1938: Москва (СИ) - Богданов Сергей. Страница 25
Капоты на носу были сняты, вокруг двигателя ходили двое с табелью и проставляли галочки.
Серебров молча козырнул всем присутствующим.
— А, хорошо что вы пришли. Мы как раз хотим двигатель немножечко погонять, так сказать, своею собственной рукой…
— Минуту…
Серебров подошел к оружейнику.
— Добрый вечер
— Здравствуйте, товарищ летчик
— У меня к вам не вполне стандартная просьба… У вас же есть 7,92х57?
— Есть, но у вас нет оружия под этот патрон
— Есть. Сможете быстро набить ленту, 200 штук? Набивка — только ЕХ
Техник почесал в затылке…
— Ну, можно. Пять червонцев, но это уже по ордеру, из ваших средств
— Нет проблем. Получите еще сверху
— Куда принесть?
— Сюда, сюда
Оружейник высунулся из-за Сереброва:
— Сёмка! Семка! Малой! Иди сюда…
Паренек оторвался от протирки лент и подбежал. Тощий, русый, под носом — пушок, на носу и на лбу — серые пятна от масла.
— Так, сейчас мухой на яму и возьми там у Афанасьича две коробки немецких разрывных, с серебряным носиком, и звеньев по количеству
Семка шмыгнул носом, зыркнул на Сереброва и выбежал из ангара. Затрещал двухтактный движок, младший механик унесся на мопеде выполнять поручение.
— Вычистили пулеметы?
— А как же. Вот он, малой, и чистит. Как в Общепите тарелки, в зеркало
— Идемте…
Механик оттолкал тележку в угол, закрыл все ящики на ключи и накрыл брезентом.
Серебров подвел его к носу своей машины, вытащил из кармана ключи, нашел нужный и открыл потайной отсек. Эта модификация была выполнена по его личному заказу в мастерских на Оаху. В полости под картером двигателя, между тоннелями первого маслорадиатора и нагнетателя стоял легкий чешский vz.23 «Зефир» с синхронизированным электроспуском. Его ствол был прикрыт подпружиненным щитком, заподлицо с обшивкой. Серебров называл его «последний шанс» и он был чем-то вроде однозарядного пистолетика-дерринджера за резинкой носка у бывалого шулера. Открыв замок он вытянул вниз на штангах подковообразный патронный ящик, в который укладывалась 200-зарядная лента. Теоретически ее хватало на то, чтобы отпугнуть или сбить один самолет, если отказывало основное вооружение или в нем кончались патроны.
— Собственно все. Вычистить, проверить, зарядить
— Сделаем…
К воротам подъехал мопед. Парень тащил две зеленых коробки.
— Во, Михал Михалыч, привез
— Давай сюда. Пока патроны протирай…
В Великую войну, когда патроны клепали (и жгли) миллиардами, на такие мелочи как криво или неглубоко посаженная пуля не обращали внимания. Дальнейшее можно представить — клин, отказ пулемета и — похоронка. Пусть с той поры прошло два десятка лет, а патроны в мире стали жечь лишь десятками миллионов, эти уроки не забываются. Старый Шайо сделал осмотр патронов железным правилом для техников у «Летающих леопардов», ему же всегда следовали техники Профсоюза. Но ленту к «последнему шансу» Серебров всегда осматривал и набивал сам. Если шанс последний, то его отказ — это уж совсем глумливая усмешка судьбы.
Достали ведро с песком — бросать негодные патроны, присели на тележку. Техник зарядил в машинку пустую ленту, а Серебров, засучил рукава, захватил горсть прохладных патронов из коробки. Норма, норма, норма, норма. Машинка побрякивала, выдавая уже наполненную ленту. Так, у этого капсюль нехорошо осажен. В ведро. Норма, норма, норма…
Подошел радист.
— Можно получить таблицу частот?
— Да, разумеется, — Серебров аккуратно ссыпал патроны обратно в ящик, немного покопался в конверте, полученном на Бирже, и выдал радисту стандартную пробитую оранжевую карточку с радиочастотами, вместе с листом бумаги из нагрудного кармана. Теперь его рация будет настроена на рабочие частоты по принятой схеме — «А» — переговоры внутри звена, «В» — второе звено, «С» — навигация и пеленгаторы, «D» — база или авианосец и так далее, до самой международной «H». Все остальное — крутить верньеры и щелкать кнопками выбора диапазона.
