( Не) чужой ребёнок (СИ) - Морейно Аля. Страница 29

Добираемся довольно быстро. Павел поднимется к нам в квартиру? Значит, узнает мой адрес! А я ведь так хотела спрятаться от прошлого… Впрочем, в случае чего съёмное жильё можно поменять. Он снова создаёт мне проблемы…

Он вытаскивает из багажника и раскладывает коляску, устраивает в ней сына и достаёт сумку. Спорить нет смысла – он всё равно сделает по-своему. И я молча качу Ваню к подъезду…

Хотя наш дом старой постройки, в нём всё оборудовано для удобства людей с особыми потребностями: пандус, лифт. Мы без проблем добираемся до квартиры.

- Н-да, тут особо не развернёшься, – замечает Павел разочарованно, входя вслед за мной.

- Нам хватает.

Какой смысл что-то объяснять человеку, который ездит на такой машине? Сытый голодному не товарищ.

- Где мы можем поговорить?

- Сейчас Ваня поужинает и пойдёт к соседям играть, у нас будет немного времени.

- Угостишь чаем? – басит, по-хозяйски проходя на кухню.

Хочется нагрубить и отправить его в ресторан, расположенный в соседнем здании, но вместо этого зачем-то спрашиваю:

- Ужинать будешь?

- Не откажусь. Я сегодня ещё не завтракал. Боялся опоздать.

Не хочу вникать в то, что он говорит. Голодный? Окей, я его накормлю… Может, сытый он будет не таким сердитым?

Отворачиваюсь. Чувствую на себе его тяжёлый взгляд. Тороплюсь положить еду. Чем быстрее он поест, тем скорее выговорится и уйдёт. Я боюсь этого разговора…

- Мамочка, я всё съел! Можно я уже пойду к Михаэлю?

Киваю, и малыш, ловко перебирая костылями, торопится к входной двери.

С соседями нам очень повезло. Их мальчик всего на год старше Вани, и дети по вечерам очень охотно проводят время вместе. Его родители обычно допоздна на работе, а бабушка радуется, что ребёнок увлечён общением и не дёргает её каждую секунду.

- Во-первых, я хочу извиниться, – заявляет Павел, как только я возвращаюсь на кухню.

Смотрю вопросительно. Интересно, за какой из своих многочисленных косяков? Неужели у него проснулась совесть?

- Прости, что не подписал тебе отпуск и, особенно, что наговорил тебе лишнего. Я был неправ и по форме, и по содержанию. Мне очень жаль. Очень. Я ничего не знал о твоей семье, прими мои соболезнования.

Как у него всё просто. Извинился – и вроде как уже не виноват. Но разве мне от этого легче?

- Что сделано, то сделано, – бурчу под нос.

Он не торопится продолжать. Как будто взвешивает, стоит ли вообще говорить со мной.

- Скажи-ка мне, Лиза, – Павел произносит притворно мягким голосом.

Страх заползает за шиворот, скребёт спину вдоль позвоночника, обхватывает лапищами горло, не давая полноценно дышать. Заранее предвижу, что ничего хорошего от этого тона и разговора ждать не стоит. Зачем он приехал? Узнал о Ване? Но я и раньше не скрывала сына. Когда мы работали вместе, Павел много раз мог спросить меня о нём.

- Как так получилось, что у твоего ребёнка в свидетельстве о рождении отцом записан я?

Вот и вопрос, которого я давно ждала. Но всё равно он застаёт меня врасплох.

- Сказали, что по закону нельзя поставить прочерк, если он родился в течение десяти месяцев после развода, – заикаюсь от волнения и с трудом проговариваю фразу до конца.

Вижу, как Павел набирает воздух, чтобы начать кричать, но сдерживается, хотя голос заметно вибрирует.

- Десять месяцев после развода? Десять! Какая дикость… То есть его папаша тебя бросил, и ты решила повесить сына на меня, даже не поставив в известность? Или это продуманный ход с целью урвать кусок имущества моего отца?

Что за дурацкие предположения? Как он вообще может допустить такие мысли?

Нервничаю ещё сильнее. Ничего не понимаю! Чего он добивается?

Павел действительно не знает, что Ваня – его сын? Не верит? Как такое возможно, ведь по срокам всё чётко сходится? Или притворяется? Пытается от ребёнка откреститься? Но я и не заставляю его быть отцом!

