Неспящая красавица - Нотт Тэффи. Страница 14

– Да нет, он сбежал. Вроде как собирался уехать за границу, обиженный и оскорбленный, но как в воду канул, теперь я понимаю почему.

– Это же было двадцать лет назад. – Надя недоверчиво посмотрела на мужчин. – Откуда вы все это знаете?

– У нас нет срока давности в делах. Князь все еще «на карандаше», и я читал его дело среди прочих… – Филипп осекся, видя, что Надя его не очень-то и слушает. Девушка зевнула и подняла на мага рассеянный взгляд. – Сколько вы не спали?

– С шести утра, – взгляд барышни сделался виноватым. Она активно потрясла головой.

– Надо побыстрей с этим заканчивать, – недовольно заметил Андрей.

– Давайте сделаем так. Вы пойдете к изобретателю, а я тем временем покажу Остину погибшего. Из всех присутствующих он, как мне кажется, наиболее способен сейчас воспринять эту новость. Вдруг опознает юношу? – предложил Баум.

Надя и Андрей согласно кивнули. Девушка вновь украдкой зевнула.

– Так дело не пойдет. – Филипп нахмурился, недовольно качнул головой. – Позволите?

Он протянул руки к лицу барышни. Надя прекрасно знала эту процедуру: маг вливает в тебя часть своих сил, чтобы подбодрить, дать подпитку организму. Очень полезно, но на утро состояние будет такое, что у немцев почему-то принято называть katzenjammer [4]. Секунда колебания, и Надя все же согласно кивнула.

Прохладные пальцы легли на виски. Лицо мага оказалось близко-близко. Надя с удивлением отметила, что глаза у Филиппа, оказывается, не карие, как она думала, а темно-зеленые, а в левом над радужкой темная точка, будто родинка. Сердце забилось громче, Надя, чувствуя, как краснеет, поспешила закрыть глаза.

По телу тоненькими иголочками побежал холодок. Но это был не тот холод ужаса или зимней вьюги. Это был приятный холод ледяного лимонада в жару или первый кусочек холодного арбуза, что приятно бодрило. Надя даже блаженно улыбнулась, почти представив сладковатый вкус на губах. И в этот момент ощущение пропало.

– Пока хватит. – Филипп встряхнул руками, уже знакомым жестом – так и Андрей Сергеевич стряхивал пламя с пальцев. – Надеюсь, что скоро вы просто сможете отдохнуть.

Он улыбнулся ей своей бессовестно очаровательной улыбкой (по ней, что ли, в сыскное отбирают?) и тут же легко поклонился.

– Спасибо, – Надя улыбнулась в ответ.

– Будьте аккуратнее. – Филипп бросил взгляд на Андрея и исчез за дверью.

Андрей крепче сжал зубы, борясь со странным раздражением. Баум вроде как позаботился о Надежде, но чувствовалась в этом какая-то наигранная фальшь.

Правое крыло дома встретило их тишиной и умиротворенным спокойствием. Никакой угнетающей не только взгляд, но и душу разрухи. Еще одна маленькая гостиная для посетителей, большая столовая, бильярдная. Везде были задернуты темные шторы, окна закрыты ставнями, в комнатах царил сумрак, который быстро разгонял выключатель. Андрей в гостиной решил заглянуть в тонкую щелку между ставнями. Что и требовалось доказать – тот же летний сад.

– Все в порядке? – поинтересовалась Надя.

– Да-да, кое-что проверил.

Мастерская нашлась, как и говорил Остин, в самом конце крыла. Ей было отведено достаточно большое и очень светлое от огромного количества ламп помещение. Столы с инструментами, диковинными приборами, банками со всевозможными жидкостями в преимущественно бурых оттенках. И резкий запах керосина вперемешку с маслом. Андрей видел нечто подобное только в лабораториях у алхимиков. Тоже куча колб, пахнет аммиаком и гарью. Только там все было стеклянное, а здесь блестящее металлическое, жестяное.

