на землю. Потом начал сноровисто обрубать ветки. Говорить он при этом не переставал:

— С детства эту сволочь ненавижу. Вечно подглядывал за нами, командовал и бегал жаловаться Генкиным родителям. Гад, одним словом.

Я прикинул на глазок Тохин возраст, сообразил, что тот старше года на три-четыре. А значит, вряд ли играл с нами в одни игры. Спросил удивленно:

— С чего бы ему за нами таскаться? У него что, своих друзей не было.

— Были, — Юрка играючи отмахнул верхушку. — Генка и был. Но мать у них с Зиной больно строгая. Вечно Геночку отправляла за сестрой приглядывать. А где Геночка, там и эта сволочь. Вот он и мешался у нас под ногами. Жаль, что ты не помнишь. Раньше ты со мной был солидарен.

Он поставил жердь вертикально, наморщил лоб, осмотрел, прикинул высоту, махнул рукой:

— Сойдет.

И вручил мне топор. Сам же потащил к лагерю опору, определив ее на плечо, как ружье. Я шел за ним следом и думал, что мне не понять этой вражды. Даже если в детстве Юрка с Антом терпеть не могли не друга, то сейчас-то какой смысл вспоминать, кто и каким был черт знает когда. С тех пор прошло так много времени, что давно можно было бы повзрослеть и все забыть. Тем более, я почти не сомневался в этом, Юрка в детстве тоже был не подарок.

Ему и теперь взросление не светило. Ни сейчас, ни чуть позже. Возможно, даже никогда. Вел он себя, как обиженный избалованный ребенок. И высказывался так же. Благо, мне не нужно было объяснять ему, что он неправ.

С палкой на плече Юрка прошел недолго. Конец жердины цеплялся за ветки, сбивал обормота с шага. В какой-то момент Юрка едва не навернулся, обозначил русским матерным свое отношение к тайге, походу, шаманам и всем тем идиотам, что покупаются на обещание клада. Потом перекинул жердь в ладонь и потащил на манер удилища.

Я только посмеивался у него за спиной. В Юркином ворчании не было злобы, скорее привычка быть вечно всем недовольным. Уже у самого места стоянки он скинул подпорку на землю, обернулся и сказал:

— Колька брехал, что тут где-то в дерево попала молния. Пойдем поглядим? Никогда такого не видел.

Мне тоже стало любопытно, но я ответил:

— Пойдем, только сначала палку эту отнесем.

— Ну уж нет, — Юрка даже замотал головой, — там же Тоха!

Сказано это было так, словно Антон непременно нас съест, едва увидит.

— И что с того? — не понял я.

— Мда, тяжелый случай, — Юрка наклонил голову на бок, почесал затылок. — Ты себе точно все мозги отшиб. Тоха там! То-ха! — повторил он по словам. — Этот гад, пока мы все не доделаем, не отстанет. Душу вытрясет.

И сделал такие глаза, что мне вспомнился гениальный фильм времен СССР. Там у Василия Алибабаевича было точно такое же выражение лица. Я постарался скопировать голос актера и произнес:

— Доцент заставит!

Юрка сначала поперхнулся, согнулся, стукнул себя руками по коленям, потом заржал, зажимая ладонью рот. Получилось это у него так заразительно, что я тоже не сдержался. Скоро мы хохотали дуэтом, сидя на мокрой на траве. До икоты, до изнеможения, до слез.

Юрка периодически тыкал в меня пальцем, пытался что-то сказать, но взрывался новым приступом смеха. Когда успокоился, отдышался и проговорил с уважением:

— Ну ты даешь! Я теперь знаю, как Тоху называть. Он у меня теперь попляшет!

Он даже забыл про дерево, про грозу, подхватил палку, собрался бежать на поляну. Я его остановил:

— Погоди! А дерево-то пойдем смотреть?

— Ой, да. Тьфу, совсем забыл.

Юрка вновь отбросил жердь.

— Командуй, куда идти.

Дерево выглядело весьма сюрреалистично. В небо оно смотрело совершенно целой верхушкой. Даже листья не успели пожухнуть. Внизу же ствол расщепился, разошелся по швам, лопнул пополам, выворотил наружу нутро. Мы почуяли его издалека по запаху дыма и нестерпимому жару.

Лишь потом увидели воочию. Кора снаружи была обуглена на два человеческих роста вверх. Внутри, в вертикальных прорехах, жидким золотом переливался огонь. Снаружи языков пламени не было вовсе. Я подошел, насколько позволил жар, и пригляделся — в середине дерево было пустым. Пламя выело его до самых стенок.

— Красиво, — неожиданно мечтательно сказал Юрка. Протянул руку и тут же отдернул. — Черт, жжется.

— А ты не лезь, — заметил я.

Он засунул палец в рот совсем, как пацан. Сказал обижено:

— Интересно же. На жеоду похоже.

— На что? — Слово это мне было незнакомо.

Юрка вновь наклонил голову на бок, оглядел меня, проронил сочувственно:

— Да-а-а, тяжело тебе будет. Что из тебя за геолог, если ты элементарных вещей не помнишь?

Геолог? Это откровение меня поразило. Я даже взгрустнул, мысленно сказал своему предшественнику: «Да, Миха, сложно нам с тобой будет. Я в геологии ни бум-бум. Придется переучиваться». Потом переспросил вслух:

— Так что такое жеода?

— Как тебе объяснить? — Юрка потер подбородок. — Представь камень. — Он показал пальцами колечко. — Допустим вот такой, круглый, а внутри полый. А на стенках изнутри, как на скорлупе, растут кристаллы. Представил?

Я понял сравнение. Действительно, казалось, что внутри у дерева все усеяно огромными кристаллами алого и рыжего цветов. Поэтому кивнул.

Юрка вздохнул, сказал удрученно:

— Надо с тобой что-то делать. Так, брат, нельзя. Так ты нас тут уморишь без карты.

— А что делать-то? — спросил я.

— Не знаю, — он сверкнул глазами и заржал, — может, еще раз тебе по башне зарядить?

Ну, не дурак ли? Я психанул.

— Да пошел ты!

Развернулся и сам пошел к оставленной на опушке подпорке.

Глава 10

Ребята за это время почти успели навести порядок. Натянули меж деревьев веревки, развесили сушиться промокшую одежду. Тоха встречал нас в крайнем раздражении. Он упер руки в боки, выдал возмущенно:

— Вас только за смертью посылать!

— А что не так? — тут же взъерепенился Юрка. — Просил жердь, вот! Получай!