Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара. Страница 58

– Поделитесь со мной?

– А вам зачем?

– Я беспокоюсь о сыне, а вы мне сочувствуете?

Мартайн расхохотался. И поделился. О доме бывшего главы Управления магнадзора, в котором тот почти не появлялся после женитьбы, Эдер и так был в курсе, а о доме в приграничье, где Пешты вроде бы как раз и поженились, Асгер не знал ничего конкретного, их это дом или нет, и где конкретно находился не знал тоже. Беседовать же с младшим отпрыском Нери у Эдера желания не было. да и смысла особого тоже. Партия сыграна. Ничья.

* * *

Бернет Нери собирался на работу, но на выходе настроение, вполне радужное после обеда в исполнении кухарки веды Зу-Леф, моментально испарилось. Во дворе дома напротив вежливо беседовали два крокодила.

Крокодилов Бернет видел в анатомическом атласе животного мира Лучезарии и двое темных были сейчас похожи как раз на них. Или на гулей. Сытых, но способных сцепиться за объедки интереса ради. Когда сначала один, а затем другой посмотрели в его сторону, маджен Нери поспешил поторопиться. Опаздывал и все такое.

Беседа с Драгоном Холином до сих пор вызывала нервное подергивание правого века. Драгон был то ли пьян в дымину, то ли не в себе, что выдавали лихорадочно блестящие глаза. Щитов он на себе держал столько, что у Бернета зубы свело в добавок к дергающемуся веку. И все равно тьмой фонило, как от разошедшегося источника. Поэтому Нери предпочел коротко и быстро ответить на все заданные вопросы, стараясь максимально обойти свое личное участие в истории с побегом Эленар, используя фразы «я слышал», «случайно узнал» и тому подобное. Ненормального Холина это вполне удовлетворило. Он кивнул, просиял сумасшедшей улыбкой, резко развернулся и рванул прочь, будто его на аркане тянули.

Болтать сейчас еще и с его папашей? Ну нет. Лучше за город, гулей гонять.

Часть 4. Тени и свет. Глава 1

–Пап?

–Мм?

–А можно на солнце посмотреть?

–Смотри,– покровительственно позволил глава магнадзора Нодлута, царственно восседающий с газетой в плетеном кресле, вынесенном во двор со стороны домашнего крыльцо. Над краем новостного листка были видны лоб и брови, которые многозначительно приподнимались то по одной, то разом, то сбегались к переносице.

–Я и смотрю, но кроме пятен в глазах ничего не видно.

–Руку подставь.

–Тогда я буду видеть руку и тень.

Газета легла на колено, поверх опустилась крупная жилистая кисть с мерцающим на тыльной стороне ладони золотистым рисунком эльфийской брачной метки, хитрые вороньи глаза с желтой искрой смотрели тепло и умиротворенно. А мне стало стыдно, что я пристаю с глупостями вместо того, чтобы дать отдохнуть.

У отца был редкий выходной. Он все утро ходил за мамой как привязанный, пока она не прогнала его в сад под угрозой битья полотенцем и запретила клюв совать в дом как минимум до обеда. Сада у нас никакого не было. Палисадник только и задний двор, но на заднем дворе были простыни, так что ведан Пешта с чрезмерно оскорбленным видом вынес кресло на небольшую лужайку у крыльца, а я увязалась следом.

Отец поманил меня к себе, пряча улыбку в уголках губ.

–Не сжимай пальцы на руке, оставь щелочки и будешь видеть все сразу. И тень, и свет.

Я тут же воспользовалась советом. Поднятой к небу ладони было тепло, просеянный свет не резал глаза. Села на траву у ног отца, устроив затылок у него на бедре, и забавлялась. Дом приоткрыл дверь, скрипнул цепочкой фонаря под козырьком крыльца. Звал обратно. Заманивал запахом обещанной к обеду кулебяки и свежесваренного кофе. Наверное, маме стало скучно, от того, что ей никто не надоедает уже больше часа.

–А вы с мамой сразу друг другу понравились?

–Понравились? Хм... У нас с первой встречи случилось очень сильное взаимное чувство. Мы терпеть друг дружку не могли.

–А как тогда?