Снова норма, еще раз норма, норма, норма, норма…
Посмотрел вправо — японцы, отгородившись брезентовой ширмой, ковыряются в двигателе «Райдэна». Курода, вон — только быстро поклонился, когда въехали в ангар, и снова за ширму, ругаться.
«Хе, погорели, погорели прокладочки-то…» — эта мысль вызвала другую. Да, действительно надо написать. Только ленту добить сперва. Норма, норма, норма…
Посмотрел налево. Мосс сменила официальный наряд на бриджи, клетчатую рубашку с коротким рукавом и босоножки на пробковой платформе. Сидит, полулежа, привалившись к пилону «стрекозы» и что-то рисует в блокноте. Нашла время для эскизов… Норма, норма, норма…
— Двести штук, — оружейник постучал пальцем по счетчику
Серебров взял ленту, поднял и пропустил сквозь пальцы тяжесть ее ребристого холодного тела, пошатал несколько патронов. Порядок.
— Заряжайте
— Семка! На, ленту закладывай, только оботри еще разок…
Обтерев рук тряпкой и вымыв их от масла, Серебров пошел к своему «царскому ложу». Подумал немного, достал блокнот и начал писать письмо, стараясь в наиболее четкой и сухой форме передать свои ощущения и соображения по той мозаике фактов и ощущений, которая у него сложилась из трех больших частей.
Во-первых, японцы и их новый истребитель, который они так хотели опробовать против аналога «супермарина».
Во-вторых, сведения, которые ему сообщил старина Мо.
В-третьих, собственные ощущения Сереброва. С Востока определенно задул горячий ветер.
Он в задумчивости постучал карандашом по краю блокнота. Восток, восток… может черт с ним со всем, полететь на Гавайи длинной дорогой через Португалию, Панаму и Калифорнию? А то прилетишь вот так, допустим, в Нагасаки, а там здрасте-пожалуйста, тэнно Сёва объявил войну угнетающим южно-азиатских собратьев по расе проклятым британцам…
Стоп. Почему именно британцам?
А вот почему: с французами японцы воевать не будут. В Индокитае они свяжутся с Францией, а потом в конфликт втянется и Британия (ради одного престижа белой расы постараются «желтопузых макак» отделать так, чтоб неповадно было) что сделает войну слишком большой и слишком невыгодной. Да еще Голландия пожелает немного разрядить обстановку вокруг своей Ост-Индии. Атаковать Голландскую Ост-Индию тоже нет смысла: в конфликт ввяжутся, опять же Британия и Франция, да и сама Ост-Индия — не диетическое блюдо.
Батавия на ост-индской нефти уже давно переросла Амстердам с точки зрения экономики и влияния на политику, (правда, никто не отменял технологического первенства Эйндховена). Солидный воздушный флот и свора эсминцев и легких крейсеров (в ост-индских водах с множеством мелких островов и проливов линкоры были практически бесполезны) делали ее крайне неудобным противником.
А вот британцев не любит никто и никто не будет им помогать. Более того, тем гордость не позволит принять чью-либо помощь.
Наверняка будет проще.
Япония скорее всего «освободит» бывшие американские Филиппины. Которые «стабильности» ради «согласилась» в 1931 году принять под свою «опеку» Британия. И с тех пор там вялотекущая война, поскольку, в отличие от американцев, заинтересованных только в экономике, британцам надлежит «просвещать» отсталые народы.
«Просвещают» англичане как обычно: коренное население лет за десять сокращается до одной десятой от прежнего числа, а Лига Наций с 1931 года срывает глотку и воздвигает из бумаги второй Монблан. Поэтому будет восстание и «независимое» правительство Филиппин, которое обратится к тэнно Сёва за защитой и покровительством. Все практически законно.
Поскольку Филиппины — проблемный регион, британцы до определенной степени готовы на него плюнуть. Он не стоит бензина и угля, которые придется сжечь ради его обороны. Строить там нефтеперегонные заводы — слишком долго, нефти полно в Британской Малайе. Топливо из Манилы еще когда пойдет, а денег сгорит уйма.
И именно поэтому японцы захотят «освободить» острова, заменив британское «просвещение» на японский порядок — верь, во что хочешь, живи как угодно, пользуйся медициной, почтой и защитой армии, только работай на предприятиях, принадлежащих гражданам священной Нихон, плати налоги и почтительно кланяйся портрету тэнно Сёва. А уж заводы организовать, получив доступ к филиппинской нефти… Японцы за такой кусок вплавь с Хоккайдо на спинах перегонные колонны повезут. Французы с голландцами и пальцем не шевельнут, им в регионе Британия самим как кость в горле.