"Фантастика 2023-198". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Найтов Комбат. Страница 41

– А чего ж нас тогда вчера дважды посылали впустую барражировать над городом? Четыре летных часа на пятнадцать машин, шестьдесят часов моторесурса и два раза по 620 литров топлива на каждую машину. Это 18 600 литров. Впустую! Ни одного самолета противника.

– Для того, чтобы встретить врага в воздухе!

– Именно для этого у нас стоит локатор. И я, как только прилетел, сразу занялся его запуском и настройкой на работу в целях ПВО.

– Вас не было в момент последнего налета в воздухе.

– Лично меня – нет, но эскадрилья провела два воздушных боя: один у Калище, между Оредежью и Лугой, второй – у Копорья. Эскадрилья сбила двадцать два «лапотника», заставила остальных сбросить бомбы на собственные войска, оттянула на себя шестнадцать истребителей противника и всех их сбила. Тридцать восемь самолетов. И руководил отражением налета на базу флота наш начштаба, подполковник Коростылев. Противник до города не дошел. А утром флот был атакован, и корабли получили повреждения. А я в это время выполнял приказ командующего флота: привести в порядок корабельные радиолокаторы. Запасные части для них доставлены в Кронштадт. Специалист-локаторщик принят на военную службу и направлен по предписанию на «Максим Горький».

– Нет никаких доказательств, что сбито столько самолетов. Подтверждения с земли нет.

– Есть аэрофотоснимки места боя, сделанные майором Хабаровым и его ведомым старшим лейтенантом Аврамцевым. Там костров – полно. Немцы шли в набор, только взлетели. И есть четырнадцать пленок ФКП. Там есть, что посмотреть.

– Почему не реагировали на мой приказ немедленно возвратиться на базу?

– Такого приказа не поступало, товарищ генерал-майор. Здесь все летчики.

– Я лично отдал его в 00.15, через двенадцать минут после вашего самовольного вылета!

Все недоуменно переглядывались. Это реальное неподчинение старшему начальнику, за это он имел право отправить всех под трибунал.

– Извините, товарищ генерал-майор, где вы его отдавали?

– На СКП.

– Так там станция на другом канале работает. Ее используют только для взлета и посадки, чтобы остальным не мешать. В бою связь осуществляется через передатчик, установленный в штабе и на посту РЛС. Вот стоит лейтенант Теньков, мы держали связь с ним.

– Вы, товарищ генерал, прибыли в… – он заглянул в журнал, – в 00.48, группа уже возвращалась, о чем я вам и доложил.

– Почему связь настроена в нарушение существующего «Положения об организации связи авиации КБФ»?

– А мы к КБФ не относимся и действуем на основании «Временного положения о средствах связи Ейского военно-морского авиационного училища летчиков РККФ имени Сталина», под моей редакцией и с корректурой на 25 августа текущего года. Утверждено начальником училища генерал-майором авиации Андреевым. Лейтенант! «Положение» дайте. Вот, пожалуйста. С печатями, отпечатано в типографии училища, с грифом «Совершенно секретно».

Это был удар под дых, так Самохина давненько не «опускали». Да еще и в присутствии начПО, начштаба и, главное, дивизионного комиссара Смирнова, Члена Военного Совета флота.

Но отступать было некуда, столько «политиков» в штабе, значит, решается вопрос о снятии с должности. Отстранить командира полка возможно только, если это дело согласовано и утверждено Военным Советом флота.

Поэтому в бой вступил молодой и курчавый дивизионный комиссар, бывший заместитель командующего по политической части морской обороны Ленинграда и Северного района. Это обстоятельство Петр уже знал, когда был в штабе форта «Риф», там на доске почета он видел фотографию этого человека. Голос у комиссара был довольно высоким, но не раздражающим.

– С какой целью был произведен вылет?

Они вошли в штаб недавно, разговаривать с лейтенантом не стали. Не их уровень. Самохин торчал на СКП, а дежурный плана и маршрута полета никогда не знает. Его дело – коробочка, старт, свободные полосы и места стоянок. Он сказал, что командир и начштаба вылетели с дежурным звеном, больше ему ничего не известно. Кричащее начальство никто не любит, а задающее глупые вопросы – тем более. С такой организацией управления никто из руководства не сталкивался, поэтому Самохин принял окончательное решение «снять к чертовой бабушке сопляка», тем более что Коростылев все знает, все умеет и гораздо более управляем. Он схватил там же на СКП трубку телефона и вызвал остальных, чтобы сразу по прилету «закрыть вопрос».

