90-е: Шоу должно продолжаться (СИ) - Фишер Саша. Страница 32

— А это кто? — тихо спросил я у Бельфегора. Понятно, что рискую заполучить удивленный взгляд, если это какая-то известная персона, и я, в смысле, Вова-Велиал знаком с ней еще с детского сада. Но нет, Бельфегор не удивился.

— Это Ева Михеева, девушка Яна, — отозвался он. — Учится на истфаке, на два курса старше меня.

— Цепеллина? — я покрутил головой, в поисках квадратной рожи солиста самой мажорной новокиневской группы. — А сам он куда делся?

— Не знаю, вроде ушел, — Бельфегор пожал плечами и отвлекся от разговора, потому что Сэнсей взял гитару. Теперь уже сам. Часть музыкантов его группы тоже покинуло студию, но с ними все было понятно — ребята вышли в обществе тех самых «хиппанутых» девиц, так что их планы на эту ночь были кристально-прозрачны. Бородатый Боржич, который их сюда привел, тоже ушел. Как и Евгений Банкин. Причем последний, что меня удивило, был, кажется, даже не в курсе, что здесь что-то затевается. И его никто не поспешил об этом уведомить.

Хм. Интересно. Вроде бы он в авторитете, а вроде и нет…

Ну что ж, самое время наводить мосты. Подобные ламповые посиделки для этого подходят практически идеально.

Из вежливости я послушал одну песню Сэнсея, потом удалился на кухню. Где сидел Шутихин, один из его друзей-художников, невысокий толстячок в слишком маленьких для его широкого лица очочках, и щуплый паренек с длинными волосами, похожий на подростка. Его я уже точно видел раньше, на «Рок-провинции». Он играл на бас-гитаре в какой-то группе. Запомнил, потому что он много шутил о басистах.

Болтали тут неожиданно про политику. С лампово-ностальгическим уклоном. Хозяин квартиры вспоминал про свое детство, и шутливо признавался, что совсем не обрадовался, когда началась перестройка.

— Вы только не говорите никому, а то ведь заклюют! — со смехом говорил он.

— Папа, ты же не всерьез это говоришь? — возмущенно взвился басист. — И ты бы променял свободу на всеобщую уравниловку?

— А я не знаю, Дениска, серьезно я говорю или нет, — развел руками художник. — Как есть, так и говорю. Мне нравилось жить при Брежневе. Как-то просто все было, вольготно так. Не как сейчас, что ни день, то новые сюрпризы. Того и гляди, проснемся, а Советского Союза уже нет.

Щелк. Денис Шутихин, сын Геннадия Шутихина. Я мысленно записал парня в свою «книжечку». Басист. Нам бы неплохо обзавестись басистом. Не хватает нашим «сатанинским песенкам» низких нот. Кроме того, у его отца есть такое замечательное помещение.

— У меня отец тоже с ностальгией Брежнева вспоминает, — сказал я и подмигнул Денису. — Кстати, я Вова. Ну или Велиал. Мы встречались на «Рок-провинции».

— Да, точно! — вспомнил басист. — Ты еще анекдот какой-то смешной рассказывал.

— Возможно, — хохотнул я. — У меня все воспоминания слегка… эээ… перемешались.

— Да, такая же фигня! — отозвался Денис. — Выпьем?

— Обязательно! — поддержал я.

Через минут десять мы уже были хорошими приятелями. Дэн рассказывал мне, как они с группой ездили в Усть-Пристанский район, давать концерт в деревне и ввязались в драку с местными. А его телефон был записан в мою записную книжку.

Потом я переместился поближе к Конраду и ребятам постарше, из тех, что вращались вокруг «Парка культуры и отдыха». Те пили напитки покрепче и обсуждали какие-то музыкальные примочки и некоего Дрына, который эти самые примочки из-под полы продавал. Я влез в разговор, затребовав контакты, потому что я и сам в каком-то смысле музыкант, кто знает, что пригодится. Контакт мне выдали, и подпивший уже Конрад, теперь не постеснялся вспомнить историю про Астарота, которую трезвым мне рассказывать не стал.

— Вова, ты вроде хороший же парень, как тебя угораздило-то? — спросил он, отечески похлопав меня по плечу. — Вам бы гнать его надо из группы, с таким солистом вы хрен куда пробьетесь.

— А что, что такое? — спросил другой музыкант из «Парка культуры и отдыха», с длинными волосами, собранными в хвост, и длинными вислыми усами, как у казака из мультика.