Первое время, когда учеба в кадетском корпусе еще не стала чем-то привычным и опостылевшим, возможность понаблюдать за алхимическими опытами завораживала, казалось, будто проникаешь в тайны самого мироздания. Андрей еще помнил тот трепет, что испытывал, когда они входили в лабораторию к их алхимику Регекампфу, немцу из Эстляндской губернии. По-русски он почти не говорил, изъяснялся с учениками почти всегда по-немецки, но предмет свой знал великолепно. Вдоль стен лаборатории стояли массивные деревянные шкафы со стеклянными дверцами, внутри, словно солдаты в карауле, стояли банки с этикетками на латыни: сера, ртуть, серебро и прочие. Но воцарялся в небольшом помещении, словно самовар на обеденном столе, перегоночный аппарат. Блестел эмалированными трубками, колбами, небольшим баком. Трубка его как бы перетекала в резной, каменный алхимический столб, в желоб, откуда потом и выходила преобразованная материя.

– Алхимия – основа жизни, – приговаривал немец, включая горелку. – Смешивая в правильных пропорциях саму основу мироздания, вы сможете добыть все, без чего сейчас не может прожить цивилизованный мир: лекарства, машины, да даже пирожные, что вы получаете по воскресеньям…

Это уже потом, когда все в магкорпусе стало привычным и опостылевшим, а к другу Женьке в лабораторию, который пошел по алхимической части, Андрей забегал едва не каждый день, очарование тайными знаниями поистерлось, словно старое столовое серебро, за которым не было должного ухода. И Андрей, как и многие прочие, стал относиться к алхимии, как к чему-то обыденному.

Тем поразительней был вид лаборатории Иванова. Все вокруг одновременно было привычно и в то же время неуловимо отличалось.

У одного из столов спиной к двери возился мужчина. Доносился металлический скрежет и тихая ругань.

– Да чтоб тебя леший забрал… – Дальше шло крепкое словцо.

– Господин Иванов?

Мужчина у стола резко повернулся на голос. На носу у него были круглые затемненные очки, лицо со светлой щетиной перепачкано чем-то, на руках перчатки. Он недовольно нахмурился.

Надя застыла, чувствуя, как голова идет кругом. Лицо изобретателя ей было знакомо. Сколько бы лет ни прошло, она помнила их. Каждое лицо, каждый мертвенный оскал…

– Вы кто? – Потом, будто вспомнив о правилах хорошего тона, изобретатель нахмурился еще сильнее, поправился: – Прошу прощения, Владимир Александрович обещал, что меня не будут беспокоить.

– Мы из полиции, – выступил вперед Андрей.

Мужчина с грохотом бросил деталь, которую держал в руках, кажется, смиряясь с тем, что продолжить работу ему в ближайшее время не дадут. Рывками стянул с себя плотные перчатки. Движения его немедленно стали какими-то беспокойными. Андрей напрягся.

– Вы из магдознавателей, – процедил Иванов, глядя на Андрея своими темными очками вместо глаз.

Такие знакомые странные очки. Так получается… Все мертвецы, столько лет приходившие к ней во снах и наяву, – люди из ее прошлого?

– Это имеет значение? – вежливо поинтересовался маг.

– Еще какое, так что вы хотели? Я занят, если вы вдруг не заметили.

– Клим Анатольевич, меня зовут Надежда Ивановна, – вмешалась барышня, беря себя в руки. При виде ее изобретатель стал не столь насуплен, и Надя, решив закрепить успех, постаралась как можно короче рассказать, что произошло.

В отличие от домашних, изобретатель не казался столь удивленным, увидев перед собой повзрослевшую племянницу хозяина. А может, его ничего, кроме собственных изобретений, просто не интересовало.

– Я действительно задремал ненадолго, – признался Иванов, глянув куда-то в сторону. Андрей проследил за этим взглядом. В углу мастерской был неаккуратно сметенный мусор.

В середине разговора изобретатель водрузил очки на кожаном ремешке на темечко, теперь переводя недоверчивый взгляд с Нади на мага и обратно. Без очков Иванов смотрелся словно бледная моль: белесые брови и ресницы, абсолютно постное лицо. Андрей бы даже не рискнул назвать реальный возраст изобретателя. Ему с одинаковым успехом могло быть и тридцать, и пятьдесят.

– Мы еще не выяснили причину происходящего. Вдруг в этом виной ваши опыты? Чем вы тут вообще занимаетесь?

– Ничем магическим, уж будьте покойны, – тут же огрызнулся изобретатель.

– И все же, – снова мягко попросила Надя. – Клим Анатольевич, расскажите. Сейчас каждая, даже самая незначительная деталь, важна.