–Однажды я посмотрел на нее, как ты сейчас смотрела на солнце, и увидел, какая она. И сказал ей об этом. Правда, для этого пришлось выпить очень много приворотного чая.

–Она тебя приворожила?!– изумившись, я задрала голову, чтобы видеть его лицо, отец сдержанно улыбался, лучась теплыми морщинками в уголках глаз.

–Почти что. Хамила напропалую, провоцировала, швырялась посудой, отказывалась принимать подарки и флиртовала со всеми подряд. Страшная женщина,– очень серьезно перечислял ведан Пешта.

–А потом?– зажимая рот ладошками, чтобы не хихикать слишком уж громко, спросила я.

–Потом я с огромным трудом уговорил ее выйти за меня и случилось чудо.

–Какое?

–Ты, Эленар.

* * *

– Ар-р-р! – раздалось над головой.

Черная птичья тень, распахнув крылья сиганула с ветки, осыпав меня и идущего впереди каланчу сухими сосновыми иглами. Несколько воткнулись в его волосы и теперь торчали там, будто его ершистая натура наружу полезла. Из своих волос я вороньи презенты быстренько стряхнула. Как говорила веда Зу-Леф, весьма мудрая и опытная женщина, дамам натурой наружу ходить неприлично – потенциальные мужья отпугиваются, разве что попадется кто-то вроде моего отца. Я остановилась и подняла ладонь, закрывая выглядывающее между горными пиками солнце, пропустила сквозь пальцы свет и тепло, чтобы посмотреть, как утро играет на словно облитом глазурью бледно-золотом диске. От воспоминаний было грустно и волнительно, но птичье явление я восприняла как хороший знак. Всякий раз, когда мне доводилось видеть воронов, я представляла, что это папа за мной приглядывает.

Тропа демонстрировала явно темный характер, делаясь все каменистее и круче. Каланча топал сапожищами впереди, помогая себе золотцем, а я плелась в хвосте, норовя схватиться за его рюкзак, а лучше за него самого, но всякий раз откладывала крайнюю меру на потом. Хвост растрепанной черной косицы мотался по краю воротника, обмахрившиеся концы огрызка черного шнура, которым были стянуты волосы, торчали вверх из узла. И рыжая сосновая иголка. Некромант стряхнул прочие с макушки, а эта осталась. Большая часть шнурка пошла на тошнотворную поделку. Как он теперь свои сущности будет в узде держать если вдруг? Оставшегося куска теперь не хватит лосиную шею даже в два раза обернуть, не то чтобы узелки плести.

– Прежде мне не случалось так долго и непрерывно контактировать с живыми. Особенно с такими раздражающими, – вдруг отозвался некромант.

– А как же Академия? Там прямо все были милашки?

– Там были выходные, – и так посмотрел через плечо круглым серым глазом, будто я владелица подпольной каменоломни и заставляю своих работников, в данном случае работника, впахивать без сна и отдыха. Хотя без сна – это его выбор.

– А как ты?..

– Ты бормотала, – Ине притормозил.

Он и так был значительно выше, но полтора шага вверх по тропе – и я ему почти в пупок дышала.

– Лосиная шея? Серьезно?

– Ты здоровенный, – пожала плечами я, пропыхтела поближе и все же цапнула за клапан рюкзака, подтягиваясь, некромант даже не шелохнулся, потом подумала и привалилась плечом, переводя дыхание. – Лоси здоровенные. У лосей – лосиные…

– Можешь не продолжать. – И руку протянул. Лосиную. Дернул меня к себе с явным намерением водрузить выше по тропе.

– А рядышком нельзя? – засмущались мы с волосами, сообразив, что теперь Ине откроются не новые, но вполне любопытные виды, горизонты, возвышенности…

– Нужно же мне на кого-то свалить, если с пути собьемся? Или вдруг яма.

– А как же в целости и сохранности? – я потыкала пальцем в лосиную же грудь, где под одеждой пряталась метка договора.

– Сломанная нога это не смертельно, – ухмыльнулся каланча, загадочно подпуская мрака в серебро глаз.

– В целости!

– До такой степени сломанные ноги тоже не проблема. Да и смертельно – не проблема, потому что я кто? – таинственно зашептал Ине приближая свое лицо, осиянное светом волос, к моему.