Лекции по античной философии. Очерк современной европейской философии - Мамардашвили Мераб Константинович. Страница 6

И лишь глубокое осознание идеи выпадения возможного, являющегося продуктом того, что делал человек по своему своеволию, своенравию, впервые и ставит проблему такого закона, или порядка, который поддается постижению, который интеллигибелен, или интеллектуально проницаем. Вспомним платоновский миф: связанные пленники смотрят на стену, где проходят в беспорядке тени[10]*; по условности самого этого мифа, по договоренности автора с читателями, они в принципе не могут повернуть головы и увидеть, что далеко за спиной есть источник света (между источником света и самими пленниками проходят предметы, свет от источника света падает на предметы, и пленники видят их отражения на стенах пещеры). Великой идеей здесь является акт осознания, что это тени. И когда мы поняли, что мы отклонились, что мы попали в царство теней, тогда мы можем вводить и формулировать правило того, что же мы можем действительно понимать, можем ставить вопрос о законе.

Греки формулируют его так (сейчас мы очень странным образом подошли к особенностям философского языка, которому надо нарушить все особенности нашего эмпирического языка): понимать можно только бытие, а небытие понимать нельзя. Более того, греки выражают это такой формулой: бытие есть, и есть только бытие, а небытия нет, и небытие невозможно даже высказать на нашем языке. Очень странная формула. Это одна из первых, почти магических по своей непонятности философских формул. Обычно историки философии отсчитывают начало философии от этой формулы, поскольку они вообще считают, что философия начинается с понятия бытия. Всякая первофилософия (как в смысле своего исторического возникновения, так и в смысле всего последующего) остается фундаментальным ядром всяких других отраслей, или разветвлений, философии; они все разветвляются (скажем, теория познания, этика и прочее) вокруг одного ядра: учения о бытии. Все начинается с бытия, но начинается странной формулой: то, что мы можем понять, есть бытие, и только бытие мы можем понимать, небытия нет, и мы не можем его даже высказывать.

Попробуем понять, что это значит. Прежде всего, здесь нарушены все правила нормального человеческого языка. «Бытие есть» — это то же самое, что сказать «масло масляное», это тавтология. Далее, сказать, что небытия нет, — это тоже тавтология. (Все, что я говорю, почти буквальные цитаты, хотя от греческих текстов почти ничего не сохранилось, кроме платоновско-аристотелевских текстов[11]*, так что цитаты из Парменида — «со щепоткой соли».) Поскольку небытия нет в том смысле, что мы его не можем даже высказать, то тем самым мы должны принять неприемлемую вещь: мы не способны заблуждаться, не способны высказать ложь. Что это значит? Мы же эмпирически знаем, что человек заблуждается, отклоняется, ведь известны факты, что люди могут неистинно мыслить, врать, совершать зло, а Сократ говорит (я делаю еще один шаг, немного усложняя дело), что человек, знающий добро, не может делать зло[12]*. Это тоже полностью противоречит нашему эмпирическому опыту: мы знаем, что люди, очень умные, знающие, вполне сознательно делают зло и что вообще делание зла или существование зла от добра или знания добра и истины не зависит. А философы утверждают такую странную вещь. Непонятно. Попробуем на уровне простейших ассоциаций, связанных со словами «бытие», «небытие», «зло», «истина», «добро», разобраться прежде всего в этом особом смещении мозгов, которое мы называем философией.

Скажем, небытия нет и высказать его невозможно. (В каком смысле? Невозможно, что ли, несуществование предмета? Слово «небытие» на нашем языке означает, что этого предмета нет — меня может не быть перед вами, вас может не быть передо мной, ясно ведь, в каком смысле «нет».) И более того, мы даже помыслить не можем небытие, — здесь очень сложная и одновременно очень простая вещь. Она простая в том смысле, что она фундаментальная: если не ухватил ее, все остальное бессмысленно, понять невозможно, и даже не стоит стараться.