- Я ничего не решала! – Боже, дай мне сил не разреветься при нём… – Так по закону положено! Я не собиралась, не просила об этом, но сказали, что иначе нельзя. А тебе я хотела сообщить, но просто не смогла дозвониться.

Видимо, всё-таки стоило позвонить ему тогда с другого телефона. И претензий сейчас не было бы…

- Что ж ты на алименты не подала? Совесть проснулась? Или испугалась, что я узнаю о твоей афере? – повышает голос.

- Павел, чего сейчас ты от меня хочешь? В чём обвиняешь? Я устала после смены. И вообще… Твой бред не по адресу! – захлёбываюсь от возмущения.

- Я пытаюсь понять, чего от меня хочешь ты. И предотвратить дальнейшие подставы.

То есть он приехал просто вывалить на меня вот это всё? Ещё и оскорбить вдобавок? Как это низко и мерзко, недостойно мужчины…

- Ничего я от тебя не хочу и не хотела! Я всё всегда сама! Мне ничего от тебя не надо!

Когда нам с Ваней нужна была его помощь, он не захотел ответить на мой звонок, заблокировал в соцсетях. Конечно, я могла бы на алименты подать… Но слишком прочно отпечатались в памяти слова об аборте. Мало ли до какой подлости мог опуститься он или его папаша, если бы я попросила о поддержке?

Может, стоит ему озвучить правду, если он не в состоянии допереть до неё сам? Или всё же давно догадался, но она ему не нужна? Пока раздумываю, Павел поднимается и молча выходит в коридор. Одевшись, останавливается возле двери и говорит почти спокойно:

- Я подам в суд, чтобы оспорить отцовство.

Даже так? Впрочем, разве стоило ожидать от него чего-то другого?

- Ты, конечно, можешь попробовать. Но, скорее всего, у тебя не получится, – считаю своим долгом предупредить, что траты денег и времени окажутся напрасными.

- Почему это?

Вот он – тот самый удачный момент, когда я могу наконец расставить все точки над Ё. Но только собираюсь открыть рот, как Павел меня опережает:

- Я это решу, – коротко бросает и уходит.

А я застываю в недоумении, пытаясь понять, зачем он всё-таки проехал столько километров? С таким же успехом мы могли бы поругаться с ним по телефону или в мессенджере.

Не собираюсь гнаться за ним и что-то объяснять. Хозяин – барин. Если ему некуда деньги девать, пусть развлекается.

Придурок! Почти уверена: он знает, что Ваня – его сын, и просто ищет способ избавиться от ненужного ребёнка. Чудовище! Бессердечный, бессовестный, бездушный железный дровосек! Ненавижу…

Как же больно и тяжело…

Глава 20

Утром меня будит звонок домофона. Что за чёрт? Кому не спится в такую рань в выходной?

Выглядываю из окна и на мгновение замираю, увидев у входа в подъезд фигуру бывшего мужа. Думала, он уже уехал обратно…

Стоит ли его впускать? Нет сомнений, что Павел пришёл продолжить вчерашний разговор. Одумался или будет пробивать очередное дно? А нужно ли это мне? Спросонья трудно принять правильное решение!

- Доброе утро, – здороваюсь как можно спокойнее, хотя внутри всё дрожит от волнения и возмущения. Никак не получается реагировать на него нейтрально.

- Привет. Извини, если разбудил, – проходит в квартиру и мнётся на пороге, будто нервничает. – Я завтра утром должен быть в отделении, нужно скоро выезжать. А у меня появился ещё один вопрос. Можно?

- Проходи. Только тихо, Ваня ещё спит.

Впускаю. А что остаётся? Лучше прояснить ситуацию раз и навсегда и закрыть тему.

Павел снимает куртку. Промахивается и не сразу попадает петелькой на крючок. Он тоже волнуется? Неужели железный дровосек умеет нервничать?

Я в напряжении – пытаюсь спрогнозировать его дальнейшее поведение и цель визита, чтобы подготовиться к разговору эмоционально.

- Идём на кухню, но говорить будем шёпотом, – выдвигаю своё условие. Мне вовсе не хочется, чтобы Ваня стал свидетелем наших разборок.

Меня бьёт мелкая дрожь. Включаю кофемашину. Нужно занять чем-то руки, чтобы хоть немного успокоиться. Концентрируюсь на нажатии кнопок, игнорирую взгляд, которым Павел прожигает мою спину.