— Да понимаешь, концерт был в ДК профсоюзов, и туда каким-то образом затесался этот их Астарот, — Конрад снова похлопал меня по плечу. Теперь уже скорее указывая, чей именно Астарот. — Они не выступали, просто он за кулисы пролез и там тусовался, мешаясь у всех под ногами. А там концерт был ламповый, для пенсионеров и внуков. И в перерыве этот Астарот вылез на сцену схватил микрофон и начал орать что-то про Сатану. Его, ясное дело, культурно со сцены выпроводили, публику успокоили, а он устроил истерику, сел у двери и разрыдался. Натурально, как телка. Мол, мы все продажные, на сцену выпускают только рукопожатых, настоящему таланту не пробиться. Гоните его взашей, Вова, он вас на дно тащит!

— Люди меняются, — дипломатично сказал я. Но в голове щелкнула моя упертость. Спорить сейчас с Конрадом я не стал, но решил, что это мы еще посмотрим. Астарот, конечно, так еще заноза, но вот кого гнать, а кого нет — это я уж как-нибудь сам решу, без опытных и доброжелательных советчиков.

Я посмотрел на здоровенные настенные часы, затесавшиеся среди картин. Три часа ночи. В моей записной книжке добавилось с десяток потенциально полезных телефонов, а в голове — новых имен. Бельфегор неотрывно сидел при играющем время от времени на гитаре Сэнсее, а мой взгляд снова наткнулся на Еву. Она сидела на диване. Одна. И с мечтательным видом потягивала что-то из стакана.

Глава 17

Я приземлился рядом с девушкой и блаженно вытянул ноги. Потому что реально устали. Да и ноющие от тренировки мышцы напоминали о себе, а обезбол в виде алкоголя, который тут принимали много и охотно, я только делал вид, что пил. И намотал я по этой самой студии за последние несколько часов хрен знает сколько километров.

Брови Евы едва заметно приподнялись вверх. Удивление. Ну да, логчино. Я же на вид типичный такой пикапер восьмидесятого левела. С мемасиков, время которых придет еще нескоро.

— Ты красивая, — сказал я и подмигнул. Без всякой задней мысли, кстати, сказал. Просто это и правда была первая девушка, при взгляде на которую мне не хотелось немедленно ее отмыть и выдать расческу. И переодеть еще желательно. Ну и малолеткой она не выглядела. Третий курс? Сколько ей, получается? Двадцать или двадцать один?

И мысли мои свернули совсем в другую сторону. В сторону денег. По всему выходит, что Вова-Велиал существует исключительно на карманных деньгах, которые выделяет мама. Не осуждаю. Он же типичное летнее дитя, чье детство пришлось на безмятежный советский застой, а сейчас, когда все понеслось вскачь, далеко не все сумели сориентироваться и набить карманы хрусткими открывающими все двери бумажками. Я и сам был таким, поэтому и помчал вприпрыжку в военкомат. Но сейчас другое дело. Все мои однокашники, благополучно пережившие лихие девяностые на гражданке, наперебой пели, как легко и просто в них было зарабатывать. Одни на своем примере. Мол, не будь лохом, не сиди на жопе ровно, и дождь из денег тебе гарантирован. Никакого контроля, никаких налогов, знай себе греби лопатой, даже бандитом при этом быть не нужно. Другие с досадой. Мол, прохлопали ушами и прощелкали клювом. Сейчас бы нас туда, мы бы — ух! К двухтысячным все бы у нас было — квартиры, машины, яхты. И жена-супермодель.

И вот я здесь. И у меня все шансы проверить все это на практике. Одну цель я для себя уже определил — раскрутить денежный барабан при помощи музыки. С какого примерно боку к этому подступиться, я пока плохо себе представлял, но это дело поправимое. Однако начать все же следует с самого базового — денег на оперативные расходы. Потому как — звукозапись, кассеты, постеры, афиши, фотографы, статьи в журналах… И на все это нужны бабки. Бабосики. Лаве. Капуста-баксы-убитые еноты.

— А почему ты не пьешь? — отвлек меня от размышлений голос Евы.

— Что значит, не пью? — возмутился я. — Вот у меня даже стакан есть.

Я приподнял стакан, который в руке действительно был. И я даже в течении всего этого долгого ночера неоднократно им чокался с самыми разными людьми и по самым разным поводам.