Повторяю, философия не дает никаких знаний, она ничего не сообщает, поэтому запомнить ничего нельзя, хотя и есть толстые книги. Философия может лишь сообщить определенный способ мысли, который должен постоянно воссоздаваться каждым человеком на собственный страх и риск. Существует особая категория явлений — самооснóвных явлений: они основание самих себя содержат в себе. Такова, например, фигура героя в том смысле слова, в котором она впервые возникает в классической античной культуре: герой — тот, кто не участвует в сцеплении натуральных причин и действий, а таковыми являются наши физические качества (например, большая физическая сила), пафос, амок, то есть то особое состояние, которое было свойственно викингам (до сих пор такое значение осталось в английском языке в слове berserk[13]*). В этом состоянии особого пафоса или опьянения (неизвестно даже, как описать это состояние) викинги справлялись со значительно превосходящим их противником. Первое свойство нашего философского героя — это свойство трагического отречения, выпадения из цепи в той мере, в какой она природна, в той мере, в какой мы зависим от наших природных качеств. Герой не зависит от мускулов и от природной интенсивности своей ярости и прочих вещей, которые мифом изображаются в виде космической катастрофы, он сам становится в начало причин своих собственных поступков. Сам в начале самого себя — вот что такое самооснóвное явление. (Кстати, эта тема кажется простой, но в действительности она лежит в скрытых пластах нашего мышления, философского мышления, и поэтому мы не отдаем себе отчета в том, что скрылось в низшем пласте, хотя понимание всего того, что лежит на более высоких пластах, зависит от понимания этого.)

Проблема распада и некоей другой жизни, имеющей особые, специальные условия, — самая существенная. Вы знаете, что зло делается само собой, стихийно, спонтанно, а добро делается специально, оно должно делаться каждый раз заново. Вспомните, что философия начинается с мысли о том, что невозможно все, что есть. Возможно, что есть хаос, а порядок невозможен, хотя порядок бывает. Вот совершился акт мышления, даже не мышления, а, скажем, акт умного рассуждения. Философия началась с удивления: как это возможно? Понятно, что есть глупость, а вот что есть ум — непонятно, маловероятно и невозможно (но есть), безобразие понятно, а вот красота невозможна, непонятна.

Я говорю с вами, казалось бы, на полуфилософском языке, а сейчас заговорю на совершенно архаическом языке. Возьмите исландские саги, немецкие саги, фольклор, — в разных местах, у разных народов вы увидите одну забавную особенность. Скажем, такая ситуация: семья усыновляет человека, не связанного никакими кровными связями с главой семьи. Описывается умиляющая душу преданность, дружба, любовь. И что происходит дальше: кто-то что-то шепнул, кому-то что-то показалось, кто-то неправильно что-то понял... и приходит в движение снежный ком недоразумений и зла, который на наших глазах неминуемо разрушает столь хрупкое явление, как дружба и преданность этих людей, и они погибают. В природных недоразумениях — показалось, неправильно понял — действуют простые законы, например закон кровной мести: одному клану показалось, что ему нанесли обиду, за обиду нужно мстить. Значит, природные сцепления и наше участие в них в той мере, в какой мы природные существа, то есть кровно связанные, и эти же природные сцепления, поддающиеся пафосам, инстинктам страстей, на наших глазах разрушают явление порядка.

А что такое явление порядка? В данном случае — дружба, честность, привязанность. Они распадаются: естественно воевать и ненавидеть, врать, заблуждаться, не помнить. В той мере, в какой наша память, другие наши человеческие качества зависят от стихийных природных процессов, в той мере, в какой дано свободное поле действию естественных сцеплений причин и действий, неминуемо разрушаются явления порядка (подчеркиваю: в той мере, в какой). И здесь начинается философия.

Возвращаюсь к проблеме бытия: следовательно, в человеческой жизни нечто есть, поддерживается и воспроизводится в той мере, в какой воспроизводятся, повторяются, удерживаются на собственных основаниях (иных, чем природные) особые явления, называемые самооснóвными явлениями. Таковым является, например, совесть. Понятие совести описывает те моральные акты и явления, которые для своего существования и свершения не имеют причин вне себя, они беспричинны. Совесть — причина самой себя.