– Получили сообщение о групповой цели в районе Тапа-Раквере. Предполагали, что ее направили на усиление группировки. Данные фоторазведки говорили о том, что немцы проводят восстановительные работы на аэродроме Котлы. Приняли решение перехватить цель до ее посадки. Мой постоянный ведомый старший лейтенант Осадчий отдыхал, а второй высотный самолет – это самолет начштаба. Я предложил ему «проветриться». Смутило то обстоятельство, что самолеты шли выше пяти тысяч метров, а модернизированные ЛаГГи дежурного звена на высоте имеют проблемы с мощностью. Вышли к Нарвскому заливу и перехватили «девятку» Ю-88А, по номерам и эмблемам, приписанных к 806-му полку морской авиации немцев. Самолеты были странными, у них какой-то «живот» под брюхом, шли на семи тысячах, курсом на Кронштадт. И я принял решение сразу их не атаковать, довести до линии фронта у Калище и валить их там, чтобы посмотреть потом, что они нам приготовили. Девять машин сбито над нашими войсками и упали в районе Коваши – Сюрье.

– Ну-ка, ну-ка! – комиссар покрутил ручку «полевки», назвал позывные, подождал немного.

– Доброй ночи, Василь Егорыч, что скажешь? – И замолчал, кивая головой, лицо разгладилось, улыбнулся. А потом нахмурился, сжал губы. – Понял, сейчас позвоню на Александр. Уже звонили? Правильно, молодцы.

Поднял руку, вытянул палец и сказал:

– Восемь упало там, где сказали. Один перетянул через линию фронта, но тоже упал. Сбросили парашюты, шестая бригада думала: десант, а это мины и торпеды с крыльями. Но все-таки, почему вылетели без разрешения, капитан? Почему игнорируете командование? – и его палец указал на Самохина.

– Да никто его не игнорирует, начальство есть начальство. Было приказано прибыть и доложиться в ГэШаэФ до 12.00 вчера. Несмотря на утреннюю бомбежку, отсутствие транспорта и прочие неудобства, я уж не говорю, что пытались нас сюда засунуть без наземного состава, в 09.45 были у командующего авиацией флота. Но по дороге я обратил внимание на то, что на «Марате» отсутствует вторая антенна РЛС, вертикальная. То есть высота целей не определяется, только направление. Пришлось прямо из кабинета товарища Самохина звонить командующему флотом и объяснять тому, насколько он не прав, пренебрегая таким средством ПВО. Часть разговора шла в его присутствии, потом они, с моим начштаба, вышли, чтобы не мешать. По окончании разговора и представления я сообщил, что имею приказание комфлота срочно заняться локаторами.

– А вы какое отношение к ним имеете?

– Самое прямое, я – один из соавторов трех из этих разработок: РИФа, «Наяды» и «Гнейса». И впервые здесь на Балтфлоте появился именно в качестве члена Госкомиссии по сдаче этих изделий заказчикам. Тот локатор, который сейчас стоит на форте «Риф», устанавливался с моим участием. Первый мой сбитый самолет: бомбардировщик «Бленхейм», был сбит над Финским заливом ночью 5 декабря 1939 года. Вот запись об этом. А это – орден Ленина за эти разработки.

– Теперь становится более понятно, почему вы проявили такое рвение в этом вопросе, – ехидно вставил Самохин.

– Я свое рвение проявил несколько раньше, товарищ генерал-майор, когда организовывал работу отдельного звена у Суомуссалми и эскадрильи под Черниговом. Вас сегодня просили предоставить в наше распоряжение пикирующие бомбардировщики? И где они? А у меня приказ наркомфлота: защитить флот от истребления с воздуха.

– Такой приказ у всех, – злобно заметил командующий авиацией.

– И как этот приказ выполняется, я лично наблюдал с крыши вашего КП. Для того, чтобы защитить флот – требуется не допускать к нему противника, действовать на бо́льших дистанциях и уничтожать его, в первую очередь, на аэродромах. Лучшее ПВО – это наши танки на его аэродромах. С этим у нас пока проблемы, так хотя бы бомбардировщики дайте с ротационными бомбами.